— Не понимаю, что для этой проблемы значат полтора-два месяца. — Юрий пожал плечами.
Ярослав молча посмотрел на него сквозь очки. Они стояли во дворе главного здания — две крохотные фигурки на дне глубокого колодца, окруженного уходящими в небо громадами стен.
— По-моему, сейчас дорог каждый день, — сказал Ярослав с упреком. — Ты подумай только, что сейчас делается на Земле... И может быть, не только на Земле... — Юрий посмотрел на него с недоумением. — Не только на Земле, но и во всей биосфере, — неловко поправился Ярослав.
— Ну, ладно, ладно, — примирительно сказал Юрий. — Ступай твори. Может быть, тебе помочь?
— Нет, не нужно.
Они расстались у входа в старое здание биофака. Ярослав быстрой, стремительной походкой вошел в лабораторию. Юрий долго смотрел ему вслед.
«Что-то он скрывает, — думал он. — Но что?»
Глава третья
Юрий вступает в жизнь
Юрий часто вспоминал этот разговор с Ярославом: он ясно видел громады стен университетского здания, уходящие высоко в небо, квадрат внутреннего двора и. посреди него — две маленькие фигурки, яростно спорящие о своем месте в великой битве науки против лучевого бедствия.
«Неужели студенческой дипломной работой можно решить проблему, над которой безуспешно бьются тысячи квалифицированных ученых?» — подумал тогда Юрий, и потом, вспоминая, он каждый раз испытывал колючий стыд за эту мысль.
Необходимо было что-то предпринимать. Но что? Болезнь Андрея беспрерывно возвращала Юрия к этой мысли. Он понимал, что направление работ Брандта его не удовлетворяет и потому ничего путного, по крайней мере в ближайшее время, он не сделает. А для самостоятельных исследований — Юрий понимал это с полной отчетливостью — его собственных сил было явно недостаточно.
И только перед самыми государственными экзаменами мучения Юрия стали меньше. В состоянии Андрея неожиданно наметилось улучшение.
«Кажется, Славкиным лейкоцитам конец, — сказал он при последней встрече. — Вот уж не думал, что мой организм справится с ними!» Государственные экзамены прошли хорошо. Диплом с отличием Юрий не получил только из-за четверки за дипломную работу. Но это, собственно, не имело никакого значения. Всех девятерых, окончивших по кафедре космической биологии, направили в лабораторию космической биологии Академии наук, как и было задумано при организации кафедры. Все вновь организованные экспериментальные кафедры биофака готовили специалистов для одноименных лабораторий и институтов академии.
Перед уходом в отпуск надо было побеседовать с профессором Брандтом, чтобы определить круг предстоящих обязанностей и направление работы.
— Ну-с, каковы ваши планы и надежды, Чернов? — спросил Всеволод Александрович, ласково смотря на Юрия внимательным взглядом светлых глаз.
Этот взгляд всегда обескураживал Юрия. Он понимал, что манера обращения Брандта со студентами выработана длительным и упорным воспитанием, в котором главное заключается в умении выражать приязнь и интерес к своему собеседнику. И, понимая это, он не мог освободиться от ощущения, что действительно приятен и интересен профессору.
— Какие же у меня могут быть планы и надежды, Всеволод Александрович? — ответил Юрий неловко. — Я окончил кафедру космической биологии, чтобы работать по специальности, вот и все.
Всеволод Александрович продолжал испытующе смотреть на него. Юрий понимал, что Брандт сейчас думает о том, как лучше всего использовать нового молодого специалиста в соответствии с выраженными им склонностями и с наибольшей пользой для дела. Что же, своих склонностей Юрий не скрывал. Ни перед профессором, который руководил его работой, ни перед доцентом Штейном, который наблюдал за ее экспериментальным осуществлением. Ясная цель — вот главное условие. Если цель ясна, не страшны никакие трудности.
— И все-таки? — мягко, но настойчиво продолжал допытываться Брандт.
Юрий пожал плечами.
Ну что он мог сказать? Что хочет искать средства противолучевой и противораковой защиты? И путями, отличными от тех, которыми идет профессор?
— Вы думаете, что развиваемое в нашей лаборатории направление не может обеспечить решение поставленных перед нами задач? — с той же мягкостью, словно говоря с больным, спросил Всеволод Александрович.
Юрий с некоторым удивлением посмотрел на него. Чего он добивается? Но на лице Брандта не отразилось ничего, кроме ожидания ответа на поставленный им вопрос.
— Что может ответить на такой трудный вопрос только что кончивший курс молодой специалист? — сказал Юрий. — Я не скрываю, что существующие схемы лучевого поражения и его последствий мне кажутся... ну, как бы выразиться... не конструктивными, что ли... Но заменить их другими я пока не в состоянии. Словом, до самостоятельных планов мне еще далеко.
Брандт слушал, внимательно разглядывая Юрия.
— А зачем их заменять, если они строятся на основе точных экспериментов и подкрепляются все новыми и новыми фактами? — произнес он негромко, подчеркивая этим свое нежелание оказывать давление на Юрия. — Может быть, лучше на их основе по-другому смотреть на единичные, не совпадающие с ними факты.
Юрий опять поднял глаза. Что хочет этим сказать Всеволод Александрович?
— Поверьте, Чернов, — продолжал Брандт, — ученый, если он настоящий ученый, то есть искатель истины, не может примириться с тем, чтобы хоть один факт противоречил теории, на которой он строит свои исследования. Либо ученый должен отказаться от своих теоретических построений. Терциум нон датур. Вы понимаете, что это значит?
— Третьего не дано, — сказал Юрий с некоторым смущением.
— Вот именно. Третьего не дано. И полученный вами факт, который вы пытались объяснить, исходя из теоретических построений нашего уважаемого Павла Александровича Панфилова, находит свое место в теории, на которую мы опираемся в нашей работе.
Юрий посмотрел на Брандта в недоумении.
— Да, да, голубчик, и, если бы вы своевременно к нам обратились, у вас не было бы такого трудного положения при защите вашей дипломной работы. — Профессор откинулся на спинку кресла. — Неужели, Чернов, вы всерьез думаете, что у тех, кто работает, руководствуясь теорией генетической информации, нет никаких других целей, кроме регистрации эффектных явлений, свидетельствующих о зависимости всех жизненных процессов от программы, закодированной в шифре ДНК?
— Я как-то не думал об этом, — пробормотал Юрий в замешательстве.
— Не надо хитрить, именно так вы и думаете, — удовлетворенно сказал Брандт. — Но это же несерьезно, Чернов. Уверяю вас, у любого ученого, если он настоящий ученый, цель одна — служить своей наукой счастью и благу людей. Но не вина, а беда ученых, что к этой цели ведет трудная и извилистая дорога познания. Представим себе, что вы получили факт, который вам кажется настолько важным, что вы готовы опереться на него в поисках средств противолучевой защиты. Вам кажется, что вы открыли феномен противодействия клетки лучевому поражению и обратимости лучевого поражения. Вам кажется, что он открывает перспективу борьбы с лучевым поражением. Ведь так?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});