Читать интересную книгу Прогнозист - Борис Яроцкий

Товарищ полковник расплылся в улыбке. - Милый мой! Мы же Россия! Аукни, кто желает рубить головы - не важно чьи - от желающих отбоя не будет. А смотреть, как рубят, придет и стар и мал. За двести лет после пугачевского бунта мозги у нас не стали извилистей.

И тут же полюбопытствовал: - Вы где были, когда Верховный Совет расстреливали? - Дома. Мой шеф приказал в этот день на работу не выходить и смотреть телевизор. - И вы смотрели? - А как же! Вся Россия... - Ага! А если бы по телевизору показывали казнь Руцкого или, скажем, Хазбулатова? Да ещё по старинному рецепту - с отсечение конечностей? Смотрели бы? Пожалуй, да. Для чего же тогда телевидение? - А если бы вас пригласили на Красную площадь, на место казни? Пошли бы? - Нет, - нисколько не колеблясь, ответил Фидель Михайлович. - Вы, может быть, и не пошли бы, - согласился товарищ полковник. - Потому что вы - умный. Но основная масса да ещё по гостевому билету... Тюлев, если он выскочит в президенты, будет учитывать психологию масс. Пока же он только набирается опыта. И представьте себе, у него уже кое-что получается. - Не заметил, - сдержанно ответил Фидель Михайлович, пытаясь уловить направление мысли своего хитрого собеседника. Но вы же прикоснулись к его империи? - Да, но это на значит, что я её познал. - Тоже верно, - кивнул товарищ полковник. - Я к чему. Дорогой мой друг, держитесь от Тюлева подальше. Ваши контакты с ним добром не кончатся.Он уже не одного проглотил, кто клюнул на его приманку. Поверьте мне, старому чекисту.

"Неужели его люди засекли меня в ЦДЖ? - подумал Фидель Михайлович, и в душу заползла тревога: товарищ полковник не из тех, кто попусту разводит бодягу. - А может, нас вместе видели в ожоговом центре?.. Нет, это невозможно!"

Фидель Михайлович ждал, что в конце-концов товарищ полковник заговорит по существу - об Олежке. Но о мальчике он не обмолвился ни словом. И ни звука о поездке в Мадрид.

48

Пока страна бурлила возмущением, в семье Лозинских тоже произошло важное событие, по значимости ( для семьи) оно оказалось важней, чем обвал рубля.

На окраине Смоленска умирала баба Нюся. Телеграмму "Бабушке плохо. Просим Аню срочно приехать" отправила соседка. Так было заранее обусловлено.

Ананий Денисович отложил все текущие дела - важные и даже очень важные. Завидную энергию проявила Дарьяна Манукяновна: к шести утра "Тойота" была загружена всем необходимым, что требовалось для похорон, включая гроб. - Доктора берем? - спросил Ананий Денисович. - Обязательно, сказала супруга и уточнила: - но при нем главного касаться не будем. - А он что - не догадывался? Халву-то он привозил? - Шеф намекал,что в халву были запряттаны блиллианты. - Я его займу разговором, - сказала Дарьяна Манукяновна, - а ты с мамой попрощаешься. Если не опоздаешь.

На том и порешили. С выездом, как бывает в спешке, задержались. Солнце уже палило во всю, асфальт чуть ли не плавился, когда кавалькада из трех машин покинула Москву. Впереди "Тойота" с похоронными принадлежностями и двумя охранниками, за ней - "Волга" с супругами Лозинскими и доктором, за рулем Глеб-высокий. Замыкал колонну "Мерседес" с затемненными стеклами, в нем находились Глеб-не очень и двое молодых телохранителей из недавних десантников.

Во второй половине дня все три машины зарулили в тенистый переулок. Остановились под старым дуплистым кленом. Охрана по команде Анания Денисовича рассосредоточилась по косогору так, что домик бабы Нюси оказался в центре оцепления.

У калитки московских гостей встретила бабинюсина соседка, пожилая толстуха с добрыми бесхитростными глазами, в прошлом детсадовская няня. В последний год она ухаживала за бабой Нюсей и её примитивным хозяйством: по утрам выпускала из сараюшки трех курочек и горластого серебристого петушка, доила козочку, изредка варила борщ или гречневую кашу, словом, помогала бабке, за деньги, разумеется, - и тем самим пополняла свой скудный пенсионный бюджет. У неё на шее сидел сорокалетний сын-алкаголик, бредивший найти клад и тем самим сказочно разбогатеть. - Ну как? - деловито осведомился Ананий Денисович. - Пока ещё в сознании, - ответила та. - Отец Григорий приходил, исповедал. - И что она? - Призналась, что грехов у неё нет и никогда не было. - Это верно, - ответил сын с гордостью за мать.

И соседка как запела: - Истинныйбог,безгрешная,молочкомда кашкойперебивалась.Пенсию экономила, чтоб при случае помочь сыночку.

Соседка семенила рядом с Ананием Денисовичем, по-собачьи преданно заглядывая в рыжее, полное скорби лицо. - А вот я - грешная, но тоже скудно питаюсь. У меня же сыночек, единственный. Жалко ребеночка. Пьет, сволочуга... А пенсию ваша мама со мной делила. А я ей: ты, милая, на смерть откладывай. Сейчас-то хоронют как - гробики картонные, лишь бы до ямы...

Пока они поднимались к домику, в котором многие годы обитала баба Нюся, соседка успела поведать, как бабушка ждала любимого сыночка. ":Пока не увижу Аню, - передавала соседка бабкины слова, - нельзя мне отдавать богу душу".

Дождалась. Ананий Денисович распахнул покосившуюся дверь и... чуть было не задохнулся: спертый застоявшийся воздух, пропитанный старым давно не мытым телом, ударил в лицо. В последнее время, несмотря на знойную погоду, бабу Нюсю знобило и она просила соседку плотнее прикрывать дверь. Окно, выходившее в сад, ещё с осени оставалось законопаченным.

Хозяйка домика лежала на узкой солдатской кровати, под стеганым теплым одеялом. В углу перед иконкой горела лампадка. Запах сгоревшего конопляного масла пропитал не только вещи, но и стены. Из-под белой косынки на вошедших уставились два маленьких зрачка. - Здравствуй, мама.

Старуха промолчала. Потом еле слышным шепотом произнесла: - Я... жду своего Аню. - Так это же я, мама! - воскликнул Ананий Денисович. - Аня... он в Москве.

Умирающая не узнавала сына. Это обстоятельство усложняло обстановку. На лице Анания Денисовича появилась брезгливая усмешка: если не узнает, зачем тогда было сейчас сюда ехать? Но ехать было нужно. Здесь в тайниках скопилось ценностей не на один миллион долларов. - А где Аня?

Тут вперед выступил Аркадий Семенович, легонько оттеснив своего шефа. - Анастасия Федоровна, вы меня узнаете?

Старуха долго смотрела на мужчину в серой полотняной блузке. Тот на её дряблой руке уже искал пульс. От того, он взял её руку, память вернулась к ней, глаза оживились. - А, доктор! Халву привезли... - Привез, мамаша. И не только халву. Привез вашего сына. Вот он. Видите? - и кивком головы показал на Анания Денисовича, досадовавшего, что старуха совсем дошла - не узнала родного сына.

- Смотрите внимательно, - ласково говорил доктор. - Это ваш любимый Аня. Он всегда вас помнит. Я же вам рассказывал. - Да? Это - Аник? - и к сыну: - А как ты меня в детстве называл?

"Во, старая! Пароль потребовала. - Врач поразился армейской привычке этой женщины. - Такая гарнизонная бабенка обмишулит самого господа бога.Умеет гарнизон воспитывать женщин". - Няня, - внятно произнес Ананий Денисович. - Аник!

Дарьяна Манукяновна твердо знала свою роль, взяла за рукав доктора. Оставим их, профессор. Мне стало дурно.

"Еще бы! - подумал Аркадий Семенович. - В такой затхлой атмосфере не каждый анатом долго выдержит". Они-то выйдут на свежий воздух. А вот как сыночек Аник вытерпит кислородное голодание? Разговор с пораженной склерозом матерью будет не минуту и не две. Ей, теряющей память, предстоит вспомнить, в какой выгребной яме запрятаны переданные из Москвы драгоценности. О том, что за долгие годы их скопилось изрядное количество, присутствующие не сомневались. Только он, семейный врач Лозинских, не один килограмм халвы доставил сюда, на окраину Смоленска! Под видом проведать бабушку, если нужно, поврачевать, он появлялся чуть ли не каждый месяц.

В прошлые годы баба Нюся с доктором откровенничала, но только на сексуальные темы. Вспоминать ей было весьма приятно. С теплотой в голосе рассказывала, какое испытывала удовольствие, когда к письменному столу её приживал огненно-рыжий майор. Частые удовольствия не оказались зряшными она родила огненно-рыжего мальчонку, и когда он, семеня тонкими ножками, побежал по военному городку, жители гарнизона в изумлении всплескивали руками: ну вылитый Суркис! Один такой, но несколькими годами старше, уже бегал по городку, развлекал сверстников детскими хохмами. И никто не мог предположить, что старший мальчик, удачно уловив ветер перемен, станет мультимиллионером, а меньший, Нюсин байстрючонок, выбьется в лесопромышленники.

Из военных городков выходили и ещё долго будут выходить люди - не обязательно огненно-рыжие, которые на планете оставят заметный след. Будут настойчиво направлять Россию в миражно-туманное грядущее.

Примерно через час Ананий Денисович вышел из домика. Его рыжее худощавое лицо с воробьиным носиком не выражало скорби, наоборот, оно было одухотворенным, осмысленным, каким всегда бывает после выгодной сделки. Простился? - спросила Дарьяна Манукяновна. - Простился, - и ушел бродить по усадьбе, меряя шагами участок. Ему компанию составила Дарьяна Манукяновна, верная жена в небезопасном бизнесе.