Сообщение для Драммонда и Лоренса было более откровенным. Он предлагал тайно собраться в доме Драммонда за два дня до начала ассамблеи и, принимая во внимание последние новости и факты, спланировать свои действия.
Джеймстаун кипел. Таверна Лоренса была переполнена, и Лансу пришлось делить скамью в общей зале с каким-то морским волком, от которого удручающе пахло опиумом.
После наступления темноты он встретился с Лоренсом и Драммондом. Ланс рассказал им об отряде Бэкона и отвечал на вопросы до тех пор, пока в горле у него не пересохло.
— Он не послал нам даже записки? — не унимался Драммонд.
— Нет, — ответил Ланс. — Но он написал письмо губернатору и передал его через Крю.
— Он написал губернатору! — воскликнул Лоренс, многозначительно взглянув на Драммонда.
Шотландец мрачно кивнул и спросил:
— Почему Крю? Почему не Клейборн?
— Крю, как и Бэкон, теперь член парламента. И только логично, что письмо отправлено с ним, — ответил Ланс.
— Бэкон просто не хотел, чтобы губернатор догадался, чье поручение выполнял Ланс, — пояснил Лоренс.
— Видимо, так, — сказал Драммонд. — Слушай, парень, никому ни слова о твоей миссии, с которой ты столь блестяще справился. Ни слова о Бэконе и его планах. Поезжай домой и жди от нас известий. Ты еще понадобишься Бэкону. Ты еще понадобишься колонии.
Но на следующий день выяснилось, что Ланс не может сразу вернуться домой: юноша еще не успел закончить свой завтрак, как в таверну явился дворецкий губернатора Уорд и передал ему приглашение от его превосходительства.
Сэр Вильям принял Ланса в восточной зале здания совета.
— Здравствуй, здравствуй, лесной бродяга! — весело приветствовал он юношу. — Ну, как дела на Западе?
Тщательно подбирая слова, Ланс рассказал о брошенных плантациях и о панике, еще не прошедшей, несмотря на разгром саскеханноков. А потом, как бы вскользь, он упомянул о Бэконе:
— Мой добрый сосед, Бэкон-младший, возглавил небольшую мобильную армию, без которой форты никогда бы не сумели сдержать индейцев.
Беркли насторожился.
— Индейцам никогда не застать его врасплох, — продолжал Ланс, — и вы смело можете на это рассчитывать. Он поставил на место южные племена, да и западные дикари серьезно напуганы. Они не решаются атаковать его форпосты, а для переговоров с монаканами разведчикам Бэкона приходится проходить не менее двадцати миль.
— Его лагерь укреплен?
— Нет, сэр, он обходится обычными пикетами и часовыми. Там, на Западе, не очень-то верят в эффективность фортов.
Как Беркли ни пытался держать себя в руках, его лицо побагровело, а пальцы нервно хватали воздух. Ланса поразила эта внезапная перемена. Дважды старый губернатор пытался заговорить, но не смог. Он был очень зол, но не хотел, чтобы юноша принял это на свой счет. Наконец, справившись с собой, он неожиданно спросил:
— А как дела у полковника Хилла в гарнизоне Энрико? Я приказал ему привезти молодого Бэкона в Джеймстаун, дабы тот ответил за свое непослушание.
— Кто ответил, сэр? Бэкон?
— Да, черт возьми, Бэкон! Почему Хилл его до сих пор не арестовал?
— Не знаю, ваше превосходительство. Я не видел полковника Хилла. Но почему вы хотите арестовать Бэкона?
— Ты, никак, решил учинить мне допрос, мальчишка?
— Простите, ваше превосходительство.
Губернатор отбросил приличия и дал волю гневу:
— Слушай меня внимательно! Я себя дурачить не позволю! Ты прекрасно знаешь, что мои офицеры повсюду ищут Бэкона. Кроме того, мои бедный барашек, мне прекрасно известно твое участие в этом заговоре. Можешь пойти и передать своему отцу, что он глупец, да-да, жалкий глупец! Почему, спросишь ты? Да потому, что ему не стоило позволять тебе так часто шляться на Запад!!!
Ланс едва не задохнулся от ярости, но промолчал.
— Так-то, парень! — продолжал Беркли. — Верховный суд определит поведение Бэкона как бунт. Тебе знакомо это слово? Бунт! Предательство! Я — губернатор, я, и только я, определяю политику вверенного мне штата, и мне, а не Бэкону, отвечать перед советом и его величеством! И пока я губернатор, я не позволю какому-то бездельнику с Запада путать мне карты. Я пущу в ход виселицы! Как здесь, так и на Западе!
Если губернатор рассчитывал запугать Ланса, то он ошибся. Внешне молодой человек слушал его с полным почтением, но на самом деле он просто изо всех сил пытался подавить свой гнев. Беркли перевел дыхание и уже более спокойным тоном добавил:
— Слишком сурово, скажешь? Но у меня нет выбора! Ты умен, Клейборн. Умен не по годам. Тебе посчастливилось унаследовать лучшие качества своего отца и дяди. Да, все мы боимся индейцев, но вдумайся, кто они? Наивные, как дети, дикари. Ты же жил с ними и знаешь их повадки. Они должны быть наказаны. И они будут наказаны. Но у самого короля никогда не хватит денег на то, что задумал Бэкон! Отбросить ВСЕ племена за горы? Абсурд! Ведь ты же не дурак и должен понимать это! Я рассчитываю на тебя, парень, и хочу, чтобы ты помог всем нам залечить раны раздора.
Ланс хотел было возразить, объяснить губернатору, что после победы Бэкона на Роанок-ривер отбросить монакан за горы не составит труда для любой регулярной армии, но Беркли, словно почувствовав это, тяжело опустил руку ему на плечо и сказал:
— Ладно, парень, будем считать, что ты меня понял. Бэкон едет сюда, и мы решим с ним все вопросы. Оставайся здесь, на восточной территории, до моих дальнейших указаний. Это приказ.
Ланс молча поклонился и вышел.
Услышав о приказе губернатора, сэр Мэтью остался очень доволен. Его очень беспокоило участие сына в западных событиях, и он не раз сомневался в лояльности Ланса по отношению к губернатору и королю. Ланс слишком часто бывал на западных землях и утратил связь с миром богатых и воспитанных жителей восточного побережья.
Ланс же все никак не мог успокоиться, думая о Бэконе и обещанных губернатором виселицах. Пытаясь объяснить отцу, сколь талантливого человека пытается убрать с дороги сэр Вильям, он рассказал ему о взятии форта окканичей. Сначала в глазах старого рыцаря вспыхнул боевой задор, но потом он лишь презрительно махнул рукой, как бы говоря: «И эту заварушку ты называешь сражением?»
— Этот Бэкон гениальный полководец, отец.
— Но разве он солдат?
— Я видел его в двух кампаниях, отец.
— Кампании! Ты называешь это кампаниями, а три сотни человек — армией? Ха!
Ланс не стал спорить со старым ветераном принца Руперта, но позволил себе усомниться в том, что полк короля Карла смог бы пешим пройти четыреста миль, ночуя под открытым небом, а затем взять укрепленный остров, располагая одной-единственной пушкой.