Читать интересную книгу Отмеченный молнией (СИ) - Савенков Роман

Рекуэльт многого добился, как промышленник и землевладелец, но не совершил в своей жизни ничего выдающегося. Такого, что сразу даст ответ на "божью милость", которая заключалась в его появлении на свет. Он верил в свое особое предназначение, но проходили годы, солнце его жизни уже понемногу клонилось к горизонту, а он до сих пор не умилостивил Богов великим деянием. Более того, он даже не понимал, что призван свершить. Это томило и мучило Рекуэльта.

Как и многие мужчины, он был страстным поклонником войн и даже учредил ряд призов для поединщиков. Их так и называли – кубки Рекуэльта. Но надо же такому случиться – Ильсингар разгромно проиграл кампанию Овергору, и вся боевая десятка княжества погибла. Страна месяц носила траур по своим лучшим сынам. Заменить их оказалось некем. Князь-правитель своим приказом распустил Школу поединщиков. Умный и тонкий политик, он понимал, что за одним поражением последуют другие и не хотел, чтобы История связала эти темные для княжества времена с его именем.

В этот момент Рекуэльт наконец-то осознал, зачем появился на свет и к чему были эти годы, потраченные на поиски своей судьбы. Он – тот, кто возродит Ильсингар, вернет его на дорогу Доблести и Славы. А когда жена после трех дочерей родила ему в этот год сына, то понимание Рекуэльта превратилось в кристалл незыблемой веры. Ему не суждено самому стать великим человеком. Но он воспитает того, кто им станет. Кем суждено стать его сыну у Рекуэльта не возникало сомнений: воином, великим поединщиком, а после нескольких успешных кампаний – Мастером войны княжества. Именно ему предстоит объединить вокруг себя всех, кто верит в будущее Ильсингара. Младенца назвали Войтаном, что на языке предков означало Безупречный.

Лучших поединщиков мира начинают обучать с детства. Войтана готовили к своей судьбе с младенчества.

– Ты слишком сильно кидаешь ему мяч. Посмотри, он морщится от боли, – с рыданием в голосе восклицала мать, наблюдая, как ее муж играет с ребенком.

– Ничего. Боль не столь велика. Зато он учится ее преодолевать, – отвечал Рекуэльт. – Смотри, как ловко он подставляет свою ладошку под мой бросок! Вот увидишь, Войтан станет великим воином!

Мать, заламывая руки убегала со двора, потому что не могла выносить такое душераздирающее зрелище. Такой она и запомнилась Войтану – с глазами, полными слез и вечными мольбами к мужу.

Слуги в желании угодить своему господину на все лады превозносили маленького Войтана: какой он быстрый и решительный, как добивается цели в любых мелочах и с каким презрением относится к слабости. Какая феноменальная у него реакция и как неутомимы его ноги и руки! Это еще больше укрепляло Рекуэльта в его вере в особую судьбу наследника.

Было ли так на самом деле – значения не имеет. Потому что за детские годы все эти качества выработались в Войтане и достигли предельного уровня. Его почти не обучали грамоте и наукам, поскольку отец считал, что это ему не пригодится. Зато его детство стало бесконечной чередой испытаний и преодолений. Если бы позже Войтана спросили, было ли оно счастливым, он ни секунды не колеблясь ответил бы – да. Потому что не знал, что может быть иначе. Разве что мать редко улыбалась и часто плакала, и от ее слез Войтану тоже хотелось плакать с нею вместе.

Отношения со сверстниками у него не складывались. Другие дети сторонились Войтана, а иногда и откровенно побаивались, потому что он был сильнее и жестче, чем они. В играх он мог причинить боль, для него самого ссадины и ушибы давно стали обычным делом, и он не понимал других ребятишек, которые ныли от каждого полученного от него тумака. Это давало Войтану чувство превосходства над сверстниками, а слугам отца – лишний повод отметить перед господином лидерские качества его отпрыска.

В одиннадцать лет ему пришлось пройти самое главное испытание в жизни. Тренировка реакции и скорости – это прекрасно, но как он относится к горячей крови? Достаточно ли в нем твердости, чтобы без колебания отнять жизнь у живого существа?

Ильсингар на весь мир славился своими гладкокожими овцами. Летом их отары бросили по изумрудным лугам княжества, а на зиму их запирали в отапливаемые загоны. А все потому, что овцы почти не имели шерстяного покрова и их шкура трескалась от холодов. Животные требовали к себе бережливого отношения, зато их мясо не имело никаких привкусов и было достойно королевского стола. Тонкая кожа безрунных овец после специальной обработки шла на перчатки, которые ценились модницами других стран.

Овец забивали специальными серпами. Опытный мясник в одно движение перерезал животному горло, а после тушу подвешивали на специальные крюки, чтобы дать вытечь крови. С серпами в Ильсингаре была связана отдельная история. У каждой семьи овцеводов были собственные воззрения по поводу его конструкции: ширины и изгиба лезвия, толщины и длины рукояти. Жаркие споры по этому поводу не утихали никогда и даже проводились специальные состязания между лучшими мясниками. Такой же уникальный серп имелся и у Рекуэльтов. Именно его вручил Войтану отец со следующими напутственными словами:

– Судьба овец – служить для нас источником достатка. Мы косим траву, чтобы обеспечить им пропитание. Мы забиваем овец, чтобы обеспечить пропитание себе. Боги смотрят на это и улыбаются, потому что таково устройство мира. Возьми в руку наш родовой серп сынок и покажи всем, что ты настоящий мужчина и добытчик.

Ему подвели на первый забой маленького ягненка. У него были блестящие глаза, и симпатичная мордочка с черным пятном на одном глазу. Ягненок дрожал от страха, а его жалобное блеяние было похоже на детский плач.

Старый мясник, видя как подрагивает серп в руке мальчика, наклонился к самому его уху и прошептал:

– Ты же не боишься сорвать яблоко с ветки? Вот это то же самое яблоко, только о четырех ногах.

Войтану было до слез жалко ягненка. Но больше всего на свете он боялся подвести отца, который следил за ним со строгим выражением на лице. Поэтому серп не дрогнул в его руке. Но он все равно отказался от жаркого из этого ягненка, которое ему подали на ужин. Зато без каких-либо проблем присоединился к подобной трапезе после третьей забитой им овцы.

– У паренька верный глаз, а рука точная и твердая, – говорили про него отцу мясники. – Вжик и готово!

По старинным лекалам для Войтана изготовили свой собственный серп. Он был выкован из стального пакета в пятнадцать слоев. Это украсило его лезвие причудливым узором. Войтана торжественно приняли в семью животноводов после того, как окропили его лоб кровью очередной забитой им овцы.

Но годы шли и несмотря на феноменальные качества Войтана ему требовалась специальная подготовка для военной карьеры. Школу поединщиков в Ильсингаре так и не возродили. Рекуэльту пришлось отдать немыслимые деньги, согласиться на несколько убыточных контрактов, чтобы его сына приняли в Академию войны королевства Фоллс. Чтобы потом было меньше кривотолков, его зачислили туда под псевдонимом Вейт. Кто знает – может именно против десятки Фоллса Войтану предстоит впервые выйти на Парапет Доблести? Рекуэльт проводил сына в далекую дорогу со словами:

– Будь достоин своей Родины, Войтан. Но самое главное – будь достоин своей судьбы. Ты справишься, я в этом не сомневаюсь. Пока длится твоя учеба, я понемногу буду готовить все к твоему возвращению. К триумфальному возвращению нового героя Ильсингара.

Когда карета, увозившая Войтана в далекий путь тронулась со двора, его мать закрыла лицо руками в беззвучных рыданиях. У нее не осталось сил даже на то, чтобы помахать сыну на прощанье.

Академия Фоллса стала для Войтана или уже Вейта настоящим родным домом. Там он оказался среди своих. Здесь сила и скорость почиталась превыше всего, а слабость даже не презиралась. Слабости здесь не было места. Он усердно тренировался, инструктора хвалили его, а деньги за обучение поступали исправно. Его боевой специальностью стала сабля. Вернее так – его сочли достойным легкого клинка, обращение с которым требует особой скорости и реакции. Успехи Войтана в изучении боевого мастерства заметил даже Кантор – Мастер войны королевства. Через полгода тренировок он заявил кадету, что тому по силам пополнить ряды Голубой стали. Вот только сам Войтан этого не хотел. Он совсем не верил в Энергию, которой тут все были одержимы, он верил только в Судьбу.