Тот с деланным недоумением уставился в бумагу.
— Никогда в жизни, — промямлил он, безуспешно пытаясь заставить свой голос звучать убедительно.
Чезаре молча сложил письмо и извлек из своего пояса другую бумагу.
— Дон Мигель, — позвал он.
Высокий, облаченный во все черное человек шагнул вперед из-за спин солдат. Это был один из капитанов Чезаре, испанец по происхождению, чье имя наводило на всю Италию, пожалуй, даже больший ужас, чем имя его господина.
— Вы слышали вопрос, который я задал мессеру дель Орка? — осведомился герцог.
— Да, ваша светлость, — с поклоном ответил дон Мигель.
— Мне нужно, чтобы он ответил мне. Кроме того, мессер Рамиро дель Орка обвиняется в растрате созданных в Чезене запасов продовольствия, присвоении незаконно собранных налогов и неоправданной жестокости в управлении моими подданными. Все это вы найдете здесь, — Чезаре Борджа протянул бумагу дону Мигелю. — Немедленно приступайте, дон Мигель, и не забудьте записать его показания. Все необходимые принадлежности вы найдете вон там, — с этими словами он указал в дальний конец зала, где находились орудия пыток.
— Пощадите, синьор, — взмолился объятый ужасом Рамиро. — Я все скажу.
— Дон Мигель внимательно выслушает вас, — безразлично, будто Рамиро дель Орка больше не интересовал его, обронил Чезаре. — Мадонна, позвольте проводить вас в другую комнату, — обратился он уже к Паоле. — Не стоит смотреть на то, что сейчас здесь будет происходить. А мессер Бьянкомонте составит нам компанию.
Я с большим облегчением принял приглашение Чезаре. Меньше всего на свете мне хотелось оказаться свидетелем допроса, — неважно, что ему подвергался человек, причинивший мне столько страданий. Все знали, что Рамиро будут пытать: он упустил великодушно предоставленную ему герцогом возможность добровольно признаться во всем, и теперь дону Мигелю предстояло с помощью веревок подтвердить и уточнить выдвинутые против него обвинения.
Я отправился вслед за герцогом и мадонной Паолой в переднюю, и, когда слуга, зажегший там свечи, закрывал за собой дверь, оставляя нас одних, я услышал резкий голос дона Мигеля, приказывавшего всем немедленно покинуть зал.
— Ну, мессер Бьянкомонте, пришло время вспомнить о моем долге, — начал герцог. — У меня есть сведения, что по праву рождения вы являетесь владельцем носящих ваше имя земель, которые были конфискованы в правление ныне усопшего Констанцо, тирана Пезаро, чей сын, Джованни, также сохранил их за собой. Я верно изложил суть дела?
— Ваша светлость превосходно осведомлены на сей счет, — ответил я. — Синьор Пезаро с большим запозданием вернул мои владения, сделав это в тот момент, когда он, фактически, уже не являлся их хозяином.
Чезаре улыбнулся.
— В качестве награды за услугу, которую вы оказали мне сегодня, я возвращаю вам утраченное наследство при условии, что вы признаете себя моим вассалом и будете поступать соответственно, — многозначительно закончил он, давая мне понять, что знает, сколь часто я своими действиями спутывал его карты.
Мое сердце радостно затрепетало, когда я представил себе, как обрадуется моя матушка, услышав такое известие. Я низко поклонился герцогу и от охватившего меня волнения с трудом смог найти слова, чтобы выразить свою признательность и поклясться в своей верности.
— Превосходно. Завтра утром я вручу вам документы, подтверждающие ваше право вступить во владение землями Бьянкомонте. А теперь, мадонна, я попрошу объяснить, почему после того, как закончилось действие снотворного и вы пришли в себя, вы не отправились в дом своего брата, как подобало бы заботящейся о своей репутации даме, а покинули Пезаро в сопровождении мессера Бьянкомонте. Или, быть может, сам мессер Бьянкомонте поможет нам пролить свет на столь загадочную историю?
Паола смущенно склонила голову. Когда же она вновь подняла ее, наши взгляды встретились, и если герцог не сумел прочитать то, что отразилось в них, тогда вся его хваленая проницательность являлась чистой воды вымыслом.
— Синьор! — вскричал я. — Позвольте мне ответить вам. Я люблю мадонну Паолу. Любовь к ней привела меня в церковь в ту ужасную ночь. Только любовь и безутешная скорбь, овладевшая мною тогда, подвигли меня в последний раз взглянуть на нее прежде, чем ее предадут земле. Я был вне себя от горя и не понимал, что делал, клянусь вам. Но, к своему величайшему изумлению, я обнаружил, что мадонна Паола жива. Слава Богу, мне удалось опередить Рамиро дель Орка: он и его люди появились возле запертых церковных дверей почти в тот самый момент, когда я вынимал ее из гроба, однако мне удалось перехитрить их. Мы укрылись в ризнице и оставались там до тех пор, пока мадонна Паола окончательно не пришла в себя и не восстановила свои силы. И только тогда мне стало ясно, как сильно я люблю ее…
— Силы Небесные! — воскликнул Чезаре и нахмурился. — Вам не откажешь в смелости, если вы решились признаться мне во всем этом. Ну а вы, мадонна, что вы можете добавить?
— Только то, синьор, что вряд ли найдется женщина, испытавшая в жизни столько страданий, сколько выпало на мою долю за последние часы. Мне кажется, что я заслужила провести остаток своих дней в мире и покое. Мужчины постоянно преследовали меня предложениями о замужестве, всякий раз все более ненавистными мне, пока дело не кончилось Рамиро дель Орка. Вы не считаете, что с меня хватит?
В его глазах промелькнуло что-то, похожее на удивление, смешанное с недоверием.
— Так, значит, вы его любите? — он позволил себе изумиться. — Неужели мадонна Паола Сфорца ди Сантафьор, одна из самых знатных и богатых синьор Италии, неравнодушна к новоиспеченному владельцу нескольких акров[91] бесплодной земли?
— Я полюбила его, ваша светлость, намного раньше. Я полюбила его, когда он был шутом в Пезаро, и меня не оттолкнул жалкий наряд, который ему приходилось носить в те времена.
Он рассмеялся каким-то странным смехом.
— Что и говорить, — покачал головой он, — всю жизнь я жаловался на лицемерие окружавших меня людей, мужчин и женщин. Но ваша откровенность удовлетворила бы самого страстного поборника истины. Не сомневаюсь, что сам Понтий Пилат[92] не остался бы разочарован, познакомившись с вами. Но что я скажу своему кузену Игнасио? — неожиданно посуровел он.
Паола молча потупила взор, словно покоряясь неизбежному, да и я в это мгновение почувствовал себя крайне неловко.
— Ваша светлость, — собравшись с духом, сказал я, — если вы заберете мадонну Паолу с собой в Пезаро, мне не нужен замок Бьянкомонте. Без мадонны Паолы такой подарок не имеет никакой ценности для меня.