— Да будет он проклят!
— Пусть его унесут лисицы!
— Пусть судьи ада будут для него неумолимы.
Взор микадо блуждал по городу. Он видел его объятым дымом. Он простер руку и указал пальцем на место пожара.
Солдаты внизу приняли этот жест за приказание. Они вскочили и бросились тушить причиненные ими пожары.
Победа была полная. Принц Нагато улыбался, видя, как он ловко угадал действие, произведенное появлением микадо.
Но вдруг, в ту минуту, когда он заносил ногу на подъемный мост, чтобы в свою очередь проникнуть в крепость, на берег Камон-Гавы прибежали обезумевшие слуги.
— Царица! — кричали они. — Похищают царицу!
— Что вы говорите? — вскричал принц, бледнея. — Разве царица не в крепости?
— Она не успела укрыться в ней, она в местной резиденции.
Не слушая больше, Нагато бросился как стрела по направлению к замку, в сопровождении своих рыбаков, около пятидесяти уцелевших молодцов.
Но эти люди потеряли принца из виду: они не знали дороги и сбились с пути.
Нагато быстро достиг ворот летнего дворца. На пороге стояли пажи.
— Туда, туда! — кричали они принцу, показывая ему дорогу у подножия гор.
Нагато бросился по этой дороге, усаженной большими деревьями. Она вилась, изгибаясь, так, что перед глазами была видна маленькая ее часть. Принц ничего не видел. Он искровенил бока лошади, она подпрыгивала. Он бросил ружье для облегчения.
После десяти минут бешеной скачки он заметил круп лошади в облаках пыли. Нагато все мчался вперед, и вскоре увидел развевающееся покрывало и человека, который с беспокойством поворачивал голову.
— Какой это человек осмелился взять ее на руки? — спрашивал себя Нагато, скрежеща зубами.
Похититель бросился в долину, принц вскоре нагнал его. Тогда человек, видя, что он пропал, соскользнул с лошади и убежал, бросив царицу.
Принц, казалось, узнал в убегавшем Факсибо, бывшего конюха, ставшего поверенным Гиэяса.
Это действительно был он. Человек этот, для которого не было ничего святого, видя битву проигранной и микадо вне опасности, вспомнил о Кизаки, которая осталась одинокой и беззащитной в летнем дворце. Он понял всю ценность такой пленницы и решился похитить государыню. Факсибо проник во дворец, выдав себя за посланного от Ямы-Кавы. Он был верхом, а царица шла по веранде; он схватил ее и умчался из дворца, прежде чем слуги пришли в себя от удивления.
Принцу некогда было преследовать Факсибо, лошадь, на которой осталась царица, продолжала скакать.
Нагато бросился к ней и схватил на руки Кизаки. Она была без чувств. Потом принц упал на одно колено, дрожа от волнения, вне себя, растерянный. Бешеная скачка, усталость от битвы и бессонной ночи помутили его рассудок. Ему казалось, что он грезит. Он смотрел на ту, которая постоянно наполняла его мысли, и благодарил мечту, которая заставляла его думать, что она находится перед ним.
Она, казалось, спала в небрежной, изящной позе, с закинутой головой. Тело ее было охвачено тонкими складками платья из лилового крепа, которое колыхалось от усиленного сердцебиения. Рукав ее немного поднялся и обнажил руку. Ее маленькая кисть лежала на земле, ладонью вверх, и казалась цветком кувшинки.
— Какая царственная красота! — говорил возбужденный принц. — Конечно, башня Солнца не так ослепительна! Кажется, что свет просвечивает через белизну ее кожи. Рот ее окрасился кровью цветка, ее большие глаза, обрамленные черными ресницами, похожи на двух ласточек, погрузившихся в молоко. Божественное видение, не исчезай, останься так навсегда, чтобы мой взгляд был прикован к тебе!
Мало-помалу сознание действительности вернулось к нему. Он подумал, что Казаки страдает, а он забыл оказать ей помощь.
Но что он мог сделать? Он осмотрелся, ища ручей или водопад, но ничего не видел. Тогда он раскрыл свой веер и медленно стал махать им в лицо царицы. Она не двигалась.
Принц взял ее за руку, думая, что ей, может быть, холодно, но тотчас быстро встал и отошел на несколько шагов, испуганный глубоким волнением, которое вызвало прикосновение к этой нежной и влажной руке.
Он позвал ее. Ответа не было. Те, которые вместе с ним преследовали похитителя царицы, вместо того, чтобы пуститься с долину, продолжали свой путь прямо.
Нагато вернулся к Кизаки. Ему показалось, что она сделала движение. Он снова опустился на колени и стал созерцать ее.
Она открыла глаза, потом снова закрыла их, как бы ослепленная светом. Принц склонился над ней.
— Возлюбленная царица, — бормотал он, — приди в себя!
Она снова открыла глаза и увидела принца. Тогда уста ее озарились очаровательной улыбкой.
Над ними пела птичка.
— Это ты, Ивакура? — сказала она слабым голосом. — Наконец-то ты возле меня. Ты видишь, как милосердна смерть: она нас соединила.
— Увы! — сказал принц. — Мы еще живы.
Кизаки приподнялась и облокотилась на руку. Она смотрела вокруг себя, стараясь припомнить, потом перевела взор на Нагато.
— Разве меня не вырвал из дворца и не похитил грубо какой-то человек? — спросила она.
— Несчастный действительно совершил это преступление, которое заслуживает тысячу смертей!
— Чего ему надо было от меня?
— Он хотел сделать тебя пленницей, чтобы иметь право ставить микадо условия.
— Бесчестный! — вскричала царица. — Остальное я угадываю, — прибавила она. — Ты погнался за моим похитителем и спас меня. Это меня не удивляет. Тебя я призывала в опасности! Сейчас, когда я потеряла сознание, я думала о тебе, я звала тебя.
Сказав это, Кизаки опустила глаза и отвернулась, как бы стыдясь такого признания.
— О, заклинаю тебя, — вскричал принц, — не отпирайся от своих слов, не раскаивайся, что произнесла их! Оставь эту божественную росу растению, сожженному неумолимым солнцем.
Кизаки подняла свои большие глаза на принца и долго смотрела на него.
— Я не раскаиваюсь, — сказала она. — Я люблю тебя и гордо признаю это. Моя любовь чиста, как луч звезды, и мне нет повода скрывать ее. Я много думала в твое отсутствие, и испугалась чувства, которое овладевало мною все более и более. Я считала себя преступной, я хотела укрепить свое сердце, заставить мысль молчать. К чему? Разве цветок может запретить себе появиться на свет и распуститься? Разве звезда может отказаться блестеть? Ночь не может противостоять, когда день овладевает ею, как ты моей душой?
— Не ослышался ли я! Так это ко мне такие уста обращаются с такими речами? — спросил принц. — Ты любишь меня, ты, дочь богов! Тогда дай мне увести тебя, убежим прочь из государства, в далекую страну, которая будет для нас раем. Ты моя, раз ты меня любишь. Я был так несчастлив! Теперь счастье душит меня. Идем, поспешим, жизнь так коротка, чтобы обнять такую любовь.