и улыбаться… — Со мной что-то не так?
— Ты панда…
Я забыла смыть тушь… Вот ведь… Да я ж по утрам как измученный голодом Кощей — с огромными темными кругами под глазами, которые еще и смыть без средства сложно! Ну почему я показалась Александру именно в таком виде? Позорище!
— Не расстраивайся, — Саша видел мою реакцию, и это волнение насмешило его еще сильнее, — ты очень милая. Как панда… Как маленькая миленькая беременная пандочка, чей живот урчит от голода уже далеко не первый час… Поэтому вставай с кровати, умой личико и наслаждайся завтраком. Хорошо?
Мне только и оставалось, что кивнуть в знак согласия, но сил встать с кровати просто не было. Я тихонько растерла глаза, вновь зевнула, прикрыв рот ладонью, и так и осталась лежать.
— Понял, панда постепенно превратилась в ленивца и хочет спать, — Преображенский хмыкнул, снял телефонную трубку с аппарата, что стоял на тумбе и быстро продиктовал какие-то номера. Спустя минут десять в дверь тихо постучали, а через мгновение номер наполнился невероятными ароматами пищи, среди которых улавливался самый главный, самый вкусный запах мяса.
Сон как рукой сняло! Я тут же нашла силы дойти до ванной комнаты, привести себя в порядок и успокоиться.
На специальном подносе стояли большие широкие блюда, закрытые металлическими крышками. Несколько стаканчиков апельсинового сока заманчиво красовались на столе рядом с невысокой вазой с большой пышной алой розой.
— Я смотрю, еда на кого-то действует магическим образом, — мужчина пригласил сесть за стол и открыл передо мной первое блюдо. Салат “Цезарь” — мой любимый, свежий, с маленькими греночками. Следующее блюдо хранило на себе небольшой стейк средней прожарки, украшенный по краям овощами. — приятного аппетита.
— И тебе…
Я думала, что съем все вместе с приборами. Как же вкусно! Мясо было настолько мягким, что оно будто таяло на языке, я даже не разговаривала, просто кушала, не замечая времени. Преображенский не выдержал — рассмеялся, а я вновь почувствовала стыд.
— Да ты прожорливая панда, — мужчина откровенно ржал, — ешь за четверых.
— Я не завтракала, — попытка оправдаться была не самой удачной, — поэтому проголодалась…
— Я думаю, что проголодалась здесь не….
Договорить Александру не дали. Дверь нашего номера была открыта резким движением и на пороге застыл Виктор — бледный, рот открыт, глаза на выкате…
— Только не говори, что она сбежала, — Преображенский уставился на брата и сильно забеспокоился, наблюдая за тем, как Виктор хватает ртом воздух.
— Не будет…
— Чего не будет?
— Путешествия свадебного не будет… — прошептал Виктор и сел со мной рядом.
— Только не говори, что поругались, что за бред, ни за что не поверю.
— Да нет, брат, тут дело в другом. Понимаешь… Я скоро папой стану… — повисло напряженное молчание, Преображенский побледнел, я заулыбалась, а у Виктора затряслись руки, — она несколько дней назад узнала, решила сюрприз сделать… Три недели уже… Ты представляешь? Я и… папа…
— Это же здорово! — видя ошарашенные лица обоих, я поняла, что яблочко от яблоньки не так далеко и падает, в том плане что страх перед детьми есть у всех, а в этой семье это прямо какая-то патология. — не понимаю, вы боитесь? Вы же и так Аню воспитываете…
— Это другое! Она уже взрослая! А тут крошечка совсем… подгузники, пеленки…
— Ой, я тебя умоляю! — Преображенский отмахнулся, — няню наймешь, служанка в доме уберется, все что надо купишь, куда надо уедешь. Машу на массаж отправишь, в моем центре за ней следить будешь, и родите вы ребенка, куда денетесь-то!
— Ага… — Виктор завис, — ты не понял, я не боюсь, это тут ни при чем… Я счастлив… Ты представляешь? Я стану отцом… Да какие к черту няньки? Ты о чем вообще? Что бы я кому-то кроху доверил, ну уж нет! Но нам же ехать нельзя теперь…
— Почему это? — удивилась я, — если врач разрешит, то можно и поехать, у вас же свой самолет, правильно?
— Маша и так должна была двойню родить, а выжила только Аня, а вдруг опять что-то случится? Ну уж нет, я ее не пущу!
Он проговорился и даже не заметил. Так детей у Маши должно было быть двое? Какой кошмар, Боже… Близнецы или двойняшки… и потерять одного еще в процессе беременности? Как… как она вообще смогла со всем справиться? Пережить потерю, затем тяжелый развод, встать на ноги и… продолжить верить людям… И каким же говнюком был ее бывший муж. И как она вообще вышла за муж за человека, который смог позволить себе бросить семью… Оставить ребенка… Отвратительно.
Я невольно обняла живот, чувствуя шевеление. Дочка всегда реагировала на мои эмоции, особенно на волнение, она начинала сильно дергаться внутри, словно молотила своими маленькими ручками. Виктор был счастлив — его лицо сияло. Он с таким воодушевлением рассказывал о шокирующей новости, с такой радостью в глазах говорил о жене, выплескивая эмоции на своего брата, который замер на кровати словно вкопанный, а затем… Затем почему-то положил свою руку сверху на мою ладонь, крепко сжимая ее при этом. Он слушал Виктора, который словно захлебывался в эмоциях, я впервые видела его таким… Таким живым, простым, таким не серьезным. Он наконец-то сбросил с себя маску начальника, перестал все контролировать и наконец-то показал то, что творится у него внутри. Спустя несколько минут к нам в номер зашла сама Мария.
— А еще говорят, что мужчины не сплетники. Я же попросила не рассказывать пока, — она надула губки, но в отличие от мужа, явно испытывала не такие яркие эмоции. В ее глазах отчетливо читался страх. Но только с чем именно он связан? С прошлой потерей? Да, думаю, что дело именно в этом… — нам придется отказаться от поездки, я не хочу рисковать… Прости…
— С ума сошла извиняться? Да ну с ней, с этой Испанией. В следующий раз полетим, никуда она не денется, главное теперь твое здоровье. Вот родишь малютку, восстановишься, и мы всей семьей на море поедем. Твоя мама, кстати, так и не была в нашем доме на берегу океана. Давай и ее возьмем, вместе намного веселее.
— Какой кошмар. — не выдержал Саша, — свекровь и теща в одном доме…
— Наши мамы уже давно нашли общий язык. Вон, по ресторанам ходят, вино пьют, нас не приглашают, — Маша села рядом с Виктором, крепко обняла его за плечи и наконец-то улыбнулась, — а тут еще и внук или внучка общие будут. Начнется борьба за внимание… Я в этом уверена…
— Да не будут они спорить друг с другом, — изумился Виктор.
— А