— Да, у нас полицию не очень-то жалуют.
— В том-то и дело, черт побери!
Эвелин сидела с Дэном на кухне у стойки бара и курила.
— Пора бы тебе, Дэн, куда-нибудь податься. Ты здесь уже больше двух недель. Кэйт по доброте душевной тебя терпит, но и она уже устала. — Эвелин глотнула кофе и взглянула на Дэна.
— Она что-нибудь говорила? Ну, насчет моего отъезда?
Эвелин вздохнула:
— Нет, просто я вижу, что она по горло сыта твоим обществом.
Дэн вынул из пачки Эвелин сигарету и закурил. Эвелин забрала у него пачку и сунула в карман фартука.
— Уверена, ты не настолько беден, чтобы не иметь собственных сигарет, а?
Дэн удивленно вскинул брови, прикидывая, стоит ли говорить Эвелин правду. Антея оплачивала все его счета, и жизнь их проходила в одних удовольствиях. Пожалуй, уже лет десять с лишним у Дэна не было никакой работы. А разговоры о всевозможных торговых сделках он вел для понту.
Только сейчас он осознал, что в свои сорок шесть лет не имеет никакой профессии, и испугался.
— Послушай, Дэн, ты же знаешь, что Кэйт не в состоянии тебя содержать. Так почему бы тебе снова не поработать страховым агентом? Мужчина ты видный, а для страхового агента это немаловажно. Любого сможешь обаять, особенно женщину!
Впервые в жизни Дэн не нашелся, что сказать, и опустил глаза. Ну как объяснить старухе, что он носит часы стоимостью в пять тысяч фунтов стерлингов? И самые дорогие костюмы? И все это на деньги Антеи, конечно. Что ему давно не приходится оплачивать счета и заботиться о хлебе насущном? Как ей растолковать, что Кэйт — его последний шанс, потому что при всех своих недостатках, существующих и воображаемых, она единственная знает ему настоящую цену!
Он глянул на свои часы «Роллекс», прикрыл глаза и с тяжелым вздохом заговорил наконец. Но слова не шли с языка — не так-то легко сказать правду.
— Послушайте, Эв, мне скоро пятьдесят, а я даже в младшие продавцы не гожусь. Ну, а если бы и годился, что из того? Десять; кусков в год, да? Ну, самое большее — пятнадцать! Да этого и на одежду не хватит…
Вместо сочувствия эти слова и жалостливый тон Дэна вызвали у Эвелин злость.
— Да ты послушай, что говоришь! — крикнула она в сердцах. — Здоровенный бугай жалуется, видите ли, на свою долю! Поменьше ублажал бы свой член, не очутился бы в таком положении!
Дэн бы шокирован и уставился на нее.
— Да-да, повидала я таких, как ты, бездельников на своем веку предостаточно, в основном это были женщины. Знаешь, что тебе сейчас нужно? Как следует себя потрясти. Устроить свою жизнь, как говорит Лиззи. Заложи все свои драгоценности, сними жилье и найди работу! Это долг каждого человека — прежде всего перед самим собой. Я видела, как все эти годы сохла по тебе моя Кэйт, и только диву давалась! Умная, порядочная женщина, и вдруг влюбилась в такое ничтожество! Ведь пользы от тебя — как от козла молока. Богом клянусь, я вообще не могу понять, как ты мог столько времени вести подобный образ жизни!
Атмосфера в кухоньке накалилась. Дэн с трудом сдерживался, чтобы не врезать старухе по зубам! И не сделал он этого не из-за совести, а потому, что был трусом! Это хорошо знала Антея и вертела им, как хотела. Она решала, что ему надевать, что есть и пить, когда отправляться спать и когда заниматься с ней любовью. Короче, кто платит, тот и заказывает музыку, и Дэн не рыпался. За те годы, что он жил с Антеей, у него не было ни одного счастливого дня, потому что она вечно давила на него. Настоящий босс! Она приказывала, он подчинялся беспрекословно. Особенно это угнетало Дэна во время их путешествий. Она определяла, достаточно ли они повидали, чтобы отправляться в обратный путь. И не только это. Эвелин, конечно, права: надо становиться на собственные ноги и жить самостоятельно! Все, хватит! Никаких Антей!
— Да, Эв, вы совершенного правы, но я не уверен в том, что способен поступить так, как вы говорите!
Она достала пачку сигарет и протянула ему.
— Послушай, Кэйт осточертело смотреть, как ты валяешься на диване. Найди себе квартиру и попытайся вновь завоевать ее расположение. Устройся на службу, разберись в себе, в своей жизни, если хочешь, чтобы она вернулась к тебе. Это единственный путь!
— А как же мужчина, с которым она встречается?
— Какой еще мужчина? — Эвелин притворилась удивленной.
— Кончай, Эв! Будь я проклят, если у нее нет дружка!
— Если и есть, то вот он передо мной — единственный, которого я когда-либо знала!
«Прости меня, Господи, за эту ложь!» Эвелин была уверена, что у Кэйт есть мужчина. И слава Богу. Не важно, кто он. Дочь не хочет говорить — и ладно. Главное, что он есть!
— Первым делом найди жилье, а уж потом завоевывай Кэйт. В жизни иногда случаются самые невероятные вещи, и все как-то само собой улаживается. Я, можно сказать, век прожила и хорошо, это усвоила!
Дэн улыбнулся. Он знал, что Эвелин терпеть его не может, потому что видит насквозь, и платил ей той же монетой.
— Спасибо, Эв, за откровенность. Ваше мнение для меня много значит.
Эвелин взяла его за руку и тоже улыбнулась.
— Я просто хочу помочь тебе, сынок.
Да. Она готова сделать все, только бы он убрался из их дома. Чтобы не смотреть на него, она принялась сосредоточенно рассматривать свое обручальное кольцо.
Пока они вели беседу, Дэн говорил о чем угодно: о себе, о Кэйт, о таинственном мужчине — и ни словом не обмолвился о дочери!
И в этом он весь, этот чертов Дэнни Барроуз!
Лиззи и Джой лежали рядом совершенно голые. Лиззи запустила пальцы в свои длинные волосы, огляделась по сторонам и зевнула.
— Ну и логово! Не комната, а свалка!
Джой захохотал:
— А ты думала! Настоящий сквот.[21]
Стены были грубо размалеваны, будто, на них плескали краску. Со стен смотрели изображенные то тут, то там огромные глаза с воткнутыми в них кинжалами.
— Кто это так постарался, а, Джой?
— Да есть тут один типчик по фамилии Ниппер. Вообразил себя непризнанным поэтом и художником.
В нос ударил отвратительный запах несвежих простынь, и Лиззи поморщилась:
— Хорошо бы курнуть. Может, сообразишь, а?
— Сейчас.
Джой уселся, скрестив ноги, на постели и принялся сворачивать «джойнт». Лиззи лениво наблюдала за ним. Ей очень нравился Джой. Он так ее возбуждал! Он знал все стоящие места и всех стоящих людей. Целую неделю Лиззи не ходила на работу, попросив. Джоани позвонить в магазин и сказать, будто Кэйт больна. С утра до вечера они с Джоем ловили кайф на чьей-нибудь квартире или в машине. Дома Лиззи почти все время проводила у себя в комнате, объясняя матери, которую это тревожило, что человеку иногда надо побыть в одиночестве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});