и с кем? И где? – любопытство сорвалось с привязи, как давно не гулявший пес. Хотелось расспросить его обо всех подробностях, даже если Саша не знала, зачем ей это нужно и что она будет делать дальше с новой информацией.
Парень перестал удивляться ее вопросам.
– На каком-то соревновании с одной из участниц, кажется, ирландкой. Я уже толком и не помню, как это было. Точно не очень.
– Вау, – Саша не знала, как еще реагировать, отчего-то сама смутилась, хотя рассчитывала на противоположный эффект. – Как ты мог забыть первый секс?
– А ты свой хорошо помнишь?
– Ну, конечно. Не так давно это было.
Она тогда специально акцентировала внимание на деталях и ощущениях, хотела запомнить этот момент, как один из важнейших в жизни, думала, что он многое будет значить всегда. Теперь не хотелось об этом вспоминать. Сам секс получился неуклюжим и болезненным для нее, да и о Паше она не могла думать. Он уже не портил ей настроение, просто надоел и все. Мозг отказывался продолжать те мысли, которые касались бывшего. И все воспоминания перестали казаться приятными.
– А первый поцелуй помнишь? – Золотов склонил голову набок, усмехаясь взглядом.
У Саши все лицо горело от интимности беседы, но ей нравилось, хотелось погружаться в это дальше и раскрываться глубже. Сердце наслаждалось той связью, которая передавалась даже по проводам через камеру и микрофон.
– Ну, он тогда же был, когда и секс, все разом, – она отвернулась к потолку и закинула руку за голову.
– Нифига ты не помнишь, – парень тоже посмотрел наверх. Загадочная улыбка застыла на его лице. Саша волей-неволей залюбовалась. Такой кадр мог бы стать эффектной частью голливудской мелодрамы. – Я тебя первым поцеловал. Еще в садике.
– Что? – девушка аж привскочила – в памяти ничего не всплыло, лишь неразборчивые сцены и отрывки фраз. – Как?
Золотов перевел на нее лукавый взгляд и прищурился, словно проверял на ложь или что-то другое.
– Ты подарила мне на день рождения робота, о котором я мечтал, и от переизбытка чувств я чмокнул тебя в губы, – он снова уставился в потолок, подложив под затылок скрещенные ладони. – Обидевшись, ты отпихнула меня и ушла играть с другими ребятами как ни в чем не бывало. А у меня тогда рухнул мир.
Оба засмеялись. Саша помнила, как таскала маму по торговому центру в поисках нужной игрушки, и как радовалась, когда нашла, а вот как вручала ее, почему-то не помнила. Удивлялась себе и ему. Пыталась не подпустить умиление, которое подкрадывалась к сердцу. То все равно трепетало и вслушивалось в каждое новое слово с жадностью.
– Дома я разревелся. Папа меня, конечно, подзатыльниками сразу заткнул, но наутро я боялся идти в садик. Был убежден, что у нас с тобой все кончено. Пришел, а ты меня сама поцеловала, – парень повернулся к камере. – Сказала, что спросила у родителей, и они подтвердили, что поцелуй – это признак хорошего отношения.
Этот момент она вспомнила, а, может быть, теперь додумывала. Но перед глазами встала четкая картинка, как она целует мальчика в полосатой футболке. Вспомнились и родители, которые вдвоем объясняли, что муж и жена иногда так выражают любовь друг к другу, продемонстрировали это чмоками в губы и ее потом зацеловали.
– Какая точная у тебя память, – поразилась девушка, все еще смеясь от смущения. – И почему у меня такие пробелы?
Она села прямо и размотала полотенце. Волосы тяжелыми локонами рухнули на плечи и спину. Вмиг намочили тонкий халат. Прохладные мурашки рассыпались по коже. А внутри было тепло и мягко, словно все органы покрылись плюшем.
– Думаю, мы просто разное значение этому придавали, – ответил Золотов, скатившись по стене на кровать.
Упершись локтем, лег на бок. Камера зашевелилась – он менял положение ноутбука. Когда картинка устаканилась, Саша увидела его ближе. В кадре осталась лишь половина тела. Зато лицо стало видно отчетливее. Можно было разглядеть тонкую ямочку слева, которая проявлялась при усмешке. Такая одновременно придавала ему милоты и сексуальности. Девушка даже через скайп поддавалась его харизме. Возбуждение прилило как цунами. Сносило всю защиту. Саша сглотнула.
– Я реально переживал, когда ты пропала. Обижался, думал, ты меня бросила, – усмешка спала с лица, в голубых глазах появилась тоска, залатанная, но не залеченная. – Иногда доходило до слез. Отец бесился, но понял, что только подзатыльниками от хандры меня не избавить, и отвел в бассейн. Плавание меня всегда спасало.
Парень лег на спину, подложив обе руки под голову. Саша досадовала, что не может больше смотреть на эту его ямочку, которая манила. А потом задумалась над тем, что он говорил про отца. Не сразу поняла, что это как-то ненормально, ведь Золотов говорил таким тоном, будто ничего необычного в этом не видел.
– А подзатыльники-то за что? – спросила она, не придумав более деликатной версии.
– За то, что ревел как девчонка и тем более из-за девчонки, – он провел ладонью по лицу, словно стыд снимал. – Я в детстве слабаком был, часто плакал или смеялся. Успокаивался, только когда по башке получал.
– А что в этом плохого? – у Саши такое в голове не укладывалось. Ей родители в детстве, наоборот, говорили, что лучше выплакаться, если болит. А смех вообще никак не регулировался. – Он разве сам никогда не плакал и не смеялся?
Золотов повернул лицо к экрану и посмотрел с вопросом. Взгляд был спокойный, но задумчивый.
– Ну… да. Отец всегда был сдержан. Я не помню, чтобы он когда-нибудь смеялся… как Сафа, например, – парень от воспоминания сам выдавил смешок. – А глаза у него точно никогда не слезились.
Саша молча закивала. Его она видела смеющимся как Сафа, только когда он был под кайфом. Много про Золотова ей стало понятно, то, что раньше вызывало недоумение и даже бесило, потому что не укладывалось в ее картину мира. Тоскливое молчание усиливала заунывная песня Ланы Дель Рей на фоне.
– Отец бы не дал мне так просто сдаться, – сказал Золотов, когда трек закончился и начался другой, чуть более динамичный, но все равно с меланхолией. – Он бы тренера убедил продолжать. А я тряпка.
Парень накрыл ладонью глаза и медленно вздохнул. Сашу отвлек мамин резкий взрыв хохота. Внимание невольно перекинулось на дверь, а когда вернулось к экрану, Золотов поднялся на одной руке и загреб волосы назад пальцами.
– Тряпки чемпионами мира не становятся, – девушка перекинула локоны с одной стороны на другую и наклонилась к столику с ноутбуком, чтобы приблизиться к камере. – И почки сестрам не отдают.
– Давай без этого, – он резко взмахнул рукой и отвернулся. –