— Лиза, ты права. Но все говорили, будто он в Париже…
— Так Париж — не Африка, и оттуда месяца за полтора можно премило до Питера докатить. Друг мой, ступай, вели своему Юшке, чтобы с раннего утра доставил сюда Матвеича! И надобно денег дать ему в дорогу…
Лиза выбралась из-под пухового одеяла, вбежала в свою уборную, вернулась с ларчиком.
— Вот, ты мне на булавки давал, я приберегла! Бери, все бери! Чтобы Матвеич завтра утром вызвал Акимку и увез его…
— Ох, Лиза, его так просто не увезешь.
— Пусть придумает, догадается!
Она была взволнована беспредельно — настолько, что, вопреки своему обычаю, командовала растерявшимся мужем. План, который до этого дня успешно воплощался, дал трещину. Да и какую! Он был рассчитан на два года. Но сейчас придется все уплотнить, ужать, отсечь лишнее, затолкать события в несколько месяцев. Как, как?
Николай Петрович вылез из постели, окутался шлафроком, пошел будить лакея Юшку, спавшего обыкновенно в кабинете. Если пустить в ход колокольчик — проснется девка, что ночует в уборной хозяйки, всему дому раззвонит, что ночью лакей неведомо для чего понадобился, а то и подслушает.
Лиза села, поджав ноги и завернувшись в одеяло. Ее трясло. Она слишком долго притворялась спокойной, беломраморной, хотя внутри все кипело.
Разве она не заслужила счастливой жизни? Девчонкой беспрекословно пошла замуж за жениха на восемнадцать лет себя старше — женихова мать ее отцу дала денег, чтобы выкарабкался из долгов. Терпела, терпела, терпела! Возненавидела — и терпела, приспособилась — и терпела. Лучшие годы прошли под боком у неповоротливого и нелепого мужа. Сестра покойной свекрови, что ее по-своему любила, умерла. Кабы не она — жила бы Лиза не в своем доме, в достатке, а, поди, квартиру нанимала бы с постылым мужем, и никуда от него не деться…
— А, может, оно и к лучшему, — вдруг сказала самой себе Лиза.
Судьба подстегнула ее, как ленивую лошадь, судьба чуть ли не вслух сказала: пора! Хватит выжидать, все продумано, все рассчитано. И то, что появился господин Морозов, означает: Лизу уже ждут там, где за проигрыш в карточной игре расплачиваются горстью бриллиантов.
Наутро она вновь стала кроткой и ласковой женой; пристала к супругу с нежностями, зная, что вот-вот все в доме проснутся, получила два ласковых шлепка пониже спины и поцелуй в щеку. Теперь можно было заняться более важными делами — посмотреть, как работают обойщики, послать к Ухтомским телеги за мебелью.
Лиза призвала всю дворню, каждому дала дело, пригрозила страшными карами, и к явлению гостей все словно бы само собой образовалось. Правда, и гости прибыли не слишком рано, а после обеда.
О том, что Матвеич прошел в кабинет супруга, Лизе донесли. И она полагала, что Николай Петрович все ему растолковал, снабдил деньгами и приказал всеми правдами и неправдами выманить и увезти в Макаровку камердинера Ореста Ухтомского, Акимку, который даже не слишком много взял за тайны барина. Можно было хотя бы на полчаса перевести дух, да и обдумать дальнейшие шаги.
Довольная хоть тем, что гостиная преобразилась, Лиза сидела у рукодельного столика с вышивкой, одетая в домашний наряд, красиво выстеганную юбку и кофту цвета вер-де-пеш, скромного и неброского, достаточно светлого, чтобы показать изысканный вкус дамы. Ее свита расположилась там же — учительница музыки и пения мадам Анно наигрывала на клавесине и тихо пела модную песенку, чтица сидела на канапе, уткнувшись носом в книжку, и делала в ней карандашом пометки, фрау Киссель тоже была усажена рукодельничать — пусть гости видят, что в доме не молодые вертихвостки живут, но почтенные дамы; опять же рядом с фрау, выглядевшей, как бабушка взрослых внуков, Лиза блистала молодостью.
Ей доложили о двух кавалерах, она велела просить — и провела с ними три четверти часа в странной беседе. Господин Морозов отвечал односложно и не оценил Лизиных познаний в изящной словесности, зато господин Никитин определенно был от нее без ума и поддерживал беседу, в которой так и мелькали модные имена: Фонвизин, Херасков, Хемницер, Державин. Кроме того, Никитин то и дело заглядывал в вырез платья, а Морозов старался его не замечать, и это Лизу злило — коли тебе хозяйка не по душе, чего ж притащился?
Но перстень, словно нарочно выставленный напоказ, да еще так, что на него падал солнечный луч, не давал Лизе дуться и высокомерничать. Молодой вертопрах ей был необходим — и хотя умнее было бы отложить рывок в высший свет до того времени, как осуществятся все планы, Лиза не хотела упустить Морозова. Нужно было как-то сохранять приятельство с ним до того времени, как удастся этим воспользоваться.
— А что, господа, решили ль вы, как будете забавляться на Масленицу? — спросила Лиза. — Можно всем вместе поехать на горки. Сказывали, они уж готовы, и ледяной желоб чуть не в версту.
— С величайшей радостью, сударыня! — воскликнул Никитин.
— Да, сударыня, — сказал Морозов и пошевелил пальцем, от чего солитер в перстне выстрелил большой искрой.
— А не хотите ли, господа, провести вечер у моей сестрицы? Общество скромное, но приятное. Есть и девица на выданье! — Лиза усмехнулась. — Племянница моя такая, право, скромница, по балам не ездит, а потанцевать-то и ей охота. Можно было бы еще гостей назвать и сплясать контрданс в четыре пары, моя мадам Анно спела бы, да и Марфинька сама хорошо поет, и вы, господин Никитин, новых басен почитали бы. Составился бы премилый концерт!
— С превеликой радостью! — прямо завопил Никитин. — Мы, сударыня, стоим в трактире Кокушкина, и коли бы вы соблаговолили с утра прислать записочку, то в должный час и в должном месте мы бы оказались, как покорные рабы! Или же господин Морозов пришлет своего человека завтра утром — так, пожалуй, даже удобнее будет.
Тот кивнул. Лиза недовольно посмотрела на него — молодой человек, даже из провинции, мог бы быть малость поразвязнее. Чем он привлек внимание Светлейшего князя? Ростом и безупречной формой ног? С Потемкина станется…
Но, прощаясь, этот чудак Морозов целовал ей руку — и задержал ее пальцы у губ. Это уже было кое-что…
Лиза решила, что спешить некуда, а надо действовать осмотрительно и понемногу выпытать про Светлейшего князя. Но — понемногу и наедине, без бойкого и шумного Никитина, который возмещал свой малый рост звонким и быстрым голосом, скоростью и ловкостью всех движений.
Остаться с княжеским любимчиком наедине — вот какова была теперь главная задача. А прочие пусть решает верный Матвеич. Раз уж он четырнадцать лет назад взвалил на себя столь тяжкую ношу, как служба Николаю Лисицыну, так пусть и дальше ее тащит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});