И сильная. Вредная, но добрая. Ироничная, а иногда сама по себе смешная. Непокорная, но от тебя веет тем покоем, который мне никак не удается поймать. И как бы ты ни пыталась грубить и изображать из себя мужика, твою женственность и скрытую страсть, которую мне уже однажды удалось попробовать, ничем не скрыть. Ты настолько многогранна, что я буду раскрывать тебя всю жизнь. Поэтому я думаю, что хочу на тебе жениться.
— Если ты будешь вести себя со мной так, как в столовой, то никаких других граней, кроме моей злости, ты не увидишь.
— Ты не будешь надо мной издеваться, острить, шутить или даже пытаться мне грубить при всех. Никогда. Запомни это. Иначе расплата будет намного, намного более жестокой, чем было сегодня в столовой.
— Не буду, если бы ты не держал меня при себе против моей воли. В моем понимании к жене так не относятся.
— Сганнар тоже держал тебя против твоей воли.
— Сганнар дал нам срок в три месяца. И обещал, что если за эти три месяца я не смогу принять наших отношений, он вернет меня на Землю.
— И ты ему поверила?
Я задумалась, а Лаор искренне засмеялся.
— Какая же ты наивная, маленькая земляночка. Мы с ним очень похожи. Все, в ком течет хотя бы десятая часть крови раатов такие. А Сганнар — это раатский концентрат в чистом виде. Аллионы — они более благородные что ли. Или бесхребетные. С какой стороны посмотреть. Поэтому и дают помыкать собой этой кучке надменных раатских древностей.
— Ты сейчас говоришь как аллион или как раат?
— Я аллион на три четверти. Моя мать — сводная сестра Сганнара. Она родилась от второго брака его отца — чистокровного раата и простой аллионской девушки. Ну а моя мать вышла замуж уже за чистокровного аллиона.
— Так все-таки. На чьей ты стороне?
— На своей, Хагнарат. Всегда на своей. Совет старейшин состоит из раатов — все сплошь надменный деспотичные ублюдки, помыкающие извечно деликатными аллионами. Но когда на свет стали появляться такие как мы, полукровки, все изменилось. Когда я вернусь, то объединю их вокруг себя, и вместе мы разнесем гребанный совет ко всем райуаратским чертям.
— И много вас таких?
— Хватит болтовни. — Он резко встал и в мгновение ока навис надо мной. — Ты не справишься со мной. Ты не перетащишь никого на свою сторону. Пойми, здесь в моем мире, ты — никто. И всё, на чем держится твоя жизнь — это мой к тебе любовный и сексуальный интерес. На твоем месте я бы очень постарался, чтобы он не угас. И чтобы неудобство от твоих выходок не перевесило его.
Он протянул ко мне свои руки, но я не выдержала и дала ему пощечину. Умом я понимала его правоту. Здесь я — никто. С другой стороны, если надежды больше нет, то такая жизнь мне не нужна. Но надежда никак не хотела умирать, а значит мой инстинкт выживания вопил: ты должна выжить! Ты должна выжить! Сганнар жив! Время! Ему нужно немного времени! Он найдет и спасёт!
Я никогда не могла предвидеть его реакцию: разозлю я его или рассмешу. В ответ Лаор только рассмеялся и усилил напор, завладев моими руками и распластав по кровати. Он не торопился. С интересом и наслаждением целовал мою шею, спускаясь ниже. На доли секунды он отпустил мои руки, чтобы разорвать на мне футболку. Я попыталась в это время вцепиться в его лицо, но потерпела неудачу. Он вновь развел мои руки в стороны и пригвоздил к кровати. Мы внимательно смотрели друг на друга, и взгляд его был таким мягким и влюбленным, что я невольно залюбовалась красотой его лица.
— Я несся к тебе через весь космос, сметая все препятствия. Так ждал нашей встречи. А натолкнулся лишь на твоё презрение и ненависть. Что же ты делаешь со мной, любимая? — И он впился в мои губы жгучим отчаянным поцелуем. Умом я могла понять его, и это даже вызывало некоторое чувство вины. Для него Сганнар — его палач и мой насильник, а Лаор — жертва и мой спаситель. И, кажется, все настолько логично. Но ведь нормальный мужчина, когда женщина не принимает его, хотя и разозлится, но не станет держать в плену и совершать насилие? Лаору же совершенно наплевать на мои чувства. Более того я не могла отделаться от ощущения, что он испытывает удовольствие от своей власти надо мной, от того, что я здесь никто и лишь он для меня — единственный шанс выжить.
— Я помню тепло твоего тела. Я буду в тебе, пока ты не отключишься от изнеможения и наслаждения.
— Я не могу получить наслаждение, когда все происходит против моей воли.
— Тебе придётся. Если не хочешь каждую ночь и каждое утро испытывать боль. Потому что ты будешь моей каждую ночь. И каждое утро. Ты моя. Моя. — Он целовал меня неистово, раздвигая коленями мои ноги и протискиваясь между ними. Он перехватил обе мои руки лишь одной своей, а другой проник под белье, нежно лаская меня, проникая внутрь. Наконец, он торжествующе улыбнулся.
— Вот видишь. Твоё тело хочет меня. Я помню, как страстно ты принимала меня. Как стонала подо мной. Ты создана для меня, — сказал он, облизывая свои пальцы и возвращая их в моё лоно. — Дядя затуманил твой разум своими сказками про единение душ. У нас с тобой тоже будет единение. Я буду сливаться с твоей теплотой и глубиной снова и снова, пока ты не сможешь даже представить себе жизни без меня внутри. Расслабься, и я подарю тебе наслаждение, которого ты ещё не знала.
«Черта с два» — подумала я. Наслаждение, которого я никогда не знала, уже подарил мне Сган. А от твоих пальцев мне придется ещё долго отмываться. Внезапно воздух пронзил звук воздушной тревоги. Боже!
— Сганнар! — С надеждой выкрикнула я. А Лаор ошарашено уставился на меня.
— Он умер! Ты что не видела?
— Я чувствую, что нет! Ты не понимаешь! У нас есть связь! Он не мертв! — И когда Лаор мне, наконец, поверил, в его глазах отразился ужас.
ГЛАВА 19
Он вылетел из комнаты и запер её снаружи. Через пять минут звук тревоги прекратился. Ещё через несколько часов моего возбужденного метания по комнате, когда уже рассвело, Лаор вернулся в комнату, устало, но счастливо упал на кровать и сообщил:
— Ты ошиблась, Хаг. Возникли проблемы с кораблями, накрылось программное обеспечение и