Читать интересную книгу - Автора! - Наталья Андреева

— Может, в дом пойдем?

— Нет, я здесь, чего там топтать. Полы-то, небось, чистые.

— Ты в гости ко мне? Или по делам?

— В общем-то, не хотел тебя расстраивать, — вздохнул Михин. — А потом думаю: отчего Не прогуляться? Воздух у вас хороший. Да и квас, знатный. — Он еще раз глубоко вздохнул.

— А чем можно меня так расстроить? — поинтересовался Алексей.

— Леша, ты сильно переживаешь, когда ошибаешься в своих догадках?

— Каких догадках?

— Когда работаешь с делом. Версии строишь. У меня, например, болезненное самолюбие. — Михин засопел. — Короче, все оказалось просто. Похоже, дело скоро закроют.

— И?

— Насчет Демина…

— Да не тяни. Допрашивали его?

— И его, и Веру Валентиновну.

— Признались они, что были у Клишина?

— Да. Оба.

— А окончание романа нашли?

— Он ее сам принес.

— Кто?

— Демин.

— Сам?!

— Ну да. Короче, на, читай. Только не расстраивайся.

Михин достал из сумки папку. Из папки достал прозрачный файл. Из файла несколько листков бумаги. И протянул их Алексею.

Леонидов взял то, что хотел увидеть с самого начала этого загадочного дела, и аккуратно разложил перед собой листки согласно нумерации страниц. Потом, не спеша, обдумывая каждое слово, начал читать.

«Смерть на даче». Отрывок

«… Мое время. Оно истекло. Дописываю эти страницы в день собственной смерти. Они будут последними. Последнее слово потерпевшего. "Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт…", — спел когда-то Владимир Высоцкий. И я с ним полностью согласен. Эта мысль зародилась во мне давно: не дожидаться, когда на голову упадет кирпич. Или когда Аннушка разольет на рельсы масло, и моя отрезанная голова покатится под ноги случайным прохожим. Она заслуживает лучшей участи. И Книга судеб писана не для меня. Не для гениев она писана. Чтобы остаться в веках, надо уйти из жизни достойно. Им повезло, всем этим гениям, канонизированным и вошедшим в анналы. Они все время с чем-то боролись. Тогда был режим, который надо было свергать, или течение "масс, развернувшись против которого, можно было запросто пролить свою кровь и остаться во веки веков мучеником. А с чем бороться сейчас, когда хор голосов против существующего режима куда громче того, который за? Когда ругать модно? Когда можно сказать все и этого никто даже не услышит, потому что нас погребла под собой свобода слова? Ждать, когда наступят иные времена? Вернее, когда вернутся прежние? А если этого не будет! Время-то идет! Утекает, как песок сквозь пальцы!

Можно прославиться, привлекая к себе всеобщее внимание громкими любовными романами или скандальными похождениями. Как все и делают. Но мне хочется быть оригинальным. Я говорил вначале, что болен. Болезнью, которая называется рак души.

Краткое предисловие к истории моей болезни.

Итак, мне захотелось славы. Почему не досталось ее до сих пор? А кто сейчас не пишет? Разве только ленивый. Зато читать умеют все. Теперь представим, что нужно прочитать человеку, весь день занятому борьбой за существование, чтобы его задело за живое. Историю такой же борьбы? Чтобы узнать, что бороться бесполезно, что вся его жизнь — не больше, чем тараканьи бега, а в конце только сомнительный приз в виде вечного успокоения? Людям теперь нужны только сказки. Сказки о том, что добро побеждает зло, что за преступлением всегда следует наказание, что бедная секретарша всегда выходит замуж за богатого босса, что любовь есть, ее не может не быть… И счастье есть, пусть даже оно каждый раз одинаково тонет в океане любви. До этого я опускаться не хочу. Потому что это ложь. А ложь все равно, что зыбучий песок, в котором бессмертие непременно утонет.

Я решил пренебречь славой дешевой и добыть дорогую. А за это надо и платить максимальную цену. Что самое дорогое у человека? Жизнь, конечно, которая дается ему только один раз, ну и так далее по тексту. Только в моей собственной редакции: не прожить ее так, чтобы, а отдать ее так, чтобы не было мучительно больно за небрежное обращение с такой дорогой вещью. Моя смерть будет скандальной. Народ жаждет крови, и кровь ему будет. Я напишу детектив о собственной смерти. Что может быть выше? Кто ставит на кон собственную жизнь? Написать детектив — хорошая идея. Как же еще можно заставить читателя ознакомиться с твоей философией? Чтобы он не закрыл книгу на первой же странице? Нужен лихо закрученный сюжет. И покойник. Я сам стану покойником.

Теперь у читателя закралась мысль, что я сумасшедший. Я не сумасшедший. Я Бог! Как мы определяем степень нормальности? По общепринятому мнению нормальных людей, которые живут в стаде, как овцы. Нормальность — всего лишь похожесть. Стадность. А я ни на кого не похож.

Считайте меня психом, если того хотите, но я все решил еще тогда, в январе, когда сел писать свою последнюю книгу. Я представил себя мертвецом так отчетливо, что перестал жить с начала первой главы, и все прочее уже не имело смысла. Конечно, ко мне не приходил никакой сосед, для верности первой версии я украл и платок, и пуговицу от рубашки. Не сочинил только школьный роман. И, разумеется, его продолжение.

Потом Люба. Ее и Аллу я пригласил в этот вечер на одно и тоже время, не знал только, которая приедет первой, и решил корректировать по ходу событий. Я пожалуюсь любовнице на надоевшую возлюбленную, и если я правильно рассчитал, Алла найдет способ ее устранить. Позвонит Любиному мужу, она такая стерва, что в этом удовольствии себе не откажет. Я намекну, что надо сделать. Потом подложу ей в сумочку ампулу с остатками яда, которым предусмотрительно запасся. Надо только будет поругаться и выпроводить ее к чертям. Для хорошего детектива нужно, как минимум, три подозреваемых, поэтому придется сходить часиков в восемь к единственному в деревне телефону и позвонить еще и Гончарову, чтобы приехал за якобы прихворнувшей женой. Он так привык исполнять команду "к ноге", что примчится, как миленький. И мой несравненный детектив получит продолжение.

Итак, сначала я подставляю соседа, потом Любиного мужа, потом Аллу, а под конец Аркадия Михайловича. Сюжет получается интересный, вся эта канитель сразу не раскроется, будут их допрашивать, подозревать. Забавно, я все это уже представил и пережил, и даже в лицах мысленно проговорил все возможные диалоги.

Теперь яд. Я положу его в бокал, когда уйдет Люба, потом, перед уходом любовницы, подложу ампулу Алле, как уже говорил. А выпью вино сразу же, как только уйдет Аркадий Михайлович. Достать цианистый калий не проблема, потому что у меня есть приятель фотограф. Мы познакомились еще в те времена, когда я подрабатывал телом, эксплуатируя свою фотогеничность. Вы легко его найдете. У нас была короткая любовная связь. У него собственная студия в центре. И имя его известно публике.

Не надо только думать, что я голубой. Это было из интереса. В целях, так сказать, эксперимента. В жизни все надо попробовать. А вдруг мне бы это понравилось? Боюсь, что насколько все это было несерьезно для меня, настолько для него трагично. Он дал мне цианистый калий и даже не спросил, зачем. Подумал, наверное, что хочу избавиться от навязчивой любовницы. Он их терпеть не может, моих женщин. Какая смешная, нелепая ревность!

Это что касается цианистого калия. Что там еще? Какие нужны доказательства? Причина самоубийства? Если вы до сих пор не поняли, могу изложить в двух словах: искал смысл жизни и не нашел. Играл, но не угадал ни одной буквы. Так, что ли, в суперпопулярном шоу? Вот вам еще одна любовь народа! Поле чудес в стране дураков! И что ты прикажешь с этим делать? Что ж, для простых людей, чем проще, тем быстрее дойдет. Надо быть простым и понятным. Я сам из народа! Я сын рабочего и сотрудницы культурно-просветительного учреждения, я сплав из отбойного молотка и перьевой ручки! Бедные мои мертвые бабочки, красивые мои слова!

А теперь по всей форме, для протокола: Я, Павел Клишин, прошу в моей смерти никого не винить, я все сделал сам, я сам написал и поставил эту пьесу, надеюсь, что не слишком затянул с развязкой, и было интересно.

Вам остается только поаплодировать и напоследок громко крикнуть:

— Автора!

И даже на том свете я вас услышу. И мне будет очень приятно, что вещь удалась.

Здесь оставляю пустое место, чтобы для верности поставить личную подпись ручкой:

Весь ваш Павел Клишин……………………….»

Алексей дочитал, потом поднял глаза на Михина:

— А почему ты думал, что я разочаруюсь? Это все?

— Есть еще пара страниц. Какая-то философская чушь. О Боге, о Вечности, о смысле жизни. Главное — здесь. Он признается в самоубийстве, обставленном как убийство, и обрати внимание на подпись.

В конце последнего листа стояла размашистая роспись шариковой ручкой: «Павел Клишин. 4. 06. **».

— Все, как положено, — вздохнул Алексей. — Удостоверил написанное. В подлинности его подписи можно не сомневаться. Равно как и в диагнозе. Мания величия. Кто-то Наполеоном себя воображает, а этот, видишь ли, сам Господь Бог!