Пуля прошла навылет. Я продезинфицировал и перевязал рану. Потом сорвал с гостей платки и внимательно рассмотрел лица, оказавшиеся совершенно незнакомыми.
— Ну ладно, — вздохнул я. — Что вас сюда привело? Почему вы спрашивали о том, о чем вы спрашивали?
В ответ — молчание.
— У меня меньше времени, чем было у вас. Поэтому я вынужден привязать вас к стульям. Признаюсь, я не расположен валять дурака, а поэтому не буду накачивать вас наркотиками.
Достав из аптечки катушку лейкопластыря, я надежно привязал пленников к стульям. Потом закрыл дверь на цепочку.
— На этом корабле переборки кают — звуконепроницаемые, — заметил я, пряча пистолет. — А насчет «жучков» я соврал. В общем, захочется покричать — не стесняйтесь. Но лучше воздержитесь, потому что каждый вопль будет стоить вам сломанного пальца. Так кто вы такие?
— Я — техник, обслуживаю челнок, — ответил тот, что пониже. — Мой друг — пилот.
За это признание он получил от напарника злобный взгляд.
— Ладно, — кивнул я. — Раньше я вас здесь не встречал, так что поверю. А теперь хорошенько подумайте, прежде чем ответить на следующий вопрос: кто ваш настоящий хозяин?
У меня было перед ними преимущество: я работал на себя, как независимый подрядчик. В то время я действительно носил имя Альберт Швейцер, так что лгать на допросе мне не пришлось. Я всегда полностью вживаюсь в образ. Если бы гости спросили, как меня звали раньше, ответ, возможно, был бы совершенно иным.
— Кто дергает за нитки? — спросил я. Молчание.
— Ну ладно, раз вы по-хорошему не понимаете… Две головы повернулись ко мне.
— Чтобы получить несколько ответов, вы намеревались причинить ущерб моему здоровью, — пояснил я. — Не обессудьте, если я отыграюсь на вашей анатомии. Бьюсь об заклад, что получу от вас два-три признания. Я подойду к делу чуточку серьезнее, чем вы. Просто-напросто буду пытать вас, пока не заговорите.
— Не сможете, — сказал тот, что повыше. — У вас низкий индекс жестокости.
Я невесело усмехнулся.
— Посмотрим.
Легко ли, по-вашему, прекратить свое существование и вместе с тем продолжать его? Я решил эту задачу без особого труда. Но мне проще: я с самого начала участвовал в разработке «системы», и мне доверяли.
Разорвав свои перфокарты, я вернулся на рабочее место. Делая вид, что тружусь над новой темой, я искал и наконец нашел безопасный терминал. Он находился в холодных краях, на метеорологической станции «Туле».
Хозяйничал на ней один забавный старикан, великий любитель рома. Как сейчас помню тот день, когда я высадился с «Протея» на берег бухты и пожаловался старику на жестокость морей.
— Можешь отдохнуть у меня, — предложил он.
— Спасибо.
Он проводил меня на станцию, накормил, потолковал со мной о морях и о погоде. Потом я принес с «Протея» ящик «бакарди» и поставил его на пол.
— Я вижу, тут все автоматизировано, — заметил я.
— Точно.
— Так какого черта тебя здесь держат? Старик рассмеялся.
— Мой дядя был сенатором. Надо было куда-нибудь меня пристроить, вот и подыскали это местечко. — Он потянул меня за рукав. — Пошли, глянем на твой кораблик, нет ли где течи.
Мы поднялись на «Протей» — приличных размеров яхту с каютой и мощными двигателями — и осмотрели ее.
— Побился с друзьями об заклад, — объяснил я старику, — что дойду до полюса и привезу доказательства.
— Сынок, да ты спятил!
— Знаю, но все равно дойду.
— А что? Может, и дойдешь. Когда-то и я был таким же — легким на подъем, и здоровьем Бог не обидел. А ты, небось, подрастратил силенки напоследок, а? — Он пригладил прокуренную и просоленную бороду и ухмыльнулся.
— Было дело, — буркнул я. — Ты пей.
Мне не хотелось, чтобы он наталкивал меня на мысли о Еве.
Он выпил, и на некоторое время разговор увял.
Она была не такая. Я имею в виду, мне нечего было рассказать о ней старому похабнику.
А расстались мы с ней четыре месяца назад. Не по религиозным и не по политическим причинам. Все было гораздо глубже.
Поэтому я наврал ему о выдуманной девице, и он остался доволен.
Я повстречал Еву в Нью-Йорке, где занимался тем же, чем и она, — отдыхал. Ходил на спектакли, фотовыставки и тому подобное. Она — рослая, с коротко подстриженными светлыми волосами. Я помог ей найти станцию метро, вместе с ней спустился и поднялся, пригласил пообедать и был послан к черту.
Сцена:
— Я к этому не привыкла.
— Я тоже. Но голод не тетка. Так пойдем?
— За кого вы меня принимаете?
— За интересную собеседницу. Мне одиноко.
— По-моему, вы не там ищете.
— Возможно.
— Я вас совсем не знаю!
— Я вас тоже. Но, надеюсь, спагетти под мясным соусом и бутылочка кьянти помогут нам решить эту проблему.
— А вы не будете ко мне приставать?
— Нет. Я смирный.
— Ладно, уговорили. Ведите.
День ото дня мы становились все ближе. Мне было плевать, что она живет в одном из этих крошечных сумасшедших «пузырьков». Я был достаточно либерален и считал, что если пропагандой строительства подводных городов занимается клуб «Сьера», значит, такие города действительно необходимы.
Наверное, надо было отправиться с ней, когда закончился ее отпуск. Она звала.
В Нью-Йорке я бывал нечасто. Как и Ева, я приплыл туда, чтобы посмотреть на Большую Землю.
Надо было сказать ей: «Выходи за меня замуж». Но она не согласилась бы предать свой родной «пузырь», а я не согласился бы предать свою мечту. Я хотел жить в огромном мире над волнами и уже знал, что для этого необходимо.
Правда, до рождественских открыток я в то время еще не додумался.
Я обожал эту синеглазую ведьму из морской пучины, и теперь понимаю: надо было все-таки уступить. Черт бы побрал мой независимый характер. Если бы мы с ней были нормальными людьми… Но мы не были нормальными людьми, вот в чем беда.
Ева, где бы ты ни была, я не скажу о тебе дурных слов. Надеюсь, ты счастлива с Джимом, или Беном, или как его там…
— Пей, — повторил я. — Попробуй с кока-колой. Я осушил стакан коки, он — коки с двойной порцией «бакарди».
При этом он жаловался на скуку.
— Подбирается ко мне, проклятая, — вздыхал старик.
— Ну ладно, пора и на боковую, — сказал я.
— Пора так пора. Можешь ложиться на мою койку, мистер Хэмингуэй.
— Спасибо, дружище.
— Я тебе показал, где одеяла?
— Да.
— Ну, тогда спокойной ночи, Эрни.
— Спокойной ночи, Билл. Завтрак за мной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});