— Ведь ты мой друг.
Он прикоснулся к ее губам в бесконечно нежном поцелуе.
— Пока этого достаточно.
— Я не могу любить тебя, Адам.
Но он не успокоился, стремясь убедить ее или убедиться в ее правоте.
— А если я уеду завтра и никогда не вернусь, тебе будет недоставать меня?
— Это ничего не доказывает. По друзьям тоже можно скучать.
Он поцеловал впадинку за ее ухом и, когда Миранда подняла руку, чтобы остановить его, прикоснулся языком к ладони. Медленно и нежно он взял кончик ее пальца в рот и взглянул ей в глаза, надеясь, что она утолит голод, который постепенно рос в нем.
— Секс — это еще не любовь, — возразила Миранда.
Он просунул руку ей под свитер и стал ласкать грудь через жалкую преграду лифчика, заполняя ее плотью ладонь, чувствуя, как от поглаживаний большого пальца набухает сосок.
— Даже секс с другом?
Она затаила дыхание.
— И все равно это не любовь, — настаивала она. — Это не может быть любовью.
— Ты хочешь меня?
— Нет… — Он закрыл ей рот продолжительным и жадным поцелуем. — Да!
— Я нужен тебе?
— Зачем ты спрашиваешь?
— Скажи, я нужен тебе, Миранда?
Она перепугалась силе собственного желания дать утвердительный ответ.
— Да, — наконец призналась она.
— Ты любишь меня?
Всей душой Миранда пожелала дать ему тот ответ, которого он ждал.
— Нет. — Это слово вырвалось у нее вместе с болью.
На его лице появилась медленная и мягкая улыбка.
— Как бы не так, — тихо возразил он.
Она обвила руками его шею, и страсть поборола решимость убедить Адама. Призраки прошлого отступали, только когда Миранда была с ним, когда его ласки лишали ее рассудка и сдержанности. Еще один раз, только раз — большего она не хотела. После этого все будет кончено.
Адам пытался сдержать ее пыл, сделать встречу долгой и нежной, но, как всегда, возбудившись, она не могла сдержаться. Она изгибалась всем телом, нащупывая пуговицы его джинсов, ее руки двигались с головокружительным сочетанием нежности и силы.
Он поднял подол ее свитера и стащил его через голову. Полоска кружева, прикрывающая ее грудь, сдалась без борьбы. Миранда выгнула спину; опустив голову, он вобрал в рот ее сосок.
— Да… — прошептала она, запрокидывая голову и повторяя это слово со вздохом и нетерпеливым стоном. — Да…
Адам подцепил пальцами пояс ее брюк и трусиков и стащил их вместе. Миранда сбросила туфли и остановила Адама, когда он попытался взять ее на руки.
— Нет, возьми меня здесь. Немедленно.
Он удержал ее за руки. Не позволяя ей ошибиться в его намерениях, он подождал, пока Миранда посмотрит на него, и произнес:
— Нет. На этот раз все будет так, как хочу я.
На ее лице мелькнуло выражение панического, животного страха. Она отстранилась. Он не стал удерживать ее, но и не выпустил. Постепенно паника сменилась пониманием.
— Какая разница?
— Для меня — большая.
Она смутилась. Ее тело содрогалось от напряжения, не находящего выхода. Она желала, чтобы он взял ее прямо здесь, но он не прикасался к ней, разве что крепко удерживал за руки. Его глаза наполняло обещание безумного, утонченного наслаждения. Если бы Миранда не знала, на какие высоты он способен унести ее, если бы не была уже на полпути к этим высотам, она могла бы возразить — по крайней мере, так уверяла себя. С трудом глотнув, она обвела губы кончиком языка.
— Где же?
Не говоря ни слова, он повел ее в спальню.
ГЛАВА 19
Миранда лежала спиной к Адаму, чувствуя его руку на талии и ладонь — между грудей. Они уже давно лежали не шевелясь, только однажды Адам сдул прядь волос с ее шеи, прежде чем уткнуться в ее плечо. Тело еще горело от недавней любви. Миранда ощущала его целиком — и кончики пальцев, и изгиб спины. Косточки бедер — там, где в них упирались его бедра, там, где она принимала его в себя, заставляя становиться больше и тверже, груди, губы — все эти нежные места должны были еще несколько дней служить напоминанием о последнем дне, проведенном с Адамом. Но воспоминания этим не исчерпывались. Никогда еще они не любили друг друга с такой силой, никогда не отдавались друг другу с такой полнотой. Адам исследовал ее тело так, как Миранда не позволяла никогда и никому, даже Кейту. Он не задавал вопросов, и она отдавалась, не задумываясь об отказе. Любовь оставила ее переполненной и пресыщенной. Миранда приобрела новые свойства — те, которым предстояло стать скорее проклятием, чем блаженством, когда наступит момент расстаться.
Мысли об этом были сродни изощренному мазохизму. Ровным, бесстрастным голосом, чтобы не выдать боль, она произнесла:
— Нам надо расстаться, Адам.
— Я отвезу тебя. — Он повернул руку и по-хозяйски подхватил грудь. Только его прикосновения прогоняли ее страх.
— Я не об этом — я должна вернуться домой, в Денвер.
С таким же успехом она могла бы ударить его.
— Домой? — осторожно переспросил он. — С каких это пор ты снова начала считать Денвер домом?
— Иначе и быть не могло. Все, что принадлежит мне, находится там — мой дом, мои картины, машина Кейта, все вещи Дженни. Я лишь ненадолго покинула дом. Мне пора вернуться и встретиться с тем, что было невыносимо прежде.
Адам лег на спину и подложил ладони под голову, чтобы скрыть дрожь.
— Когда ты уезжаешь?
— Завтра.
Он заставил себя сделать глубокий вздох, прежде чем спросить:
— Почему так скоро?
— Совсем не скоро. Я слишком долго не была дома.
— Я поеду с тобой.
— Нет… это я должна сделать одна. В тот раз я просто сбежала. Меня ждет уйма незаконченных дел.
Адаму не нравился оборот, который принял разговор, но он не удержался от вопроса:
— Значит, закончив их, ты вернешься?
Внезапно возникший озноб заставил ее передернуться. Потянувшись за одеялом, Миранда укрылась им до подбородка.
— Не знаю. — Она помедлила. — Нет, знаю. Я не вернусь, Адам.
— Какое же место ты отводишь в своих планах мне?
Она долго молчала, лежа к нему спиной. Когда Адам уже решил, что она не ответит, Миранда тихо произнесла:
— Никакого.
Его реакция оказалась стремительной и. непредсказуемой. Схватив за руку, он повернул Миранду к себе.
— Как ты можешь просто сбежать от меня?
Миранда отвела глаза, не в силах выдержать его взгляд.
— Ты был прав. Я люблю тебя.
— О Господи! Ты понимаешь, что говоришь? Это бессмысленно!
— Между нами останутся только два проведенных вместе месяца, Адам. Теперь я понимаю это. Мы слишком разные.
— Черт возьми!