каменными стенами площадку с подъемным механизмом. С трудом повернув голову, Ги увидел черный силуэт на фоне огненных вспышек, и бледно- голубые, мерцающие глаза. Лицо мастер было скрыто во мраке. Мост замер, опустившись на две трети.
— Поднять, — приказал мастер, и все, включая Ги, бросились к рычагам. Солерн бросил шпагу и вцепился в ближайший рычаг. Он был скользким от прикосновения потных рук, но люди крутили изо всех сил, и внизу, в щели между досками, было видно, что цепи снова стали наматываться на огромные валы.
Сверху, перекрывая гул орудий, раздался отчаянный многоголосый вопль, и мост содрогнулся от взрыва. Вспышка ослепила Солерна и людей вокруг, и Ги не успел даже осознать произошедшее. Единственная мысль мелькнула в его разуме — “Граната?!” — а затем Николетти рявкнул:
— Назад!
Они все отпрянули, и в этот миг новая граната врезалась в одну из цепей, на которых висел мост. Звон лопнувшего металла отдался в висках Солерна, как набат. Но на секунду ему показалось, что ничего страшного не произошло — и тут мост, натужно заскрипев, дернулся вниз. Дознаватель метнулся к рычагам — но следующая граната покончила с последней надеждой. Она подорвала вторую цепь, и мост, не выдержав собственного веса, рухнул, гулко ударившись о берег рва.
— Отступаем! — взвыл Солерн. — Назад, на стену!
Его люди — солдаты и агенты вперемешку — ринулись наверх. Решетка все еще была опущена, ворота закрыты — у них был шанс отбросить горожан, ведь они не смогут пройти по мосту все одновременно.
Пальцы мастера впились в локоть Солерна, и старик прошипел ему в ухо:
— Отводите людей! Ступайте к тайному ходу, пока еще есть время — этих вам не удержать!
— Но если ход еще не готов…
— Взорвем третье крыло Бернадера и укроемся в тайном ходе. Живей!
Солерн вырвался из хватки мастера — прикосновение его руки, казалось, обжигало даже сквозь одежду — и под горящим во тьме взором старика бросился на стену.
— Вниз! Отступаем! Отход к третьему крылу! Греналь, построить в колонну по трое!
Помощник вынырнул из темноты, весь черный от пороха, кивнул и снова исчез. Ги бросил взгляд за стену: горожане неслись по мосту с тараном, и вскоре первый удар так сотряс ворота, что Солерн едва устоял на ногах.
— Мессир! — рядом, как черт из табакерки, выскочил молодой солдат. — Оставьте нас здесь! Нас десятерых хватит, чтобы палить из пушек, отгоняя их от моста!
— По мосту сможете попасть?
— Нет, мессир, слишком близко, — солдат утер лоб, размазывая пот и пороховую гарь. — Мы пробовали навестись, но пушки кладут ядра только в берег рва. Ближе никак, это же старье, прости Господи.
— Тогда отходите вместе со всеми.
— Но мессир, мы выиграем время…
Новый удар тарана пробил в воротах первую узкую щель.
— Не стоит платить своей жизнью, — сказал Ги, быстро коснувшись его плеча. — Спасибо. Собери своих и спускайся.
— К тайному ходу, мессир?
— Да. Не ждите, отправляйтесь прямиком туда. Помогите гвардии, если они еще расчищают ход.
Солерн сбежал по лестнице последним; к нему присоединился Николетти, окутанный незримой дымкой ореола.
— По мосту не выстрелить? — быстро уточнил старик. Ги покачал головой:
— Пушки не берут такую близкую цель. Была бы у нас бомба…
Еще один удар расширил брешь в воротах, и дознаватель заспешил вниз. Солдаты и агенты уже скрывались в третьем крыле Бернардена, и Ги повернулся к воротам. Около него остановился Греналь и почему- то совершенно обыденным, утвердительным тоном сказал:
— Я и дюжина наших встанем у входа. Задержим, сколько можно.
— Не нужно. Мастер заминировал третье крыло. Мы подорвем его, как только все спустятся к ходу.
— Но ведьма пока еще с ним не закончила. Она бы послала к нам…
Ворота раскололись, как огромный орех, и таран вынес решетку во двор. Искореженный металл рухнул на фонтанчик перед входом в первое крыло.
— Назад, — сказал Солерн и обнажил шпагу. — Отводи всех!
Вода хлынула по двору, смывая каменную пыль. Мастер тихо вздохнул и повернулся к воротам.
— Куда вы?! — воскликнул Солерн и протянул было руку, но не смог заставить себя прикоснуться к нему.
— Идите, — лаконично раздалось в ответ, и ореол подавления, распахнувшись, как огромная тень, накрыл весь внутренний двор и стены тюрьмы. Солерн, задохнувшись, упал на колени; рядом с ним повалились Греналь и агенты.
— Не стрелять, — сказал мастер, и пальбу как отрезало. Ореол сгустился вокруг, заполняя собой каждую щель, заползая в душу и разум, лишая воли. Он струился вокруг, словно неукротимый поток, невидимый и такой же ощутимый, как удавка на горле.
Ги мог лишь безучастно смотреть на застывших, как мухи в янтаре, мятежников. Он смутно осознавал, что если они прорвутся дальше, то перебьют всех, но ему было все равно. У него почти не осталось воли на то, чтобы мыслить, и тут в наступившей тишине Николетти произнес:
— Убивайте друг друга.
Сердце Солерна пронзило что- то ледяное, но приказ касался не его. Мятежники молча повернулись к тем, кто напирал на таран сзади, пытаясь пробраться в тюрьму, и бросились на своих.
Мастер чуть повернул голову и коротко бросил:
— Прочь.
Солерн, Греналь и остальные агенты вскочили и ринулись к двери, ведущей в третье крыло. Ни за что на свете Ги не стал бы оглядываться или останавливаться или даже стоять рядом с… с этим!
Они бежали, не останавливаясь, пока не наткнулись на толпу гвардейцев, солдат и агентов, скучившихся у тайного хода. Они поспешно передавали друг другу камни, выбрасывая их в коридор и пустые помещения подвального этажа. Ги уперся рукой в стену и согнулся, тяжело дыша. Он все еще чувствовал ореол, невыносимое присутствие мастера и силу, которая сминала чужой разум, как тряпку.
— Почти готово, мессир, — сказал кто- то рядом. Голос загрохотал в голове дознавателя, словно камнепад. Ги шарахнулся, обернулся и уставился на удивленного Ларгеля.
— Что с вами, мессир? — обеспокоенно спросил лейтенант. — Что там наверху?
— Они… — Солерн облизнул губы и несколько раз сбивчиво