– Ты можешь повторить сообщение? – спросил он, чувствуя мятный холодок в животе.
– Нет, – сказал кибер. – Госпожа Анна вводила все с сенсор-клавиатуры.
Джей выдохнул воздух, но въедливый червячок, уже забравшийся в его голову, никак не желал успокаиваться:
– Ты сможешь восстановить текст по порядку нажатия клавиш?
– Нет. Госпожа Анна заблокировала эту функцию.
– А по видеозаписи с камер наблюдения?
– Камеры я отключил по вашему приказу.
– Да, конечно, – с досадой пробормотал Джей.
– Могу восстановить две последние фразы… – Кибер-оператор сделал крохотную паузу, будто замялся. – Над консолью есть аварийная камера черного ящика. Отключать ее я не имею права. Камера вела запись, правда с неудобного ракурса, и госпожа Анна почти все время закрывала сенсор-клавиатуру спиной…
– И?
– В один момент она отодвинулась, и я фиксировал часть нажатий. Могу восстановить отрывок из текста.
– Давай, – сказал Джей, – выведи на экран.
Над консолью засветились печатные строчки:
«…неизвестно. Большая Медведица хочет остаться на станции, но ее позиция мне пока непонятна. Жду инструкций. Код LP-213 ненадежен».
Джей откинулся на спинку кресла.
Большая Медведица… Код 213… Ощущая себя мухой на стекле, Вагош сильно потер лицо ладонью. Он не любил загадок, особенно если в загадках как-то замешаны близкие ему люди… Большая Медведица…
– Вы просили сеанс с Соммерсом… – напомнил предупредительный Оппи.
– Да, – Джей собрался с мыслями. – Нужно через центральную рубку сделать вызов на личный син-син Филиппа Розенштайна.
– Делаю, – с готовностью доложил Оппи.
На световом экране появилась иконка с колокольчиком. Колокольчик раскачивался, создавая видеоряд к ставшему классическим за последнюю пару веков звуковому сигналу. Ту-у-у-у-у… ту-у-у-у-у… ту-у-у-у-у… «Бери же свой син, толстый бездельник», – ожесточенно подумал Джей. Это бесконечное «ту-у-у-у-у…» просто душу выворачивало.
Экран неожиданно мигнул, и на нем появилось объемное изображение верхней части тела Фила Розенштайна, но почему-то перевернутое вверх ногами. Фил был взъерошен, словно только что бежал стометровку.
– Какого хунда тут?.. – бормотал он, совершая бестолковые эволюции со своим син-сином.
Наконец, картинка кувыркнулась и встала как положено. Видимо, Фил сообразил-таки перевернуть инфопанель в правильное положение.
– Здорово, хренов террорист, – радостно возопил Розенштайн, разобрав-таки лицо Джея. – Какими судьбами, амика хома?
По углу голоэкрана струились малоприметные завитки сигаретного дыма, значит, Фил находился в своей каюте и, по всей видимости, один.
– Извини, я по делу, – сказал Джей и добавил с мрачной иронией. – А у тебя по какому поводу веселье? Нашел пермутативный ген у шипастой лягушки?
Фил помотал головой.
– Не нашел, – сказал он, ухмыляясь. – Зато ребятам из технической службы привезли с cuna-bula homines[1] замечательной травы, потентее грибов будет, как видишь, и мне перепало. У нас тут форменная детрунь, начальство опять на ушах, Норега не успел найтись и снова потерялся, програмщики перетряхивают записи с камер. А у тебя что за дело, старик?
– А ты в состоянии? – Джей недоверчиво заглянул в расширенные зрачки друга.
– Я всегда в состоянии, – сказал Фил. – У меня отменная память, независимо от состояния. Да и дернул я всего ничего. Так что там у тебя?
– Мне нужна максимально полная информация по полевым группам и наблюдателям-одиночкам, работающим в окрестностях моего купола или работавших в течение двух последних месяцев.
– Сделаю, – пообещал Фил. – Это все?
– И еще, – Джей замялся, соображая. – Меня интересует один человек: Урсула, кажется Хидмен, работает врачом в Куполе Санникова, раньше работала на Экмане.
– Вагош, у тебя что, интрижка? Когда ты успел? – Фил засмеялся. – Может, пора сдать тебя Анне?
– Анне ничего говорить не нужно, – мрачно сказал Джей. – Так на тебя можно рассчитывать?
– На меня всегда можно рассчитывать… Экий ты все-таки скучный. – Фил внимательно уставился на Джея, потом вдруг хлопнул себя пухлой ладонью по лбу, – Старик! – взревел он трагическим голосом. – Я обкуренный кретин! Я не поздравил тебя с сыном. Дай я тебя обниму!
Лицо Фила исчезло, уступая место необъятной груди в расстегнутой цветной рубахе.
– Ты совсем поехал, – улыбаясь, сказал Джей, ему был приятен порыв Розенштайна. – Не измажь меня слюнями.
– Не измажу, – пообещал Фил. – А измажу, так вытру… Как Аня?
– Нормально, – сказал Джей.
– Передавай ей мои поклоны.
– Передам.
– А что пацан?
– И пацан нормально. Растет.
Фил деловито кивнул:
– Как назвали?
– Пока никак.
– Это плохо, – Фил взмахнул рукой с зажатой в пальцах короткой самокруткой. – Если не знаете как, назовите Филом.
– Обязательно, – сказал Джей. – Ты еще помнишь, о чем я тебя просил?
– Помню, – проговорил Фил. – Раз сказал, значит сделаю. – Вагош, – добавил он сердито, – иди уже к черту. У меня из-за тебя косяк тлеет. Я отключаюсь.
– Если будет связь, – поспешно сказал Джей, – звони на Анин син-син, он пока у меня. Если связи не будет, запустишь ракету. Закодируй сообщение для личного пользования. Пароль «мишикамо».
– Вагош, сукин ты сын! – Розенштайн выпучил глаза. – Забыл, что я родом с Иггдрасиля? Я ни хрена не разбираюсь в ваших земных заморочках! Как это пишется по буквам?
Джей повторил название озера по буквам.
– Ладно, – пробурчал Фил, – запомнил. Постараюсь сделать побыстрее… Меня тут ребята вызывают… Пока, Джей, не сердись на меня. Поцелуй Аню. Пока.
– Я на тебя надеюсь, – сказал Джей.
Изображение Розенштайна погасло.
Какое-то время Джейслав неподвижно сидел в кресле. Его пальцы бездумно постукивали по гладкой поверхности пульта, а глаза смотрели сквозь танец огоньков на индикаторных панелях. Мысли его были так далеко, что вконец соскучившийся электронный жополиз, подстрекаемый эмуляторными программами, робко поинтересовался, будут ли дальнейшие указания.
Джей резко поднялся из кресла.
– Если Фил Розенштайн будет выходить на связь, – сказал он, засовывая руки в карманы, – немедленно переправляй вызов на син-син госпожи Анны, если Фил пошлет информацию радиоракетой, сохрани ее в именных кластерах и немедленно доложи мне… Да… И сотри весь наш разговор так, чтобы файлы не подлежали восстановлению.
Глава 21
Змея ночи, проглотившая солнце, решила начать войну и утром не изрыгнула светило обратно на небо, хотя то немилосердно жарило ей брюхо и пыталось прожечь рыхлую серую шкуру туч.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});