явно подразумевали реакцию слушателя, знать бы ещё, какую именно. Я подавил зевок, чувствуя волнами накатывающую усталость, потёр виски и, понимая, что просто так от меня не отвяжутся, спросил:
- И что же случилось с двумя трепетными влюблёнными? Поссорились?
Фёдор Иванович просиял как мальчишка, коего строгий отец отпустил с друзьями на каток, в два глотка осушил остатки коньяка, залихватски крякнул, вытер рот, огляделся по сторонам и громко прошептал, перемежая слова иканием:
- Изменила мне Софьюшка моя, цветок невинности другому отдала.
Ну вот, как говорится, что и требовалось доказать. Госпожа Абрамова у нас по молодости лет ветреницей была, поэтому теперь племянницу свою в строгости и держит, по себе судит о молодой барышне.
Меж тем господин Колокольцев охотно продолжил изливать свою душу, для верности ухватив меня за плечо, чтобы я не только не сбежал, но ещё и поддержал, причём как морально, так и вполне физически.
- Я бы понял, если бы она одному военному другого предпочла, оно и понятно, дело молодое, а верность девичья, что лёд синий, слепо полагаться глупо, всё одно со временем трещину даст, особливо, ежели надавить посильнее.
Фёдор Иванович хохотнул, довольный сравнением, я тоже согласно покивал, прикидывая пути отступления, потому как спать хотелось всё сильнее.
- Только она, бесстыдница, с мужем сестрицы своей амур закрутила, каково, а?!
- Что? – я вздрогнул и посмотрел на господина Колокольцева, пытаясь определить: является ли сказанное им обычным пьяным бредом или всё же несёт в себе крупицы истины. В двадцать первом веке представление о чести семьи – понятие весьма абстрактное, но хотелось бы верить, что до сексуальной революции шестидесятых годов, поставившей всё с ног на голову, измены с родственниками всё-таки не приветствовались.
Господин Колокольцев, хоть и стоял, покачиваясь, смотрел твёрдо и почти трезво:
- Что, не ожидали? Сестрица-то Софьина, упокой господь её душу грешную, и вполовину такой красивой не была, молью серой на фоне бабочки беляночки выглядела, а нравом до того скучна, что просто тьфу, - мужчина скривился, гадливо передёрнул плечами и сплюнул, точно лимон зелёный проглотил. – Всю жизнь, почитай, провела между молельней да кроватью, грелками обложенная, а муж её, Андрей Прокофьевич, мужчина хоть и не военный, а духом и плотью сильный, ему женщина каждый день нужна была, а то и не по одному разу. Ну, Вы понимаете, о чём я.
Я коротко кивнул, вспомнив все тихие семейные трагедии, невольным свидетелем которых приходилось быть за годы работы следователем:
- Значит между Софьей Витольдовной и Андреем Прокофьевичем был роман?
Фёдор Иванович понурился, осел, словно сугроб под жаркими лучами солнца, прохрипел чуть слышно:
- Да, был. Я-то на ту пору на Кавказе служил, за Отечество кровь проливал, а тем временем этот… - господин Колокольцев так стиснул кулаки, что даже костяшки пальцев побелели, - потаскун тонкокостный мою Софьюшку совратил.
Я вспомнил решительный и властный нрав госпожи Абрамовой и недоверчиво кашлянул. Вот хоть режьте, хоть ешьте, а не похожа сия особа на наивную девицу, которую можно обмануть и обольстить!
- Да, совратил, - приглушённо рыкнул Фёдор Иванович, - он же чистый дьявол был, мог и праведника во грех ввести речами своими сладкими! А Софья она хоть и умна, да всё же девка, поверила речам приторным, серенадам томным, комплиментам медоточивым. Может, он у неё ещё и жалость пробудил, мол, бедный-несчастный, женился по воле отца строгого, согласия никто и не спрашивал, в случае отказа отречением от семьи пригрозили и всё в таком духе. Ну, Вы меня понимаете, бывало, чай, и сами так девкам головы кружили.
Я отчеканил, словно воинскую присягу:
- Никогда. Жалость унижает.
Господин Колокольцев посопел, недоверчиво глядя на меня, плечами повёл:
- Ну, Вам виднее. Андрей же Прокофьевич, сладострастник окаянный, никакими способами не брезговал, чтобы девицы понравившейся добиться. И Софьюшка моя не устояла, эх… - мужчина горестно махнул рукой, зашептал лихорадочно, блестя глазами и даже глотая слова:
- Да я бы простил любушку мою, принял бы, женой бы назвал, только она же сама не захотела замуж за меня идти. Этот бес проклятый, чтоб ему в аду до Страшного суда гореть, привязал к себе Софью крепче цепи булатной, она же его, ирода, и по сю пору любит, потому и замуж ни за кого не пошла, хоть и звали, и зовут по-прежнему. Для Софьюшки моей теперь один свет в окошке: дочка от этого блудодея окаянного.
Я вздрогнул, удивлённо воззрился на Фёдора Ивановича:
- Какая дочка? У Софьи Витольдовны детей нет.
Господин Колокольцев хрипло рассмеялся:
- Нет, как же, а то я не знаю! Это у сестрицы её детей никогда не было, потому как хворая она была, трижды скидывала, на четвёртый раз вообще чуть кровью не изошла, доктор сказал, что следующий раз последним будет, не переживёт, мол. Андрей-то от таких вестей только крылья расправил, он и раньше не шибко часто в жёнину спальню наведывался, а тут и вовсе позабыл, что женат.
Я нахмурился, чувствуя себя крокодилом, пытающимся переварить кирпич. Итак, если верить Фёдору Ивановичу, а какой ему резон врать, сестра Софьи Витольдовны детей иметь не могла, у самой же госпожи Абрамовой был роман с отцом Лизы, Андреем Прокофьевичем. Значит, можно предположить, что Софья Витольдовна от невенчанного мужа родила дочку и отдала сестре на воспитание, а после смерти любовника и его супруги опять вернула Елизавету себе. Официально Елизавета Андреевна является племянницей госпоже Абрамовой, но фактически она её дочь. Санта-Барбара какая-то, честное слово!
- Елизавета Андреевна – дочь Софьи Витольдовны? – предположение было бредовым, но стоило его произнести вслух, как вся невероятность испарилась, оставив сухие факты, спорить с которыми было просто глупо.
Господин Колокольцев опять хохотнул, уважительно качнул головой:
- А Вы, Вашество, человек толковый, быстро всё сложили и к правильным выводам пришли. Только, тс-с-с, никому ни слова, сия тайна не моя, а Софьина, и хранить я её буду до гробовой доски. Коли вздумаете языком попусту молоть, я всё отрицать стану, а доказательств Вам вовек не сыскать, я лично Софьюшке помогал следы заметать, так-то!
- Не волнуйтесь, Фёдор Иванович, у меня и в мыслях не было никому ничего рассказывать, - такая воистину рыцарская верность заслуживала уважения, я крепко пожал мужчине руку. – Я умею хранить секреты.
Болтливый разведчик – это нонсенс, а как правильно заметил Сашка: «Бывших солдат, как и прошедших войн, не бывает». Господин Колокольцев смущённо крякнул, руку неловко высвободил и