— Да, — кивнул.
— А почему Лорену ты показываешься именно крысой? Почему не котом или собакой? Эти животные куда симпатичнее…
— Он думает, что нашел меня еще маленьким крысенком, — усмехнулся Леопольд. — Мы случайно встретились, когда я был совсем ребенком и гулял по поместью крысой. Сначала он меня подкармливал, потом посчитал, что я домашняя крыса, и начал дрессировать. Это очень забавно, смотреть на лица людей, когда они думают, что учат чему-то новому животных! — он рассмеялся своим воспоминаниям и закачался на стуле. Что самое интересное, он так и не упал, хотя я думал, что вот-вот…
— Да, наверное, — соглашаюсь, удобнее устраиваясь на подушке. — Ты, выходит, крыса-долгожитель? Как ты выглядишь? Как седой старый крыс?
— Нет. Я все еще крысенок.
— И Лорена не насторожило это?
— Он достаточно рассеян для того, чтобы не обратить внимание на мой размер и возраст, — снова захихикал.
— А с какого возраста ты выбегаешь в люди в облике животного?
— Лет с семи, — пожал плечами Леопольд.
— Да, Лорен превзошел самого себя… Двенадцатилетний крысенок не вызывает у него никаких подозрений. Но ведь не все же такие идио… — начинаю было, но, посмотрев на Леопольда, осекаюсь. — Рассеянные. Неужели ни разу не было такого, чтобы тебя заметили?
— Нет. Я хорошо прячусь, а днем выбираю обличия очень мелких животных, на которых внимания никто не обращает. Ни разу не попался!
— Что ни говори, а способность у тебя замечательная, — решаю, представляя, сколько всего можно подглядеть и сделать. От женской бани до слевитовских банков — все двери открыты. — Все про всех знаешь, все видишь, стащить можно все, что захочешь…
— Не все я знаю и не все вижу, — поморщился Леопольд, тяжко вздохнув. — Я всю свою жизнь пытаюсь понять две вещи: что такое с Арландом и куда девается агирадский сыр из кладовки.
— Пф. Ладно Арланд, но сыр-то тебя чем заинтересовал?
— А вот ты представь: на протяжении всех тех лет, которые я слежу за поместьем, кто-то раз в неделю приходит в кладовку и забирает ровно четверть головки агирадского сыра! Он приходит в разные дни, но никогда не пропускает своего раза в неделю.
— Ну и что?
— Как что!? — вскричал нелюдь в недоумении. — Я проверял, этот сыр не подают к столу, с ним ничего не готовят, его никто даже на хлеб не положит! Его никто не ест! Но сыр пропадает каждую неделю ровно по одной четвертой части головки, и слуги каждый раз, закупая продукты в городе, привозят зачем-то новый. Если даже предположить, что похититель съедает сыр тайком от всех, то ведь невозможно есть одно и то же на протяжении стольких лет каждую неделю да еще и в таких количествах! Наверняка надоест. Так что это все очень странно…
— Действительно странно. И нелепо. Тайна агирадского сыра… это дело достойно самой Бэйр.
— Она бы, наверное, разобралась, — согласился Леопольд. — Жалко, что уехала… А ты скучаешь по ней?
— Чести много, скучать по ней еще…
— А я вот скучаю.
— Ладно, черт с ней, с этой Бэйр, — решаю. — А с Арландом что? Есть какие-нибудь предположения? Я в первый раз вижу инквизитора, который одевается в черное и боится святой воды. Действительно странный тип.
— Я думаю… — начал было Леопольд, но запнулся. Осмотревшись по сторонам, как будто проверяя, не подслушивает ли кто, он продолжил шепотом. — Я думаю, он вообще не Сеймур, а какой-то другой, подставной!
— Это ты с чего взял? — настораживаюсь.
— Я младше его на три года, но когда мне было семь, он только-только приехал в поместье. Лорен привез его откуда-то, — зашептал нелюдь. — Это был жуткий мальчик с обритой головой, затравленным взглядом и не детским поведением. Он был угрюмый, неразговорчивый, смотрел на всех так, как будто ожидал, что на него вот-вот кинутся. Если его о чем-то спрашивали, он говорил очень долго, все объясняя, касаясь каждой мелочи, и вид у него был такой при этом, что становилось неловко, как будто выпытываешь у него что-то и угрожаешь, если не ответит… Сложно, в общем, объяснить. Еще когда Арланд был ребенком, он был черненький с очень странными глазами цвета темного янтаря, такой встречается во многих старинных украшениях. Но когда Арланд вернулся из Ордена, стал вдруг белый с черными глазами. Его было не узнать, как он там изменился! Даже в характере стал как будто совсем другой человек, веселый, общительный, дружелюбный и жизнерадостный. После первого года в Ордене он привез всем гостинцев из самой столицы, долго обнимался с родными при встрече, не отходил от сестер, которых раньше даже по именам не различал, мог часами сидеть у Меви и слушать ее рассказы о молодости, разъезжал с Лореном по нашим землям, помогал Хагарду с делами поместья, всеми интересовался… Вот я и думаю, что в Ордене его подменили на кого-то другого.
— Может, он просто всегда мечтал быть кареглазым блондином и среди ровесников научился вести себя в обществе? Я слышал, с помощью магии можно менять внешность, а хорошая компания делает с человеком чудеса.
— Может и так, не знаю, — Леопольд задумчиво рассматривал узоры на ковре. — Но он все равно очень странный.
— А откуда его Лорен привез еще мальчиком, не знаешь? Это, наверное, должно если не все, то многое объяснять.
— Я не знаю, никто никогда не говорит об этом, — покачал головой Леопольд. — Но когда Арланд только приехал, мне показалось, что все его знали до этого или слышали о нем. Все знали его имя, все удивлялись тому, как он изменился. Его встретили, как дальнего родственника, но потом относились с настороженностью, как к чужому. Только Лорен обращался с ним, как со своим ребенком. Арланд был ему вместо родного сына.
— Эмм… — посмотрев на расстроенное лицо Леопольда, я помедлил, но потом все же решил продолжить тему. — Действительно странно. Еще страннее, чем я себе представлял. Я никогда не слышал о родителях Арланда. Что с ними?
— Говорят, их нашли мертвыми около поместья, возле места, где лежит зачарованная лодка.
— А, припоминаю тот жуткий развалившийся заборчик… потому то место забросили и туда никто не ходит? — догадываюсь.
— Ну да. Что-то вроде отдельного кладбища для них. Они погибли при очень странных обстоятельствах. Никто до сих пор не знает, что там произошло. Только Арланд, кажется. Я слышал, как Меви что-то говорила Лорену о мальчике и о его родителях. Но это было очень давно, я тогда почти ничего не понял.
— Ясно. Значит, если Арланд знает, то был с ними в момент их смерти возле поместья. Значит, он рос в поместье.
— Но это лишь мои догадки, что Арланд что-то знает о родителях, — напомнил Леопольд. — В поместье он только в десять лет приехал откуда-то, а до этого я даже не слышал о нем. Зато потом тот странный ребенок не выходил у меня из головы… До сих пор не выходит! Он и ребенком чудил, а сейчас так вообще…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});