- Хорошо, - согласился я, - сам вижу, без специального цеха нам не обойтись. Со станками попробую помочь.
Нужные станки установили в цехе, начальником которого назначили Я. А. Франка, толкового инженера-механика. В течение всей войны цех бесперебойно обеспечивал всех штампами, а ремонтники получили дополнительные мощности для изготовления валков для прокатных станов.
Нарастание отпора врагу воодушевляло коллективы заводов на новые трудовые подвиги. Люди делали, казалось, невозможное. В одной из мартеновских печей во время плавки разрушилась часть задней стенки. Что значит остановить печь на ремонт? Это потерять сотни тонн металла. А если заделать стенку, не охлаждая полностью печь? Оказалось, на заводе нет специального огнеупорного кирпича, из которого складывали мартены. Нашли и применили другой. Горячую стенку восстановили за несколько часов.
В электромартеновском цехе после одной плавки ждали сталь из второй. Все шло как будто хорошо. Но вот доклад начальника смены:
- Ковш под плавку не годится, днище требует ремонта.
Запасного ковша нет. Плавку не задержишь. Единственный выход воспользоваться ковшом первой печи. Однако он еще раскален. Подготовить его к работе вызвался сталевар Александр Борисов, много лет проработавший в этом цехе. Для охлаждения подвели шланги со сжатым воздухом и водой. Пустили водяную струю. Раскаленный докрасна огнеупорный кирпич медленно темнел. Все окутали клубы пара.
Надев валенки, суконную спецовку, войлочную шляпу, рукавицы и защитные очки, Борисов по лестнице спустился в горячий ковш, так как ждать полного охлаждения не было времени. По доносившимся ударам ломика поняли, что Борисов очищает выпускное отверстие - главное, что нужно было сделать. Струей сжатого воздуха сбивали жару внутри ковша. За один заход сделать все не удалось. Передохнув, Борисов облился с головы до ног холодной водой и снова залез в ковш. До плавки оставалось немногим более получаса. Наконец Александр попросил стопор. Когда он показался снова, с его спины валил густой пар, а с обуглившихся краев спецовки летели искры.
- Готово, - сказал Борисов хрипловато и, пошатываясь, пошел от печи.
Мостовой кран подхватил ковш. Подручные сталевары разделали выпускное отверстие. Хлынула тугая струя раскаленного металла. А в стороне, прислонившись к подкрановой балке, с цигаркой во рту стоял Александр Борисов и спокойно наблюдал за плавкой.
Другой случай. Сталевар электропечи Алексей Оглезнев, один из зачинателей скоростного сталеварения на заводе, придя однажды на работу, увидел, что в смене только двое подручных. Другой сталевар и еще один подручный заболели. А смена - двенадцать часов. И так вышло, что из других бригад нельзя взять людей.
На печи Оглезнева шел окислительный процесс, а на соседней - плавление. Если что-то произойдет, завод сорвет выполнение специального заказа. Тревожная ситуация. Начальник смены подошел к сталевару:
- Что будем делать, Алексей Яковлевич?
Оглезнев ответил не сразу. Обошел участок, посмотрел, все ли есть у другой печи, поговорил с подручными:
- Будем работать на двух печах сразу. Ничего не поделаешь - война.
Сталевар и подручные действовали самоотверженно и виртуозно, других слов не подберешь. Кто знает металлургический процесс, хорошо представляет, что значит втроем сварить и принять почти одновременно две плавки сразу.
Такие люди, как А. Борисов и А. Оглезнев, были в каждом цехе, на каждом участке.
Вспоминаю начальника газовой станции Г. А. Находкина. Когда ни придешь, днем или ночью, он всегда в цехе. Не просто обеспечить газом, получаемым от сгорания дров, всю металлургию, все термические цехи двух заводов. Находкин был постоянно озабочен. Перебои с топливом случались в ту пору часто. Газовщики приспособили несколько генераторов для работы как на дровах, так и на угле. При переработке дров образовывалось большое количество смолы. Эту смолу обезвоживали и использовали как мазут, получая дополнительное топливо. Всегда немного прокопченный, но гордый и невозмутимый, Находкин всю войну уверенно нес на своих плечах обязанности руководителя очень беспокойного хозяйства. И после войны он возглавлял этот же участок, проработав на нем почти сорок лет. Беззаветный труженик был награжден орденами Ленина, Красной Звезды и другими наградами.
Не могу забыть еще одного человека - главного энергетика завода Рязанова. В свое время в вечернем институте он преподавал нам теплотехнику. Тихий, нешумливый, он, казалось, ни на час не покидал завод. С конца 1941 года по весну 1943 года, когда я почти постоянно находился в Ижевске, Рязанов каждую ночь заходил ко мне, присаживался на краешек стула и тяжело вздыхал.
- Тяжело? - спрашивал его.
- Тяжело, - отвечал он.
- Но пока дышим?
- Пока дышим, - отзывался Рязанов глуховатым голосом и добавлял: Наверное, до утра дотянем: дрова идут по графику (300 вагонов в сутки), железнодорожники говорят, что еще и два состава с углем на подходе.
- Тогда живем, - отзывался я, пытаясь подбодрить главного энергетика.
Рязанов всегда был немного грустный. Никогда не видел, чтобы он даже слегка улыбнулся.
Частенько я ему говорил:
- День прошел неплохо, суточную сдачу изделий отправили. Подпишу еще несколько бумаг и поеду отдохнуть. И вам советую. Вижу по походке, вы уже завод не раз обошли.
Рязанов обычно отвечал:
- Да, это правильно, надо отдохнуть. Только вот загляну в чиперное отделение электростанции. Там один чипер мне не нравится, как работает.
Чипер - машина, которая дробила древесину в щепу. Щепа поступала в топку котла, обеспечивая хорошее сгорание дров. Работала энергетика, получался и газ. А энергетика - сердце завода. Не будет энергии - завод станет.
- Ну что ж, - соглашался я с Рязановым, - сходите, если надо, да и домой.
Прошло около месяца после этого разговора, когда в кабинет вбежала секретарь и прямо у двери испуганным голосом крикнула:
- У входа в заводоуправление упал Рязанов. "Скорую" я уже вызвала.
Хотя врачи и прибыли через пять-семь минут, но помощь их оказалась ненужной. Наш самоотверженный труженик умер от "разрыва сердца", как тогда говорили. Было бесконечно жаль этого замечательного человека, на плечах которого лежала огромная ответственность за обеспечение заводов и города Ижевска электроэнергией. А ведь Рязанову не исполнилось и сорока лет.
Преждевременная потеря трудоспособности как среди рабочих, так и руководящего состава в годы войны была не так уж редка. Люди умирали на своих рабочих местах от перенапряжения и других невзгод. Призыв "Все для фронта! Всё для победы!" не только жил в сердцах тружеников тыла, но и воплощался в реальные дела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});