Читать интересную книгу Прогулки по Парижу. Правый берег - Борис Носик

Направляясь в сторону рю де Шаррон, следует остановиться на маленькой площади Рауля Нордлинга, уроженца Парижа и шведского дипломата, который много сделал для французской столицы. Во время немецкой оккупации он исполнял в Париже обязанности шведского консула. Вот он-то и был в то время самым настоящим борцом Сопротивления – помогал политическим беженцам и еще немало совершал благородных и смелых поступков. А в дни освобождения это он уговаривал немецкого коменданта Отто Абетца не выполнять приказ о разрушении Парижа.

За площадью Нордлинга – церковь Сент-Маргерит, то есть Святой Маргариты. Здесь находилась некогда очень старая часовня, расширенная и достроенная сперва в 1669 году, а потом еще раз, столетие спустя, на сей раз знаменитым архитектором Виктором Луи. В церкви этой можно увидеть барельефы начала XVIII века, множество картин и скульптур. Маленькое кладбище, окружающее храм, славится таинственной могилкой, о которой велось и ведется во Франции немало споров. Дело в том, что с 1637-го по 1804 год на этом кладбище хоронили обитателей квартала дю Тампль, что в Маре. И вот 10 июня недоброй памяти 1795 года здесь был похоронен ребенок, о котором говорят, что это и был содержавшийся под стражей в башне в квартале дю Тампль маленький сын казненного Людовика XVI, то есть Людовик XVII. Таинственная могилка его – слева, у стены часовни Душ Чистилища. На небольшом каменном надгробии в форме креста надпись: «Л… XVII, 1785-1795», – а чуть ниже на латыни: Attendue i videte si est dolor sicut dolor meus («Грядите и узрите, есть ли боль моей равная»). Русский человек, набредя на эту далеко не всем парижанам известную могилку, вспомнит, быть может, другого невинного мальчика, убитого с семьей в Екатеринбурге, а может, еще и задумается о том, что все революции, названные позднее Великими и празднуемые беспечно, отмечены были прежде всего бессмысленной жестокостью и неожиданным всплеском садизма. Что касается ребенка, похороненного здесь в 1795-м, то останки его не удалось найти полностью и не удалось установить, кому они принадлежат, так что не затухает легенда, что тот умерший мальчик из Тампля и не был наследником и что настоящий Людовик XVII остался жив, его спасли, его видели там и сям в глухих уголках Франции… Сами можете выбрать себе легенду по вкусу и тайну тоже, ибо скучно жить без тайны…

На почти примыкающей к церкви улице де Шаррон можно увидеть несколько интересных домов в стиле «ар ну во», вроде углового дома на авеню Ледрю Роллен или же дома № 22, а также отеля «Монтень», построенного в 1660 году Делиль-Мансаром и укрытого ныне за домом № 53. Но самое интересное место на этой улице находится там, где теперь стоит дом N2 98. Здесь располагался монастырь Дев Креста, в котором нашел приют поэт Сирано де Бержерак и где он был похоронен. Могилу талантливого поэта (который, как известно, был и не слишком похож на героя Ростана) искали здесь, но не нашли.

Одной из интереснейших улиц квартала является также рю де ла-Рокет, где стоял некогда деревенский дом семьи Валуа (Ла-Петит-Рош, Малая Скала, он же Рошет, он же Рокет). В 1639 году здесь обосновался монастырь госпитальеров, потом было построено две тюрьмы – Ла-Гранд-Рокет и Ла-Петит-Рокет, так что на углу улицы Круа-Фобен и ныне можно видеть пять площадок, на которых долгие годы стояли гильотины. Это близ Гранд-Рокет на рассвете 6 апреля 1857-го видел омерзительную казнь, надолго лишившую его сна, Лев Николаевич Толстой. И. С. Тургенев тоже наблюдал здесь казнь – страшной январской ночью 1870 года, и он не успокоился, пока не написал памфлет «Казнь Тропмана», требовавший отмены смертной казни.

…Нынче тут в округе залы игровых автоматов, и музыка, и шум, и толпа, но площадки еще видны и свидетельствуют о недавней истории. Из истории же, как известно, слова не выкинешь.

Запад есть Запад, Восток есть Восток

НЕУЮТНАЯ ПЛОЩАДЬ НАСЬОН НА ВОСТОЧНОЙ ОКРАИНЕ

Тем, кто вместе со мной дошагал до самого конца улицы Фобур- Сент-Антуан, предлагаю все же заглянуть на площадь Нации (place de la Nation), раз уж мы оказались рядом.

Не могу сказать, чтобы я лично любил эту большую, неуютную, заставленную какими-то памятниками, а все же словно бы необустроенную площадь, имеющую четверть километра в диаметре. Иногда мне приходится проезжать здесь в нервном стаде автомобилей, еще чаще – делать под землей пересадку со своей симпатичной надземной шестой линии метро (Насьон-Шарль-де-Голль-Этуаль) на другие, менее симпатичные, но уж совсем редко – и без особой радости – доводится проходить здесь пешком. А все же, думаю, прогулка такая будет небесполезна. Особенно для поклонников Великой французской революции и ее родной дочери Великой Октябрьской, которых немало развелось в нынешнем, сравнительно свободном мире.

В старину площадь эта называлась Тронной. Названием этим она обязана была счастливому событию, имевшему место в 1660 году, – женитьбе короля Людовика XIV на испанской инфанте Марии-Терезии. Дорога от Венсеннского замка к Лувру пролегала тогда через ворота, стоявшие у нынешней площади Насьон, и вот к прибытию молодоженов на площади был установлен трон с покрывалом, украшенным королевскими лилиями. В те шумные праздничные дни площадь и получила свое тронное название. Собственно, она тогда еще даже не была похожа на площадь, да и дороги подходили к ней по большей части немощеные, деревенские. Но великое матримониальное событие на королевском уровне должно было сделать площадь прекрасной, так что решено было украсить эту восточную заставу триумфальной аркой. Как и многие благие решения, принимаемые в жениховском угаре, это свадебное намерение короля было позже предано им забвению, а от задуманных сгоряча сооружений остались потомству лишь цоколи колонн.

Через столетие с небольшим площадь эту было приказано все же украсить. Обустройство ее поручили Никола Леду, тому самому, что украсил и другие окраинные барьеры для сбора пошлины на заставах города Парижа. Элегантные павильончики Леду должны были то ли подчеркнуть важность и неизбежность поборов, то ли, напротив, позолотить пилюлю, смягчив горечь непредвиденных трат. Повинуясь высочайшему указанию, Никола Леду воздвиг в восточной части Тронной площади два элегантных павильончика и две высокие колонны. Позднее король Луи-Филипп приказал водрузить на эти колонны статую Святого Людовика и свою собственную статую – там они и ныне стоят, оборотясь лицом к Венсеннской заставе и оберегая покой города-светоча.

Дальнейшие акции украшения площади не оставили никаких материальных следов. Карл IX, приехав сюда после коронации из Реймса, предпочел просто проехать между павильончиками Леду, не затевая по этому поводу ничего специального, а Наполеон III ограничился пристройкой к колоннам Леду временного (матерчатого на деревянном каркасе) подобия триумфальной арки. Это произошло, впрочем, уже в мирном 1862 году. А в 1899 году площадь украсилась скульптурной группой Далу, носящей пышное имя «Триумф Республики». Собственно, Далу предназначал свое творение для площади Республики, но комиссия экспертов решила спасти эту симпатичную площадь от нескладного шедевра, и шедевр отправили в ссылку на восточную окраину. В этой триумфальной скульптурной группе есть все, что необходимо республике для ее триумфа, – и олицетворение Духа Свободы, потрясающее факелом, и какие-то энергичные Труженики, и Правосудие со своими весами, и безвестная нагая дама с пышными формами, и милое дитя, и рог изобилия, и Марианна в колеснице, влекомой львами…

Самое удивительное, что и ныне у подножия этого скопления неживых персонажей вполне еще живые парижане ухитряются среди бензиновой вони и автомобильного грохота сражаться в «петанк»… В общем, малоинтересная площадь Нации не часто была отмечена в истории событиями поистине великими. Впрочем, однажды такие события все же выпали на ее долю. Как вы, наверное, заметили, великими чаще всего принято именовать людей и события, отличившиеся особой, незаурядной жестокостью и выходящим из ряда вон кровопролитием. Такие события выпали на долю унылой Тронной площади в эпоху Великой французской революции. В начале революции пришедшее ей на помощь рационализаторское приспособление доктора Гильотена для быстрейшего отсечения голов (по имени гуманиста-доктора названное гильотиной) было установлено на нынешней площади Согласия (в ту пору площади Революции), но работало оно тогда еще не вполне регулярно. По мере достижения всенародного счастья машина стала работать в полную силу, и посыпались жалобы обитателей слободы Сент-Оноре (а позднее, после перемещения машины, и слободы Сент-Антуан) на то, что в соседних домах у граждан нестерпимо пахнет кровью, а вдобавок эти красные, обитые жестью фургоны со свежими трупами по ночам поливают кровью улицы. Вот тогда-то, 14 июня (а выражаясь революционно – 25 прериаля), головорезную гильотину и выдворили на окраину, на Тронную площадь, которая была к тому времени переименована в площадь Опрокинутого Трона. И закипела работа! С 14 июня 1794 года по 27 июля (по-революционному говоря, до 9 термидора) труженики террора успели отрезать больше тринадцати сотен голов. Конечно, для товарища Дзержинского и его друга Ленина (а уж тем более для Сталина, Ягоды, Ежова и Берия) эта цифра показалась бы мизерной, но тогда ведь и масштабы были другие, и население в сотни раз меньше. Как утверждают здешние поклонники революции, убивали тогда только аристократов, ученых, поэтов и прочий цвет нации. Но на самом-то деле более половины граждан, укороченных на голову, были простые французские труженики, работяги, священники и монашки…