Приемы иностранных послов, как об этом определенно пишет император Константин, проходили в утренние часы, а подготовка к ним начиналась «около конца второго часа», то есть, применительно к началу осени, около восьми часов утра по нашему счету{187}. В этот день Большой императорский дворец не открывался для ежедневного утреннего выхода императора к народу (традиция, берущая начало еще от Древнего Рима), но весь синклит (сенат), то есть высшие сановники Империи, собирался в Магнавре (от латинского Magna aula; дословно: в Большой, или Золотой палате) — самом величественном тронном зале дворца, специально приспособленном для торжественных приемов.
Вся церемония была обставлена с исключительной пышностью. Расписано было буквально всё: и точная расстановка дворцовых слуг и слуг «кувуклия» — царской опочивальни (разумеется, их штат состоял исключительно из евнухов), телохранителей императора, чиновников двора и сановников Империи, разделенных особыми завесами на «вилы», то есть разряды, начиная с высших — магистров и патрикиев — и заканчивая низшими, а также представителей «народа», а точнее, знаменитых в византийской истории цирковых «партий», которые должны были из-за особых завесей приветствовать императора, возглашая ему в строго определенные моменты церемонии многолетие; точно расписаны были и маршрут следования императора из своих покоев в тронный зал, и место его переоблачения, и те драгоценные одеяния, в которые он облачался. Точно так же расписан был маршрут следования самих иностранных послов, которым дозволено было лицезреть василевса ромеев; стоит отметить, что прежде чем удостоить их такой чести, их тоже переодевали в заранее приготовленные для них роскошные византийские платья и обрызгивали благовониями. После того, как все было подготовлено и василевс занимал свое место на знаменитом Соломоновом троне, возвышавшемся в большом зале Магнавры, а его сановники выстраивались по левую и правую руку от трона в определенном порядке, «препосит» — глава дворцовых евнухов, отвечавший за соблюдение церемониала, — давал знак подчиненному ему «остиарию», и тот вводил удостоившегося высочайшего приема иноземца. Последнего поддерживали под руки (почти что несли на руках) двое дворцовых евнухов, а впереди в обязательном порядке шествовал «логофет дрома», то есть глава ведомства почты, отвечавший также за дипломатические сношения с иностранными государствами (говоря по-нашему, министр иностранных дел). Все происходившее дальше было подчинено одной цели — ошеломить иноземца, потрясти его воображение, убедить его в сверхъестественном могуществе василевса ромеев. Во время приема в Магнавре, когда государь восседал на Соломоновом троне, не обсуждались никакие политические вопросы; всё ограничивалось только церемониальными приветствиями, и уже затем, в менее торжественной обстановке, происходили собственно переговоры.
Первый прием княгини Ольги 9 сентября ничем не отличался от других — во всяком случае, император Константин ничего особенного относительно него не отмечает (разве что Ольгу принимали единственной из иноземцев, в то время как в других случаях за один раз удостаивали приема по несколько послов сразу). Согласно обычаю, в тех случаях, когда приема удостаивался посол союзного Империи государства («друг», по терминологии греков), было позволено, чтобы вместе с ним вошли «самые близкие его люди». В соответствии с этим, Ольгу сопровождали ее «близкие родственницы-архонтиссы и самые приближенные служанки»: княгиня шествовала «впереди всех других женщин», а те следовали за ней — «одна за другой». Среди родственников-мужчин в описании Константина особо выделен «анепсий» — племянник или какой-то другой близкий родственник Ольги. Как мы уже знаем, были допущены на прием и послы («апокрисиарии») «архонтов Росии», а также купцы («прагматевты»); первых было 20, а вторых 43 человека. Все они разместились отдельно от княгини, сзади, также за особыми завесями.
Княгиня остановилась «в том месте, где логофет задает вопросы». Этим, собственно, ограничивается описание ее первого приема в Магнавре. «Всё остальное совершалось соответственно вышеописанному приему», — сообщает Константин Багрянородный. Но что «остальное»? Константин не коснулся одного щекотливого вопроса, чрезвычайно интересующего отечественных историков. Дело в том, что перед тем, как остановиться «в том месте, где логофет задает вопросы», иностранный посол и сопровождавшие его члены делегации, по обычаю, совершали так называемый «проскинесис» — обряд поклонения императору, заключавшийся в том, что иноземец падал ниц, распластавшись на полу тронного зала. Этот обряд совершался дважды — в начале и в конце приема. В представлении греков он символизировал признание иноземцем верховной власти василевса ромеев, который таким образом выказывал претензии на обладание всей вселенной. (Один из титулов василевса звучал как «космократор», то есть «владыка мира».)
Совершала ли «проскинесис» Ольга? Однозначно ответить на этот вопрос историки затрудняются. Понятно, что Ольга была не обычным послом, а правительницей государства. Тот же Константин, описывая случившийся в этот день обед у императрицы Елены, на который была приглашена и Ольга со своими спутницами, оговаривает особо, что когда родственницы княгини «совершали поклонение», сама она ограничилась лишь кивком головы. Но было ли так во время ее приема у императора? В этом позволительно усомниться. Обряд «проскинесиса» был обязательной и очень важной частью церемониала, и едва ли княгиня могла избежать его, если хотела вести переговоры с самим императором, а не с кем-либо из его сановников или слуг. Думаю, что именно по этому поводу могли возникнуть препирательства накануне ее приема. И возможно, компромисс был найден в том, что Ольга совершила обряд «проскинесиса» лишь в отношении василевса, но не в отношении его супруги, удовлетворив тем самым по крайней мере свое женское тщеславие.
С обрядом «проскинесиса» была связана вся, если так можно выразиться, драматургия церемонии представления императору. Она включала в себя все возможные способы воздействия на человека: и особые запахи, витавшие в тронном зале, опрыснутом благовонными эфирными маслами, и музыкальное сопровождение, и использование хитроумных технических приспособлений. Так, по совершении «проскинесиса» начинали трубить органы, а стоявшие вокруг трона искусные изображения птиц и животных приходили в движение: львы начинали рычать, птицы — петь, а звери на троне поднимались со своих постаментов. Но наибольшее впечатление на посетителей зала Магнавры производил Соломонов трон — выдающееся произведение инженерной мысли византийских механиков. Известный нам Лиутпранд Кремонский, удостоившийся аудиенции у императора Константина в зале Магнавры в сентябре 948 года, так описал свои впечатления от этого театрализованного действа:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});