Пятью-семью днями позже в группе раздались крики. К этому времени Мерсер познакомился с одним получеловеком, у которого исчезла нижняя часть тела, и внутренности поддерживались на своем месте с помощью чего-то, напоминающего прозрачную пластиковую повязку. Получеловек показал Мерсеру, как нужно лежать, не двигаясь, когда появляются дромозэ.
— С ними невозможно бороться, — говорил получеловек. — Они сделали Альвареса огромным как гора, таким, что он больше даже не шевелится. Теперь они пытаются осчастливить нас. Они кормят нас, очищают и освежают нас. Лежите спокойно. Не бойтесь кричащих. Мы все кричим.
— А когда мы получаем наркотики? — спросил Мерсер.
— Когда приходит Б’Дикат.
Б’Дикат пришел как раз в этот день, волоча за собой что-то вроде саней с колесами. Полозья помогали тащить их по буграм, а по ровной поверхности удобнее были колеса. Еще до его прихода, группа развила лихорадочную деятельность. Везде люди откапывали спящих. К тому времени, когда Б’Дикат достиг места встречи, вся группа увеличилась втрое за счет спящих розовых тел — мужчин и женщин, молодых и старых. Спящие выглядели не лучше и не хуже бодрствующих.
— Спешите! — сказала леди Да. — Он никогда не делает нам ни одного укола, пока мы не будем готовы все до единого.
На Б’Дикате был тяжелый свинцовый скафандр.
Он поднял руку в дружеском приветствии, как отец, возвратившийся домой с гостинцами для своих детей. Группа рассыпалась во все стороны вокруг него, но не сбилась в беспорядочную толпу.
Б’Дикат залез в сани и вытащил бутыль с ремнем, который перебросил на плечо. Из бутыли свисал шприц. На конце его сверкала игла.
Приготовившись, Б’Дикат жестом позвал их приблизиться. Люди сомкнулись теснее, излучая предвкушение счастья. Он прошел между ними к девушке, из шеи которой выросло тело мальчика. Его механический голос громыхал из динамика, установленного на верхушке скафандра:
— Хорошая девушка. Очень хорошая. Ты получишь большой-пребольшой подарок. — Он воткнул в ее тело иглу и держал ее так долго, что Мерсер даже заметил, как пузырек воздуха прошел по всей трубке до самой бутыли.
Затем он вернулся к другим, голос его гремел, двигался он с непередаваемой грацией и быстротой. Игла сверкала на солнце, когда он делал укол за уколом. Люди падали на землю как бы в полусне.
Он узнал Мерсера.
— Привет, приятель. Сейчас ты сможешь получить удовольствие. Внутри купола оно бы убило тебя. Есть что-нибудь для меня?
Мерсер запнулся, не понимая, что имеет в виду Б’Дикат, но за него тут же ответил двуносый:
— Мне кажется, у него есть прелестная детская головка, но она еще недостаточно велика, чтобы вы могли ее забрать.
Мерсер не заметил, как игла коснулась его руки.
Б’Дикат уже отошел к другим, когда суперкондамин встряхнул Мерсера. Ему захотелось побежать за Б’Дикатом, стащить с него свинцовый скафандр и сказать, что любит его. Он сделал шаг, споткнулся и упал, но боли не почувствовал.
Девушка со многими телами упала рядом с ним. Мерсер обратился к ней:
— Разве это не замечательно? Вы — красивая, самая-самая красивая на всем свете. И я так счастлив, что нахожусь здесь.
Женщина, покрытая отросшими руками, подошла и села возле них. Она излучала тепло и дружелюбие. Мерсеру показалось, что она выглядит утонченной и очаровательной. Он стал сбрасывать с себя одежду. Глупо и высокомерно носить эту дрянь, когда никто из этих милых и прекрасных людей вокруг него не одет.
Обе женщины что-то лепетали и тихо напевали. Последним трезвым закоулком своего сознания он понимал, что они ничего не говорят, а просто выражают эйфорию от наркотика, столь могучего, что вся Вселенная запрещает даже употреблять его название. Его рассудок был затоплен внезапно нахлынувшим счастьем. Мерсер подумал, насколько он удачлив, оказавшись на такой прекрасной планете. Он попробовал поделиться этим с леди Да, но язык его заплетался, и слова были не разборчивы.
Внезапная острая боль поразила его в брюшину. Наркотик тотчас же снял ее. Это напоминало действие колпака наслаждения в госпитале, но было в тысячу раз приятней. Боль исчезла, хотя поначалу и была непереносимой. Он заставил себя собраться. Отбросив все лишнее, сказал розовым и голым дамам, лежавшим рядом с ним в пустыне:
— Это был хороший укус. Возможно, я отращу еще одну голову. Это порадует Б’Диката!
Леди Да с усилием выпрямила переднее из своих тел и сказала:
— Я тоже сильная. И могу говорить. Запомни, человек, запомни. Люди никогда не живут вечно. Мы тоже можем умереть, можем умереть, как настоящие люди. Я свято верю в возможность смерти!
Мерсер улыбнулся ей сквозь пелену счастья.
— Разумеется, можем. Но разве не прекрасно…
Внезапно он почувствовал, что губы его стали толще, а сознание замутилось. Он бодрствовал, но не было желания что-либо делать. В таком прекрасном месте, среди этих приветливых и привлекательных людей, он сидел и улыбался.
А Б’Дикат стерилизовал уже свои ножи.
Мерсер заинтересовался, как долго продлится действие суперкондамина.
Он вынес следующую серию манипуляций дромозэ, не шелохнувшись и даже не вскрикнув. Ментальные страдания и кожный зуд были явлениями, происходящими где-то вне его, и ничего не значащими. Он разглядывал собственное тело с каким-то отрешенным безразличием. Леди Да и многорукая женщина оставались рядом с ним. Через некоторое время к ним на своих могучих руках подполз получеловек. Он сонно и дружески помигивал, затем погрузился в мирное забытье.
Когда Мерсер открывал глаза, то видел как восходит солнце. Он закрывал их ненадолго, чтобы открыть вновь и увидеть как сверкают звезды. Времени на размышление не было. Дромозэ кормили его своим таинственным манером; наркотик же свел на нет любые циклы потребные его телу.
Наконец он почувствовал внутренние болевые ощущения.
Боль не изменилась, изменился он сам. Теперь ему было известно все, что происходит на планете Шеол. Он хорошо помнил все, что было с ним в период счастья. Прежде он вынужден был замечать то, что происходит вокруг. Теперь же просто чувствовал это.
Он попробовал спросить леди Да, сколько времени они находились под действием наркотика и сколько придется еще ждать следующей порции. Она улыбнулась, и в ее улыбке было короткое отрешенное счастье. По-видимому, ее многочисленные туловища, распростертые на земле на внушительную длину, имели большую емкость для сохранения наркотика, чем, например, его тело. Она хорошо воспринимала окружающее, но была неспособна к членораздельной речи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});