Было ясно, что двар благородный человек. Мы с радостью приняли его предложение. Затем он усадил нас на птиц позади своих воинов. И тогда я впервые рассмотрел женщину, сидящую на малагоре перед одним из воинов. Встретившись с ней взглядом, я увидел в ее глазах ужас и растерянность. Я также успел заметить, что она очень красива.
3. Тайна Топей
Я сидел на малагоре, а сбоку в сетке болтались головы, отрубленные нами в схватке с хормадами. Я удивился, зачем им нужно тащить с собой такие сомнительные трофеи, но затем решил, что это обусловлено неким религиозным ритуалом, который требует, чтобы останки были возвращены на родину для захоронения.
Наш путь лежал на юг от Фандала, к которому двар совершенно очевидно старался не приближаться. Впереди я видел широкие пространства топей, которые простирались вдаль, насколько хватало глаз. Это был лабиринт извилистых ручейков, текущих от болота к болоту, и лишь изредка взгляд встречал островки земли, где виднелась зелень лесов и голубизна озер.
Меня вывел из задумчивости чей-то сварливый голос:
— Поверни меня! Я не вижу ничего, кроме брюха этой птицы.
Этот голос доносился откуда-то снизу. Я посмотрел туда и увидел, что это говорит голова, болтающаяся в сетке. Она лежала так, что ей был виден только живот птицы, и не могла повернуться, чтобы ей было удобно. Страшное зрелище: отрубленная голова говорит. Должен признаться, что это заставило меня содрогнуться.
— Я не могу повернуть тебя, — сказал я, — потому что мне не дотянуться. А впрочем, какая тебе разница? Не все ли тебе равно, куда смотрят твои глаза? Ты мертв, а мертвые не могут видеть.
— Безмозглый идиот! Разве я мог бы говорить, если бы был мертв? Я не мертв, потому что я не могу умереть никогда. Жизнь заключена в каждой моей клетке. Она может быть уничтожена только огнем, в противном случае из каждой части моего тела возродится новая жизнь. Таков закон природы. Поверни меня, глупец! Тряхни сеть или потяни ее на себя. Неужели ты не можешь догадаться?
Да, манеры этой головы оставляли желать лучшего. Однако если бы мне отрубили голову, я бы тоже был немного раздражен. Поэтому я потряс сеть так, чтобы голова повернулась и могла видеть что-нибудь еще, кроме дурно пахнущего живота птицы.
— Как тебя зовут? — спросила голова.
— Вор Дай.
— Я запомню. В Морбусе тебе могут понадобиться друзья. Я запомню тебя.
— Благодарю.
Интересно, какую пользу может принести такой довольно странный друг? А кроме того, неужели то, что я слегка потряс сеть, перевесит то, что это я отрубил эту голову? Просто из вежливости я спросил имя головы.
— Я Тор-дур-бар, — ответила она. — Тебе повезло, что я твой друг. Я не простой человек. Ты поймешь это, когда мы прибудем в Морбус и ты увидишь нас, хормадов.
Тор-дур-бар на языке землян означает четыре миллиона восемьдесят. Вам покажется странным это имя, но у хормадов вообще все странно. Хормад, малагор которого летел впереди, очевидно, слышал наш разговор, потому что он повернулся ко мне и сказал:
— Не обращай внимания на Тор-дур-бара. Он — в самом начале. Посмотри на меня. Если ты нуждаешься в могущественном друге, тебе больше ничего не надо искать. Много я не стану говорить, я скромен. Но если тебе когда-нибудь понадобится настоящий друг, приходи к Тиата-ов. Это на нашем языке означает тысяча сто семь.
Тор-дур-бар презрительно фыркнул:
— В самом начале! Я — конечный продукт миллионов культур, а если быть точным, четырех миллионов культур. Тиата-ов всего лишь мелкий эксперимент.
— Если я отпущу сеть, ты действительно будешь конечным продуктом, — пригрозил Тиата-ов.
Тор-дур-бар заверещал:
— Ситор! Ситор! Убивают!
Двар, летевший во главе странного отряда, развернулся и подлетел к нам:
— Что случилось?
— Тиата-ов угрожает сбросить меня на землю, — кричал Тор-дур-бар. — Забери меня от него, Ситор.
— Снова ссоритесь? Если я услышу еще раз того или другого, оба по прибытии в Морбус пойдете в инценератор. А ты, Тиата-ов, смотри, чтобы с Тор-дур-баром ничего не случилось. Понял?
Тиата-ов хмыкнул, и Ситор вернулся на свое место. Теперь мы летели в тишине, и я смог подумать о природе этих странных существ, в чьи руки я попал. Владыка летел впереди меня, а девушка — слева. Глаза мои нередко обращались к ней с симпатией, потому что она, я был в этом уверен, тоже была пленницей. Какая же жестокая судьба уготована ей! Такая ситуация тяжела и для мужчины, но насколько хуже она могла быть для женщины.
Малагоры летели быстро и плавно. Мне казалось, что они летят со скоростью более четырехсот хаадов в зод, или шестидесяти миль в час. Они не знали усталости и летели без отдыха уже много часов. Обогнув Фандал, мы повернули на восток и примерно в полдень приблизились к большому острову, возвышавшемуся над болотом. На берегу небольшого озера стоял окруженный стенами город, над которым мы сделали круг и приземлились возле главных ворот. Во время спуска я заметил множество хижин вне стен города и предположил, что там живет довольно много народа. Однако позже я выяснил, что даже мои самые смелые предположения о количестве живущих здесь были далеки от истины.
Когда мы приземлились, нас, троих пленников, согнали вместе, а все отрубленные в битве останки свалили в сеть и скрутили, чтобы легче было нести. Ворота открылись, и мы вошли в Морбус.
Офицер на посту возле ворот был самый обычный человек, но его солдаты — настоящие уроды. Офицер обменялся приветствием с Ситором, задал ему несколько вопросов о нас и затем отправил носильщиков отнести их жуткий груз в лабораторию номер три. Ситор повел нас по улице, которая вела на юг от ворот. На первом перекрестке те, что несли сеть с изуродованными телами, повернули налево, и до меня донесся голос:
— Не забывай, Вор Дай, что Тор-дур-бар твой друг, а этот Тиата-ов — только эксперимент.
Я повернулся и увидел голову Тор-дур-бара, которая смотрела на меня сквозь сеть.
— Я не забуду, — ответил я.
И не покривил душой. Вряд ли я видел что-либо ужаснее этого, хотя сюда примешивалась доля любопытства: как может голова, лишенная тела, быть в чем-то мне полезной?
Морбус отличался от всех марсианских городов, в каких я бывал. Дома в основном были без украшений, но строгость линий придавала им величественную красоту и своеобразие. Создавалось впечатление, что город был построен по единому плану, но я мог только удивляться, зачем его выстроили в самом центре Великой Тунолианской топи. Кто по доброй воле захотел жить здесь, в этой дикой глуши? И как мог такой город существовать без рынка и торговли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});