тяжелым, со всеми доброжелателями и общением с Джейком и Рене. Сейчас она хотела только Джейсона. Но он просил ее о доверии, и если начнет расспрашивать его, это будет означать, что она ему не доверяет, поэтому она впилась языком в зуб, пока не отвлеклась настолько, что забыла, почему вообще пыталась держать рот на замке.
Они шли молча, и он укорачивал свои длинные шаги, чтобы соответствовать ее шагам. Это было похоже на инстинкт с его стороны, и она задавалась вопросом, осознавал ли он вообще, что делает это. В доме его родителей было совершенно темно, что еще больше ее смутило.
Он повел ее вокруг дома и остановился прямо под окном. Она посмотрела на него, потом на окно. Это было место, где его отец видел, как он отметил ее, прежде чем вылетел из дома и заставил его войти внутрь, в то время как он вел себя слишком как альфа, чтобы она могла игнорировать. Она повернулась к Джейсону, который встал перед ней на одно колено, и ее сердце остановилось достаточно надолго, что она не была уверена, что оно когда-нибудь снова начнется биться.
— Каденц, я должен был вернуть тебя к началу. По правде говоря, мы уже пара. В глазах стаи, ты — моя жена. Но для меня этого недостаточно. Нам недостаточно быть наполовину женатыми, я хочу тебя всеми возможными способами. Не только для стаи, но и для той части нас, которая живет в человеческом мире. Так что там, где мы начинали как пара по стае, я хочу перейти к следующей главе нашей совместной жизни, где я поделюсь с тобой своей фамилией и сделаю тебя своей законной женой. Я люблю тебя всеми фибрами своего сердца и души. Единственное тело, которое я хочу прижимать к себе ночью… это твое. Единственный рот, который я хочу на своем… это твой. Единственное сердце, которое я лелею, люблю… это твое. Пожалуйста, выходи за меня замуж, Каденц.
Ей хотелось сказать что-нибудь глубокое и проникновенное, но каждое слово, которое она выучила в школе, вылетело у нее из головы. Все, что она могла сказать, было эмоциональное «да, Джас», прежде чем слезы хлынули, и ее рот стал соленым, и она упала на траву, в то время как он надел кольцо на ее палец и поцеловал ее.
— Я люблю тебя, милая, — прошептал он ей на ухо, прижимая к себе с довольным вздохом.
— Я тоже тебя люблю, Джейсон.
Они долго сидели в темноте на прохладной траве, не слыша ничего, кроме звуков природы вокруг. Когда они возвращались домой, он сказал ей, что планировал это так, чтобы его родители ушли на вечер, чтобы их случайно не прервали.
Он распахнул перед ней сетчатую дверь.
— Ты молодец, Джас. Я хотела романтики, и ты действительно был романтичен.
— Ты того стоишь, Кадц. — Он притянул ее в свои объятия и поцеловал, спускаясь по ее подбородку к уху. — Милая, я никогда не считал себя романтичным парнем, но сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива.
— Не волнуйся, сердце мое, — она погладила его по щеке. — Если ты облажаешься, я дам тебе об этом знать.
Он фыркнул и перекинул ее через плечо, как пещерный человек.
— Я бы не хотел, чтобы все было по-другому, детка. И это чертова правда.
***
То, что разбудило ее утром, было ненормальными звуками внизу. Она достаточно долго жила одна, чтобы ожидать, что все будет тихо, пока она не будет готова проснуться. Джейсона в постели не было, и она перевернулась на другой бок, пытаясь уловить звуки. А потом она услышала другие голоса, кроме его, что было неожиданно.
Она раздумывала, не встать ли и не посмотреть, кто был на кухне, и не спросить ли Джейсона, почему он решил, что это хорошая идея, приглашать людей в дом до восьми утра, после того как они легли очень, очень поздно прошлой ночью. Услышав его шаги на лестнице, она попыталась притвориться спящей.
Она почувствовала, как он остановился перед ней рядом с кроватью, и подумала, что ей чертовски хорошо удается притворяться спящей, когда он вздохнул:
— Кадц, я знаю, что ты не спишь. Хватит валять дурака. Моя семья внизу, и мама готовит нам завтрак.
— Не слышу тебя, я сплю, — пробормотала она.
Альфа в нем явно почувствовал, что она бросает ему вызов, потому что он наклонился над ней, упер руки в бока и сказал очень низким голосом:
— Ты спустишься вниз либо голая, либо одетая. Если мне придется самому вытаскивать тебя из постели, ты будешь есть без одежды.
Ее глаза распахнулись. На какую-то долю секунды она испугалась, что он говорит серьезно, и чуть не вскочила на ноги. Но потом она поняла, что родители или нет, он не хотел бы, чтобы она была голая перед любым другим мужчиной, поэтому она решила, что он блефует.
— Ты не давал мне спать, по крайней мере до четырех часов, со всем этим горячим обезьяньим сексом. Я не хочу вставать. Так что скажи им, что я спущусь, когда спущусь, и оставь мне завтрак в тарелке, я потом съем.
Он явно не был счастлив. Сузив глаза, раздув ноздри и поджав губы, он смотрел на нее расчетливым взглядом человека, пытающегося понять, серьезно она говорит или нет.
Его тон внезапно изменился.
— Горячий обезьяний секс?
Она не удержалась и рассмеялась, увидев его удивленную улыбку.
Толкнув его в плечи, она пожаловалась:
— Ты не можешь все время обращаться со мной как с волком. Я с тобой не соглашусь. Я не буду неуважительно относиться к тебе на публике, но должно же быть место, где мы можем поспорить, и ты не будешь вести себя со мной как пещерный человек.
Он выпрямился, выглядя обиженным.
— Я обращался с тобой не как с волком.
Она приподнялась на локтях.
— Да, именно так. Вместо того, чтобы обращаться со мной как с равной… из всех мест, хотя бы в спальне… ты пытался командовать мной, а затем угрожал мне!
Огорченный, он присел на край кровати.
— Прости, сладкая. Я не привык к людям, которые бросают мне вызов, и которые являются частью стаи. Это, ну, это немного портит мне настроение. Мы равны, любовь моя. Мне просто нужно немного времени, чтобы разобраться с перегибами. Так что, пожалуйста, оденься и спустись вниз, чтобы позавтракать с моей семьей. Они хотят поздравить нас с нашей помолвкой.
Каденц уступила и встала. Мужчина, который редко извинялся, был искренним, так что она могла быть любезной.