Реброва сомнениями. Потом засомневался уже и Валерий и тоже засыпал своими аргументами. С одной стороны, обоим хотелось, чтобы дело уже поскорее закрыли, с другой – слишком уж много было абсурда в этой версии. Боялись ошибиться.
Они курили на лестнице и разговаривали, пока Власов, лежа в спальне, приходил в себя после успокоительного укола доктора «Скорой помощи» – смерть любимой жены и допрос довели его до гипертонического криза, он был едва жив.
Послали за Надей к подруге, проживающей неподалеку (Власов сообщил адрес), но в квартире никого не оказалось. И телефон Надежды был отключен.
– Это не мотив, – твердил Никита, втягивая дым, из-за чего его щеки становились впалыми, словно сделанными из тонкого подвижного силикона. – Никогда не поверю, что взрослая женщина притащилась в квартиру бывшей жены зятя, стояла под дверью и ждала, когда услышит его голос. Да бред! Вероятнее всего, она пришла с ним просто поговорить, застать врасплох на месте преступления вместе с Ольгой, разобраться с обоими.
– Вот здесь я с тобой соглашусь, – сказал Валерий. – И когда она уже пришла и хотела, быть может, позвонить в дверь, то вот тогда и услышала голоса за дверью. Мужской и женский.
– Вот! – Никита поднял указательный палец. – В том-то и дело, что мужской и женский. То есть голоса должны были принадлежать Николаю и Ольге. Наверное, она выстрелила в тот момент, когда услышала женский голос за дверью, решив, что он принадлежит Ольге! То есть как бы целилась в нее! Разве могла она предположить, что там находится другая девушка? Она решила, что, убив Ольгу, избавит дочку от соперницы. И что Николаю ничего другого не останется, как вернуться в семью к Наде. И вот тогда, когда она убила Николая, когда ей сообщили, что она вместо Ольги убила зятя, она и придумала для себя, грубо говоря, отмазку, мотив, что убила Врадия, чтобы прекратил страдания дочери.
– Грубо. Я вообще не могу себе представить, чтобы она, взрослая солидная женщина, пряталась на этаже, потом сбрасывала шубу в квартире Капустиных… Чтобы, рискуя всем, забиралась в машину «Скорой помощи» под видом родственницы роженицы. А если бы Маша была в сознании и сказала, что она не знает эту женщину, тем более что она была в ее одежде! В ее коричневой дубленке!
– Дубленка… Они как бы типовые, пройдись по улице, с десяток таких увидишь… – пытался парировать Ребров. – Хотя вот уж Власова точно могла позволить себе такую дорогую шубу. Это верно.
– А тот факт, что она приятельница Лидии Платоновой, что она бывала в их доме и могла запросто украсть пистолет, разве ни о чем тебе не говорит?
– Это да… – тоже не мог не признать Валерий.
– Ребров, мы нашли убийцу. Дело можно закрывать. Какие еще вопросы?! Я так уже устал от этого дела, от какой-то бесперспективности, от того, что мы пляшем под дудку Бронникова, что теперь, когда нам вроде бы стало все известно, к чему ты ведешь все эти разговоры? Все же понятно!
И кто бы мог подумать, что именно в ту минуту, когда он произносил эти слова, помощник Реброва Гена Силантьев, парень дотошный и очень правильный, производя обыск в квартире, в спальне Лилии Власовой, под подушкой нашел конверт с письмом, адресованным «Руководителю главного следственного управления Следственного комитета РФ по Москве…», в котором в сжатом виде, четко и грамотно, сообщалось о том, что пятнадцатого декабря 2021 года ее муж, Власов Владимир Петрович, застрелил зятя, Врадия Николая Алексеевича. И причиной убийства она называет личную неприязнь к покойному.
Вот это была бомба… Все моментально перевернулось с ног на голову. Власов, и без того находящийся в тяжелом психическом состоянии, был не готов отвечать на вопросы. Единственное, на что его хватило, это заявить слабым голосом о том, что он и слова не скажет без адвоката. Странно, что он не сделал этого раньше, подумал Ребров.
Вот теперь все точно запуталось. Получалось, что ночью в квартире Власовых произошел принципиально другой разговор супругов. Примерно такой (по версии Реброва).
Лилия Николаевна, выпив для храбрости, перед тем как дать делу ход и отправить письмо в следственный комитет, решила поговорить об этом с мужем, удостовериться, так сказать, что она права. Выслушать его. Вполне вероятно, что на момент убийства Владимира Петровича дома не было, он мог быть у любовницы. То есть у него отсутствовало алиби. Страдая при мысли, что она живет под одной крышей не только с подлым изменником, да к тому же еще и убийцей, накрутив себя, Лилия Николаевна заходит в спальню к мужу, где он уже, возможно, спит, и начинает задавать ему сначала наводящие вопросы, а потом и вполне конкретные. Мол, зачем ты убил Николая? Тот, конечно же, отказывается, возможно, обзывает жену, оскорбляет. Она намекает ему, что знает о его похождениях, о том, что он вообще отдаляется от нее и от семьи, что всегда ненавидел зятя, а потому решил убить его… Короче, свалила все в кучу, он набросился на нее, возможно, ударил по лицу… И тогда она уползает, психологически раздавленная, к себе, достает из сумочки (или туалетного столика, как это водится у женщин) пистолет, возвращается в спальню к мужу, где тот уже пьет виски прямо из горлышка, и говорит ему, что сама лично видела, как он брал пистолет из ящика письменного стола в доме их друзей Платоновых. Что он, Владимир, дьявол, что ему ничего не стоило так жестоко подставить друга, ведь пистолет зарегистрирован на его имя… Власов бросается к жене, чтобы заткнуть ее, потому что ему невыносимо и дальше слышать ее обвинения, тогда она поднимает руку, целится и хочет уже в него выстрелить, как он кидается к ней, выбивает из ее руки пистолет, женщина падает, но продолжает бороться… И вот когда они оба на полу, на белом ковре, когда она пытается нашарить пистолет, первым его находит Власов. Поскольку пистолет заряжен, раздается выстрел. Нет, он не хотел убивать жену, но произошел несчастный случай. И теперь жизнь Власова покатится под откос. С ним уже покончено. И никогда и никто уже не вспомнит про его былые заслуги как государственного деятеля или делового партнера (а он наверняка с помощью жены занимался бизнесом), никто не протянет ему руку помощи, от него отвернется дочь… Потом будет тюрьма, его жизнь будет слита в унитаз.
Вот такую картину нарисовал Ребров после прочтения письма Власовой. И на какое-то мгновенье эта версия показалась ему вполне жизнеспособной. Даже переодетого в белую норковую шубу Власова успел себе