В один и тот же миг они оба взлетели на головокружительную высоту, охваченные той самой любовью, что, как сказал поэт, «движет солнце и светила»…
* * *
Дождь все еще барабанил в окна, когда Камилла поднялась с кушетки и принялась торопливо одеваться. Вновь послышались раскаты грома. Но девушка не испугалась. Нежась в объятиях Тайлера, она не вспомнила бы о разбушевавшейся стихии, даже если бы молнии испепелили весь Лондон. Ей также не было страшно отправляться в грозу домой, однако торопиться не имело смысла. Вот если бы она, как обещала, могла заплатить в срок кухарке и тут же выдать ей денег на покупку провизии, то, конечно, следовало бы уехать отсюда немедленно, а с этими жалкими пятнадцатью фунтами… Впрочем, Камилла уже начинала чувствовать острый голод: желудок явно готовился поднять бунт, возмущенный тем, что с самого утра так ничего и не прибавилось к ломтику хлеба с вареньем и тощей фазаньей ножке.
— Ты уверена, Камилла, что должна ехать прямо сейчас? — спросил Тайлер. — Ты ведь, кажется, не любишь грозы?
— Но еще больше я не люблю сидеть голодной, так что уж лучше мне отправиться домой. Может, где-нибудь перекушу по дороге. Кстати, прости, милый, но я не помню, поблагодарила ли тебя за те деньги, что ты мне одолжил?
— Более чем щедро! — довольно двусмысленно ответил Тайлер. — Ты совсем еще ребенок, моя дорогая. Ты еще не научилась получать, не давая ничего взамен. Так или иначе, но тебе всегда приходится платить, разве я не прав?
— Хотелось бы думать, — выпалила Камилла, поняв намек, — что наша встреча стоит дороже пятнадцати фунтов.
— Ну, деточка, — решил солгать Тайлер, чтобы сделать больно своей подруге, — я мог бы ничуть не хуже развлечься и на Роттен-Роу, причем всего за несколько шиллингов.
— Так, значит, туда тебе и следовало отправляться, а на сдачу как раз прихватил бы сифилис! Интересно, как тебе это понравится, если я шепну на ушко баронессе, что ее сын частенько наведывается в публичные дома, да еще на самых грязных окраинах города?
— Я бы на твоем месте этого не делал, — улыбнулся Тайлер.
— Тогда, может, мне следует послать все к черту и рассказать твоим драгоценным родителям, что мы с тобой уже третий год как тайно обвенчаны и что ты просто дожидаешься их кончины, после которой немедленно назовешь меня своей супругой!
— Ты что, хочешь, чтобы они лишили меня наследства? Не надо меня пугать. Странно только, что когда я сам хотел им во всем признаться, ты и твой папаша меня всячески от этого отговаривали. «Не делай глупостей! Не делай глупостей!» — без конца твердил сэр Лэнгдом, и я в самом деле думал, что он заботится о моем благополучии. Однако теперь нам с тобой известно, что это не так. Если б родители лишили меня наследства, то и твой дражайший папенька тоже теперь ковырялся бы в навозных кучах. Нет, он не о моем благополучии пекся, а о своем собственном. Он знал, что барон и баронесса, выдай он меня, запросто с ним расстались бы. Между тем в светских кругах с ним до сих пор обращаются как с равным лишь благодаря поддержке моего отца, в том числе и денежной. Не будь этого, лондонский свет чурался бы Стефана, словно прокаженного… Впрочем, хотелось бы знать, как далеко простирается твоя преданность папеньке. Через два года мне исполнится двадцать пять, и тогда я уже буду законно претендовать на твои руку и сердце. Неважно, женится на тебе Риган или нет, но я объявлю о своих правах на тебя, Камилла! Но ты, кажется, мне не веришь?
— Ты не посмеешь! Ты и дальше станешь делать вид, будто между нами ничего нет. Мой отец постарается, чтобы все бумаги были уничтожены. Ты ничего не сумеешь доказать.
— О, еще как сумею! Ты забыла, что свидетельство о браке находится у меня на руках. Там помимо наших с тобой подписей имеется также и подпись твоего отца, давшего согласие на брак. Что касается мнения света, то, как ты знаешь, мне на него наплевать. Гораздо больше меня заботит родительское мнение. А небольшой скандал будет даже полезен. Пострадаете только ты и твой отец. Когда-то я умолял тебя не затевать весь этот фарс с венчанием, но ты настояла на нем. Пойти против отцовской воли тебе, однако, не хватает решимости. Так что придется расплачиваться за все это постоянным ожиданием момента, когда я нанесу решительный удар.
— Ерунда, у тебя просто не будет шанса исполнить свою угрозу! Сэр Лэнгдом убьет тебя раньше, чем ты это сделаешь. Не далее как сегодня утром отец пообещал сделать меня вдовицей. Берегись, Тайлер, ты же знаешь, как он искусно владеет шпагой и как отважен, когда дело доходит до настоящей схватки!
Камилла резко повернулась на каблуках и выбежала на улицу, с грохотом закрыв за собой дверь.
«Господи, как все это глупо! — подумал Тайлер с невеселой усмешкой. — И Камилла, и Стефан полагают, что Риган сказочно богат. Тот, в свою очередь, считает богачами их. Честное слово, эти трое стоят друг друга. Однако любопытно будет посмотреть, что произойдет, когда выяснится истинное положение дел…»
Тайлер подошел к окну и выглянул на улицу. Камилла уже ступила на подножку наемного экипажа… Мужчина почувствовал укол ревности в сердце. Он действительно любит эту девушку, хотя в том, возможно, и нет никакого смысла. Почему бы ему в самом деле не пойти к родителям и не рассказать всю правду? Разве что-то изменится, если они и впрямь лишат его наследства?
Тайлер, увы, понимал, что изменится очень многое, и прежде всего в отношении к нему Камиллы. Сама без гроша за душой, она никогда бы не вышла замуж за нищего… Единственное утешение, которое можно найти в недавней перепалке, — это то, что девчонка и за Ригана также собирается выйти по расчету. Ей в данном случае человек не важен — важны деньги…
ГЛАВА 16
Деревья в Сент-Джеймском парке оделись первой клейкой листвой. Кинг-стрит, на которую выходил окнами дом Сирены, превратилась едва ли не в самую оживленную улицу города. Лондонские леди дни напролет рылись в шкафах, извлекая оттуда более легкие, преимущественно пастельных тонов, платья. Портнихи и белошвейки также переживали весеннюю лихорадку, с необычайным усердием занимаясь своим ремеслом. Экипажи во всей округе были начищены до блеска. Под стать им оказались кони — крепкие, холеные, в нарядных сбруях и с лоснящимися боками. На Лондон словно бы набросили легкую, прозрачную мантию, сотканную из солнечного света. В самом воздухе носилось ощущение праздника.
Сирена к этому времени успела сделаться настоящей светской львицей, известной в самых аристократических кругах. Если рядом с ней не было сэра Лэнгдома, его место всегда старался занять Тайлер Синклер. Домогались ее общества и некоторые другие джентльмены. Сирена редко кому отказывала в общении. Но когда поклонники вдруг начинали клясться ей в любви до гроба, она мягко, но решительно отстраняла их от себя. Сеньорита не хотела завязывать с кем-либо из них серьезных отношений. Да что там серьезных — никаких отношений вообще! Тайлер был ее другом. Она любила появляться с ним вместе на балах или светских раутах, но и только. В остальном их связь была чисто платонической. Что касается Стефана, то он тем более ни на чем не настаивал, хотя с виду казался франтом и даже прикидывался опытным донжуаном. Однако в компании Сирены старик всегда выглядел немного испуганным, всегда был настороже, словно бы одно неверное движение, одно случайно оброненное слово с его стороны — и он навеки будет изгнан из столь любезного ему общества.