— Ты не поедешь с нами? — удивился Марио. Смутился, когда на него уставилось сразу три пары глаз, пожал плечами: — Просто, мы всегда вместе едем, непривычно.
— Как сказала Аллегра, я не в вашей команде. И становиться её частью не собираюсь. Так что увидимся завтра.
Как же сейчас хотелось остановить её — Рико с трудом удержал себя на месте. Схватить бы сейчас и трясти, пока не сойдёт с лица застывшее, отстранённое выражение. Говорить, говорить, говорить о том, как сожалеет, о том, как скучал, как её не хватает. Упасть на колени, обнять за ноги и не отпускать, пусть считает жалким, он и сам себя таким сейчас считает. Потому что каждый раз, когда она уходит, от души по куску отрывают, на живую. Но он остался стоять, позволив себе лишь проводить долгим задумчивым взглядом.
— Фух! — громко выдохнула Аллегра. — Когда она уходит, дышать легче становится! Хотя, Карла, от тебя несёт как от алкаша у помойки, прости.
Карла демонстративно отхлебнула холодный кофе из её кружки и посмотрела на Рико. Никогда ещё желание убить Бьянччи не было таким сильным, потому что смотреть, как любимый человек страдает, оказалось неожиданно больно. Особенно, осознавая, что страдает он из-за другой женщины.
«Я сошла с ума», — повторяла Даниэлла, стоя перед зеркалом и разглядывая узкие чёрные штаны и чёрную куртку, скрывшую белую майку. Интересно, а маску и перчатки ей выдадут? Нервный смех защекотал нос, Даниэлла с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос. Ночь, утро и большая часть дня прошли, как в тумане — нервном, наполненном обрывками слов, лиц и мыслей. Эмоции отключить не получалось, они вихрились в пустоте, то отступая, оставляя после себя чернильную пропасть, то затапливая, заставляя задыхаться, а сердце — неистово колотиться. Она действительно собирается это сделать, она точно сошла с ума. Взгляд опустился ниже, на светло-серые кроссовки — интересно, что на это скажет Рико? Армейские ботинки в гардеробе отсутствуют.
За эти два дня они и двумя десятками фраз, не относящихся к делу, не обменялись, хотя, наверное, это к лучшему. Слишком сильно хотелось услышать его оправдания, слишком часто в последнее время хотелось простить. Её тянуло к нему: смотреть, слышать, быть рядом. А он то смотрел сквозь неё, то, наоборот, прожигал взглядом, в котором было слишком много того, о чём необходимо забыть. Как о поцелуе, при мысли о котором губы начинали пульсировать, а под коленями разливалась слабость. Рико делал её слабой, и это выводило из себя.
Последний взгляд в зеркало, проверить заряд на телефоне, чтобы тот не сел в самый неподходящий момент. Дорожная сумка уже в багажнике: до Чивитавеккья на машине, после дела — сразу в Рим. Нет смысла колесить по стране туда-сюда, да и ради чего? Сама всё снимет, сама бросит флешку на стол Диего, сама уйдёт. Не оглядываясь. К чёрту Диего, Рико, работу — хватит. Даниэлла чувствовала, что заканчивается, уже почти закончилась. Ещё немного, и внутри не останется ничего, кроме сожалений, а ей будет одна дорога — в клинику, где врачи улыбаются и кивают, пристёгивая к кровати. Поэтому после сегодняшней ночи она остановится, исчезнет. Даст отдых нервам и себе, даст время пережить и начать заново.
Прикусив щёку, Даниэлла упрямо нахмурилась — расслабляться рано, а так хотелось, чтобы всё уже было далеко позади! Но всё ещё влажные ладони стискивали руль, уже ставшая знакомой дорога оставалась за спиной, а впереди — пожалуй, самое опасное приключение в жизни.
Рико собирался медленно. Придирчиво осматривал каждую вещь, проверял каждую мелочь, долго стоял, вспоминая не забыл ли чего. Оттягивал тот момент, когда надо будет выходить, словно это могло помочь. Всё уже решено, отступать поздно, у них даже есть преимущество — в первый раз шли вслепую. Отчего тогда так тяжело на душе, словно погрузили в вязкий кисель и забыли достать? Рико не хотел возвращаться, ещё больше — вести туда Даниэллу. Она могла сколько угодно храбриться и делать вид, что ей всё равно, он знал, это не так. И после она никогда не будет прежней. Хотелось оставить Даниэллу на той стороне, в лиге справедливости и закона, а выходило, что он собственноручно и окончательно сломает её.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он успел узнать Даниэллу достаточно хорошо, чтобы понимать, как много значит для неё работа. Мог только догадываться, сколько пришлось пройти, чтобы добиться успеха и признания коллег-мужчин. А теперь она переступает через себя и свои принципы, и ради чего? Или ради кого? Воздух в лёгких резко кончился, Рико замер, широко распахнув рот, не в силах вздохнуть — кто отправил её сюда? Почему она согласилась? Все мысли, тешащие самолюбие до этого, разом испарились, выжигаемые беспощадным: она здесь не ради тебя. Как он раньше об этом не подумал? Даниэлла готова была посадить его, он это видел, чувствовал. А теперь ввязалась в авантюру, противоречащую всем принципам. Из-за другого мужчины? Рико зло скривился, подхватил куртку и сбежал вниз. Выскочил во двор, рванул пачку из кармана, но открыть получилось не сразу. Зажигалка тоже несколько раз чиркнула, прежде чем вспыхнуть, и едва не опалила ресницы. Она не страдала из-за него, это уже понятно, но с чего он взял, что всё это время была одна? Что до Ливорно не было никаких мужчин, никаких отношений? Холодная и отстранённая — как же! Расчётливая манипуляторша — вот это точно про неё!
Сигарета обожгла пальцы, Рико зашипел, отшвырнул её в сторону ведра с мусором, потянулся за следующей, когда во двор въехала машина. Карла пару раз посигналила, махнула рукой. На заднем сиденье маячили Марио с Аллегрой, его место — на переднем, было как всегда свободно. Правильно, именно это его место, и нечего было представлять, как Даниэлла впишется в его жизнь. Потому что ответ был один — никак.
— Ну что, на этот раз точно последнее дело? — весело спросил Марио.
— На этот раз точно, — хмуро откликнулся Рико.
— А потом к винограду и фермерам?
— В море и в кругосветку.
— Что, тихая жизнь уже не привлекает? — Аллегра втиснулась между сиденьями. — Или хочется прихватить кое-кого в путешествие?
— Одиночное плаванье. — Рико отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
— Вдвоём веселее, — небрежно бросила Карла, косясь на него, но Рико не отреагировал. Или не услышал. Между бровей залегла морщинка, он рассеянно покусывал костяшку пальца и явно находился где-то очень далеко отсюда. Хотелось проникнуть в его мысли, или наоборот — никогда о них не знать.
Чивитавеккья гудела, выплёскивая на улицы всё больше народа. Главную улицу перекрыли, пришлось искать объезд, Карла ежеминутно взрывалась, высовываясь в окно и понося очередного зазевавшегося гуляку, вовремя не убравшегося с дороги. Шутки давно кончились, даже Марио притих, сосредоточенно проверяя содержимое своего рюкзака. Аллегра смотрела в потолок, повторяя алгоритм выключения камер на территории, а Рико то и дело бросал взгляд на часы — не слишком рано приехали?
Только за городом стало понятно, как сильно уже стемнело. Яркие огни остались позади, впереди лежала почти безлюдная дорога, а над головой раскинулось сверкающее звёздное небо. Даниэлла стояла, облокотившись о ещё тёплый капот, и курила, силой воли заставив себя не проверять время, но холодок сомнения всё же скрутился в животе — а вдруг обманут? До последнего не хотела думать об этом, но сейчас, в бархатной темноте августовской ночи идея влезть в чужой дом казалась абсурдной, далёкой. Вилла, скрытая за спиной, не вызывала ни страха, ни тревоги — просто роскошный дом, чужой и спящий. Но каждый звук мотора звенел на нервах, натянутых до предела, возвращал в реальность и колол нетерпением. Последняя затяжка, Даниэлла затушила окурок о пустую пачку, бросила её в салон и уже собиралась проверить, который час, когда в ночи вспыхнули фары, постепенно приближаясь. Сердце тут же сжалось, замерло и сорвалось на бег. Даниэлла вытерла ладони о штаны, выпрямилась, скрещивая руки на груди, и вздёрнула подбородок.
— Давно ждёшь? — поинтересовался Марио, первым выбираясь наружу.