Трое молчали, и красный неровный свет пробегал по их лицам. Лица были мокрые, осунувшиеся.
― Ну? ― сказал Званцев нетерпеливо.
Вдруг он заметил, что Михайлов спит. Рука с факелом дрожала и опускалась все ниже. Глаза Михайлова были закрыты.
― Толя,― тихо сказал один из его товарищей и толкнул его в плечо.
Михайлов очнулся, мотнул факелом и уставился на Званцева припухшими глазами.
— Что? ― сказал он хрипло.― А, вы к академику… К академику Окада нельзя. На территорию института вообще нельзя. Уезжайте, пожалуйста.
— Я должен передать академику Окада сообщение чрезвычайной важности,― терпеливо повторил Званцев.― Я океанолог Званцев, а в машине океанолог Кондратьева. Мы везем важное сообщение.
— Я оператор Михайлов,― сказал человек с факелом.― К Окада сейчас нельзя. Он умрет в ближайшие четверть суток, и мы можем не успеть.― Он едва шевелил губами.― Профессор Каспаро очень занят и просил не беспокоить. Пожалуйста, уезжайте…
Он вдруг повернулся к своим товарищам.
― Ребята,― сказал он с отчаянием.― Дайте еще две таблетки.
Званцев стоял под дождем и думал, что еще можно сказать этому человеку, засыпающему на ходу. Михайлов стоял боком к нему и, запрокинув голову, что–то глотал. Потом Михайлов сказал:
— Спасибо, ребята, я совсем падаю. У вас здесь все–таки дождь, прохладно, а у нас все просто валятся с ног, один за другим, поднимаются и опять валятся… Тогда уносим…― Он все еще говорил невнятно.
— Ничего, последняя ночь…
— Девятая,― сказал Михайлов.
— Десятая.
— Неужели десятая? У меня голова как чугун.― Михайлов повернулся к Званцеву. ― Извините меня, товарищ…
— Океанолог Званцев,― сказал Званцев в третий раз.― ТоварищМихайлов, вы должны нас пропустить. Мы только что прилетели с Филиппин. Мы везем академику информацию, очень важную информацию. Он ждал ее всю жизнь. Поймите, я знаю его тридцать лет. Мне виднее, может он без этого умереть или нет. Это чрезвычайно важная информация.
Акико вылезла из машины и встала рядом с ним. Оператор молчал, зябко ежась под плащом.
— Ну хорошо,― сказал он наконец.― Только вас слишком много.― Он так и сказал: «Слишком много».― Пусть идет один.
— Ладно,― сказал Званцев.
— Только, по–моему, это бесполезно,― сказал Михайлов.― Каспаро не пустит вас к академику. Академик изолирован. Вы можете испортить весь опыт, если нарушите изоляцию, и потом…
— Я буду говорить с Каспаро сам,― перебил Званцев.― Проводите меня.
— Хорошо,― сказал оператор.― Пошли.
Званцев оглянулся на Акико. На лице Акико было много больших и маленьких капель. Она сказала:
― Идите, Николай Евгеньевич.
Потом она повернулась к людям в плащах:
― Дайте ему плащ кто–нибудь, а сами полезайте в машину.
Можно поставить машину поперек шоссе.
Званцеву дали плащ. Акико хотела вернуться в машину и развернуть ее, но Михайлов сказал, что двигатель включать нельзя. Он стоял и светил своим неуклюжим коптящим факелом, пока машину вручную разворачивали и ставили поперек дороги. Затем застава в полном составе забралась в кабину. Званцев заглянул внутрь. Акико снова сидела, свернувшись, на переднем сиденье. Товарищи Михайлова уже спали, уткнувшись головами друг в друга.
— Передайте ему…― сказала Акико.
— Да, обязательно.
— Скажите, что мы будем ждать.
— Да,― сказал Званцев.― Скажу.
— Ну, идите.
— Саёнара, Аки–тян.
— Идите…
Званцев осторожно прихлопнул дверцу и подошел к оператору:
— Пойдемте.
— Пойдемте,― откликнулся оператор совсем новым, очень бодрым голосом.― Пойдемте быстро, нужно пройти семь километров.
Они пошли, широко шагая, по мокрому шершавому бетону.
— Что у вас там делается? ― спросил оператор.
— Где ― у нас?
— Ну, у вас… В большом мире. Мы уже полмесяца ничего не знаем. Что в Совете? Как с проектом Большой Шахты?
— Очень много добровольцев,― сказал Званцев.― Не хватает аннигиляторов. Не хватает охладителей. Совет намерен перевести на проект тридцать процентов энергии. С Венеры отозваны почти все специалисты по глубокой проходке.
— Правильно,― сказал оператор.― На Венере им теперь нечего делать. А кого выбрали начальником проекта?
— Понятия не имею,― сердито сказал Званцев.
— Не Штирнера?
— Не знаю. Они помолчали.
— Мерзость, верно? ― сказал оператор.
— Что?
― Факелы ― мерзость, правда? Такая дрянь! Чувствуете, как он воняет?
Званцев принюхался и отошел на два шага в сторону.
— Да,― сказал он. От факела воняло нефтью.― А зачем это? ― спросил он.
— Так приказал Каспаро. Никаких электроприборов, никаких ламп. Мы стараемся свести все неконтролируемые помехи к минимуму… Кстати, вы курите?
— Курю.
Оператор остановился.
— Дайте зажигалку,― сказал он.― И ваш радиотелефон. Есть у вас радиотелефон?
— Есть.
— Дайте все мне.― Михайлов забрал зажигалку и радиотелефон, разрядил их и выбросил аккумуляторы в кювет.― Извините, но так надо. Здесь на двадцать километров в округе не работает ни один электроприбор.
— Вот в чем дело,― сказал Званцев.
— Да–да. Мы разграбили все пасеки вокруг Новосибирска и делаем восковые свечи. Вы слыхали об этом?
— Нет.
Они снова быстро пошли под непрерывным дождем.
— Свечи тоже мерзость, но все–таки лучше, чем факелы. Или, знаете, лучина. Слыхали про такое ― лучина?
— Нет,― сказал Званцев.
— Есть такая песня: «Догорай, моя лучиночка». Я всегда думал, что лучина ― это какой–то генератор.
— Теперь я понимаю, откуда этот дождь,― сказал Званцев помолчав.― То есть я понимаю, почему выключены микропогодные установки.
— Нет, нет,― сказал оператор,― микропогодные установки ― это само собой, а дождь нам гонят специально с Ветряного Кряжа. Там есть континентальная установка.
— Зачем это? ― спросил Званцев.
— Закрываемся от прямого солнечного излучения.
— А разряды в тучах?
— Тучи приходят пустые, их разряжают по дороге. Вообще опыт получился гораздо грандиознее, чем мы сначала думали. У нас собрались все специалисты по биокодированию. Со всего мира. Пятьсот человек. И все равно мало. И весь Северный Урал работает на нас.
— И пока все благополучно? ― спросил Званцев. Оператор промолчал.
— Вы меня слышите? ― спросил Званцев.
― Я не могу вам ответить,― сказал Михайлов неохотно.― Мы надеемся, что все идет как надо. Принцип проверен, но это первый опыт с человеком. Сто двадцать триллионов мегабит информации, и ошибка в одном бите может многое исказить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});