значит, возьму дольше. Сегодня Арише точно нельзя никуда переезжать, а потому она останется здесь, у меня. Хотя бы пока не минует пик заболевания.
– Хорошо, ты права, Ариша останется здесь. Я вернусь, и вечером мы решим, как нам быть дальше!
– Отлично. Это все, что я хотела сказать. Теперь твоя очередь.
– Хочу, чтобы ты знала: Герыч сейчас лежит в клинике, у него проблемы с ногой. Насколько я знаю, ему грозит ампутация ноги выше колена. Сейчас врачи решают: могут ли они поменять ему колено, можно ли там еще хоть что-то спасти или проще его вырезать вместе с частью кости. Герыч у нас к боли парень терпеливый. Даже слишком терпеливый. Вот и дотерпелся. Колено в хлам. И ампутация, и замена сустава – операции сложные и достаточно дорогие, требующие длительного нахождения в клинике и последующей длительной реабилитации. У него действительно никого нет, но и Анжелу он там видеть не хочет. Жалость – не то чувство, которое ему там сейчас требуется.
– Да, жалость совсем не то чувство, которое ему необходимо, – согласилась Аглая и решительно произнесла:
– Но о чем там думать? Спасать ногу!
– Ну, там после замены сустава тоже не будет полной подвижности ноги. Угол сгибания колена будет гораздо меньше.
– Это значит, что он самостоятельно не сможет шнурки завязывать и ногти на ногах подстригать? – уточнила Аглая.
– Ну, там много всяких «не», но суть в этом, да, – кивнул Павел.
– Как по мне, так тут и думать не о чем. Подумаешь, сам не сможет шнурки завязать? Зато сам, на своих ногах, будет передвигаться, а не на протезе или инвалидной коляске.
– Твоя правда, – отстраненно, будто думая совсем о другом, произнес Павел. Потом, видимо, собравшись с мыслями и резко выдохнув, без перехода:
– Аглая, мне…, – Павел поправился, – нам с Аришей нужна твоя помощь. И сегодня, и вообще. Ты первая, к кому она потянулась после смерти матери, даже с бабушкой, женой Макара, Клавдией, общаться не хотела. Обещаю, что я найду няню, и Ариша не будет тебе в тягость. А пока переезжай к нам жить, ради нее переезжай. Ты нужна мне, нужна моей дочери. У меня большая квартира, и у тебя будет своя отдельная комната. Я уезжаю утром и возвращаюсь поздно вечером – мы практически не будем встречаться с тобой. Обещаю, что не прикоснусь к тебе и пальцем, пока ты сама не дашь понять, что ты не против развития наших с тобой отношений. Я знаю, что вел себя как последний дурак, но я прошу тебя, дай мне еще один шанс! Я не умею так красиво ухаживать за женщинами, как это умеет делать Герберт. Всех своих женщин я тупо покупал. Мне с детства внушали, что нет никакой любви, что все продается и все покупается. И женщины, в том числе. И ведь они продавались. Все до единой! Моя мать такая же: она бросила отца в мой День рождения. В День рождения своего единственного сына! Она ушла в день моего восьмилетия, ушла от мужа, с его проблемами в бизнесе, к своему богатому и более успешному, на тот момент, любовнику. Я всю свою жизнь видел примеры того, что нет любви. И первой во всей этой череде продажных женщин стоит моя мать. Потом и меня, и моих друзей точно так же бросали женщины. Пока мы вкалывали, они нам изменяли.
Павел резко выдохнул и продолжил:
– Теперь я знаю, что не все такие. Ты – не такая. Я тебе обещаю, что я буду стараться. В этот раз мы все сделаем правильно: свидания, ухаживания, цветы, подарки, лучшие курорты – все, что пожелаешь! Дай этот шанс нам всем. Тебе, мне, Арише. И я тебе обещаю, что если ты поймешь, что я не тот, кто тебе нужен, то я не буду давить. Я отпущу. Аглая, прошу, не отвечай сразу, подумай, хорошо? Я вернусь вечером. У вас есть продукты? До вечера хватит? Или прислать кого-нибудь к вам? – Павел говорил что-то еще, но Аглая перебила его:
– Нет.
– Нет? – он запнулся на середине фразы.
– Нет, никого присылать к нам не надо. У нас все есть. Приезжай лучше вечером сам и привези вещи для Ариши. Любимую пижамку, белье, игрушку, с которой она спит. Ей сейчас это необходимо. И знаешь, ты прав: у всего есть своя цена, – Аглая улыбнулась смущенно, – я, как оказалось, стою столько же, сколько стоят слезы Ариши и ее посапывание на моей подушке рядом.
– Это значит, да? Ты согласна дать нам второй шанс?
– Да. Это значит ДА. И еще, Павел, я должна тебе это сказать: я не спала в тот вечер с Гербертом. Эти фото постановочные, я сама их отбирала перед отправкой тебе. На том благотворительном ужине я видела, как сначала Герберт с Алексом поспорили, а ты разбил, а потом, как вы с Алексом ударили по рукам. Я догадалась о пари. Не сложно, знаешь ли, было! – она усмехнулась. – А ухаживает он да, красиво, впрочем, как и танцует танго. Уж, прости, не удержалась от удовольствия подразнить тебя!
– Я это заслужил, ты права! – Павел кивнул. – И я знаю, что у вас с Герычем ничего не было.
– Нас выдало время отправки?
– И да, и нет. Сам я в тот момент не понял этого. Психанул. Спасибо, потом Макар носом ткнул. Проникся старик к тебе, вот и просек на раз, что у нас с тобой все не просто. Если бы не смерть Риты, ее похороны здесь – это было ее последнее желание, переезд Ариши ко мне и последние события с новой разработкой, я бы тогда сразу к тебе пришел. Сам. Никого бы больше к тебе не подсылал! – Павел невесело рассмеялся. – Прав Макар – ты светлая душа, а я не знаю, как любить, не умею! Я боюсь опять все испортить.
– А ты не бойся! Ты ведь знаешь, я могу за себя постоять!
Аглая шагнула к Павлу первая, и первая же потянулась к нему за поцелуем. Дальнейшую инициативу уже перехватил Павел. Не мог не перехватить, не сдержался.
Он целовал ее жадно, ненасытно, даже чуть грубо. Оторвался сам и обхватив руками, прижав к себе, вжал в себя, замер,