Хауш вернулся на диван, в его движениях больше не было обманчивой сонной медлительности.
– Думаешь, они доверят мне свою тайну?
– Нет. Не сразу. Но тебе и не надо идти к ним напрямую. Понаблюдай, воспользуйся следящими устройствами.
– Ими уже наверняка пользуются Пайтал и Ахкад.
– Они работают на Совет, а ты поработай на меня.
Понзес на миг прикрыл глаза.
– А дальше? Мне наладить связь с… подпольем?
– По ситуации.
– Нет, не проси. Ты предлагаешь мне быть предателем, пойти против дэррнов.
– Почему ты сопротивляешься?
– Шаари убьют нас. Что обычно делают с хозяевами восставшие рабы?
– Тебе так дорога твоя жизнь?
– Представь себе.
– Но, помогая им, ты заслужишь право жить.
– Благодарю, Архонт, за такую милость! Постой, ты же говорил, что Шогг может прикрыть проект. Так в чем же дело? Пускай он сделает это, если ваши интересы совпадают.
– Если Совет закроет проект, то шаари будут убиты. Если шаари восстанут и сами положат конец своему рабству, у них появится шанс.
– Но Шогг может просто поставить на твое место кого-нибудь другого, – заметил Понзес.
– Это будет равносильно первому варианту. Шаари ликвидируют, на их место придут новые. Все начнется заново. И нас, наставников, скорее всего, ждет участь «призраков».
– Почему?
– С точки зрения Спикера, в наших головах может остаться вирус неповиновения. Кто знает, какие всходы даст это зерно? – Глеш улыбнулся. – К тому же мы – лишние свидетели, и никто не поручится, что мы не станем болтать. Спикеру не нужно, чтобы во Внутренней Сфере узнали о случившемся.
Понзес сидел неподвижно.
– Ловко ты все обставил, Глеш, – наконец проговорил он. – Я вроде как в ловушке теперь, да?
Архонт устало улыбнулся.
– Я лишь попытался воззвать к твоему разуму и совести.
– И все-таки припер к стенке. Правда считаешь, что Шогг способен убрать нас?
– Уверен, это он держит в голове. Сейчас я и он взяли паузу. Чем дальше, тем меньше у меня шансов выкарабкаться невредимым – у меня одного. Совет пытается ловить каждый мой шаг.
– Понятно. Значит, и наставники под колпаком?
– Да. Кроме, может, тех, кто успел тайно выразить Спикеру свою лояльность.
– Пятая колонна…
– Скорее, это название для меня и… моих потенциальных союзников, Понзес. Так на чьей ты стороне?
Наставник помотал головой, точно пытаясь сбросить гипноз.
– Пока на своей собственной. Твои слова слишком…
– Понимаю.
– Я должен понаблюдать сам.
– Я приму любой твой выбор. Но помни, мне нужны союзники.
– Что ты там говорил насчет Клебры?
– Мы пошлем группу шаари для расследования и известим об этом Совет. Пусть знают, что происходит. С моей стороны это будет демонстрацией добрых намерений. А пока идет расследование, мы здесь предпримем кое-какие шаги.
– А что будет делать шаари на самом деле? – спросил фехтовальщик.
– Именно это. Я хочу знать, что случилось с Фаннуром, Керволом и Мией. – Глаза Глеша снова вспыхнули интересом, усталость как рукой сняло. – Интересная деталь, Понзес. Именно Гриф – первый кандидат на главного возмутителя спокойствия. Мысли о свободе постоянно не давали ему покоя, он несколько раз поднимал эту тему в разговорах со мной. Я, конечно, продолжал играть роль хранителя догматов. Но очевидно, мои слова уже не имели над его разумом такой власти, как раньше.
– Думаешь, он сердце будущего мятежа?
– Да. Потому и нужно его отыскать.
– А сестра Фаннура?
– Наверняка он ее обратил. И Кервола Элетейна.
Понзес подумал.
– Или… между ними случилась ссора, и они поубивали друг друга, – предположил он.
– Не исключаю. У нас нет сведений. С тем же успехом их могли захватить лакиши. Отправь Тирну Коракс и еще парочку бойцов на Клебру. Пусть ищут следы.
– А если они просто сбежали?
Такая мысль не приходила Глешу в голову.
– Пускай Тирна все выяснит. Держи меня в курсе. А насчет нашего дела подумай.
Понзес сдержал гримасу отвращения – Глеш уже мысленно записал его в ряды собственной партии. Но Хауш еще ничего не решил. В его голове было слишком много сумбура, чтобы выбрать правильный путь прямо сейчас.
Дэррн направился к двери, пообещав, что за всем проследит. И ушел, не добавив больше ни слова.
Глеш еще раз проверил систему безопасности – за секретность разговора можно не беспокоиться. Другое дело – предательство. От него нет защиты.
Мог ли быть у него вообще хоть какой-нибудь надежный союзник?
Дикий космос. Неизвестный сектор.
Система двойной звезды, орбита внешней планеты.
Станция «Цинклет», гостевой сектор
Ламас Тиброн влетел в личные апартаменты Алена Джера и остановился посреди комнаты, глядя на Жанну Саболу, расположившуюся на диване. Наемница была в свободной домашней одежде – бывшему шаари посчастливилось наконец увидеть ее без брони. Взгляд хибранийки ни на мгновение не оторвался от голоэкрана, где мельтешили теленовости со всей Галактики.
– Ален, – позвала она, после чего Джер вышел из ванной, голый, с обернутым вокруг бедер полотенцем.
Тиброн оторвал взгляд от Жанны и с завистью вспомнил, что и у него когда-то было такое же тренированное мускулистое тело. Дэррны-антропоконструкторы слепили из него божество… от которого теперь остался жалкий обрубок, утыканный киберпротезами. Бывшему шаари хотелось завыть от отчаяния. Его время истекало, мечта уходила, казалось, все дальше. Варанцы обещали помочь и помогут, но сначала надо раздобыть то, в чем они нуждались. Дэррнские технологии.
Ламас сглотнул ком слюны. Он хотел жить. Просто жить. Стать обыкновенным человеком, ничем не выделяющимся из толпы.
Неужели это так много?
Ламас не верил в Великую Пустоту, Хаос, Гармонию и прочие бредни из Учения Хэтар, но по привычке часто мысленно взывал к ней. И разумеется, ответа не получил ни разу.
– Чем могу? – Ален держал в руках другое полотенце. Бросив взгляд в сторону безучастной Жанны, задравшей ноги на гору диванных подушек, он принялся вытирать короткие волосы.
Взгляд хибранийца был холодным. Тиброна он восхищал. Многих наемников ему приходилось видеть за эти годы, некоторых Ламас обучал, изучая их жизнь изнутри, но с такими, как Джер, сталкивался впервые. В хибранийцах чувствовалось единство, нечто такое, что словами не передашь, но сразу почувствуешь, оказавшись рядом. Ламас помнил тулканских головорезов, с которыми ему пришлось провести немало времени, но у тех была архаичная, почти феодальная воинская культура, порядком повыродившаяся. Тулканцы хотели быть лучше всех, но часто это кончалось лишь бахвальством. Уроки Тиброна они усваивали плохо, больше заботясь об имидже, о том, как сидит скафандр, чем о приобретаемых навыках. Тулканцы в сознании Ламаса так и остались показушниками. Были наемники лучше или хуже их, но хибранийцы выбивались из общей массы. Они напоминали Тиброну шаари, с той лишь разницей, что над ними не довлели навязанные сверху религиозные догмы. Хибранийцы умели быть семьей. Умели становиться ею, даже если раньше не были знакомы или все общение ограничивалось приветственными кивками в барах на далеких мирах.
Лакиши сделали лучший выбор из существующих. Имея возможность всесторонне изучить хибранийский стиль, Тиброн мог сказать, что если кто-то и сможет выполнить задание на Цитадели, так только они. Бывшего шаари до сих пор восхищала легкость, с которой наемники захватили его бывших собратьев на Клебре.
Ален выжидал, Сабола продолжала смотреть головидение.
– Уделите мне несколько минут, Джер, – попросил Тиброн. – Важно.
– Хорошо.
Ален кивнул в сторону спальника, где царил образцовый, как в казарме, порядок. Кресло Тиброна вплыло внутрь, следом вошел наемник, дверь закрылась. Аппарат автоматически впрыснул в кровь Ламаса дозу успокоительного. Румянец вернулся на его обычно восково-бледные щеки.
– Хочу, чтобы вы мне помогли, Джер. Повлияйте на Фиту.
Наемник свернул полотенце и положил его на полку.
– Вы о чем?
– Видели, что она делает с Фаннуром Грифом?
– Ведет переговоры.
– Переговоры? Она его пытает, причем абсолютно беспричинно. Он дал согласие сотрудничать и даже требований не выдвигает! Я только что из лаборатории – Фита полчаса пропускала через Грифа ток. Потом активировала наниты, атаковавшие нервные центры. Вы бы слышали, как он кричал.
– Люди смертны. Шаари, как я понимаю, тоже, – заметил Ален.
Автоматически растворилась комната-гардеробная, внутри включился свет. Хибраниец вошел внутрь, оказавшись между двух рядов висящей на плечиках одежды, и сбросил полотенце. Одевался не торопясь, давая возможность Тиброну выплеснуть эмоции. Бывший шаари не мог похвастаться воспетым в легендах хладнокровием.