Пришли мы на премьеру «Вашего покорнейшего слуги», и уже с первого выхода Скапена нас покорил исполнитель этой роли — высоченный актер, громадный детина, но такой легкий в движениях. И столько в нем ироничности, лиричности, детскости. Чудо да и только, и голос прекрасный. Это был любимец ростовской публики Семен Барон, по амплуа герой, ведущий артист театра. Мы видели его накануне в спектакле «Табачный капитан», где Семен исполнял роль Петра I. А на премьере артисты так работали на сцене, играли с таким увлечением, с такой отдачей, что у меня даже выступили слезы, хотя вообще-то «Ваш покорнейший слуга» комедия.
Ставили этот спектакль и в других городах — в Минеральных Водах, в Красноярске… Режиссером там был Матвей Абрамович Ошеровский. Что касается Красноярска, то сначала «Слугу» поставили в маленьком театре закрытого города Красноярск-26, а потом уже перенесли на сцену большого театра краевого центра. Ошеровский сделал удивительно интересную постановку. Например, финал первого акта, о котором я уже упоминала, был решен им совершенно неожиданно. Написанный композитором канкан для квартета мужчин у него исполняли и хор, и балет, артистов которых он одел в одинаковые костюмы.
И все восемь минут, что длится этот номер, актеры, сменяя друг друга, появлялись на сцене волнами. Эффектно и зрелищно было невероятно…
Возвращаясь к рассказу о своей работе в ГИТИСе, должна сказать, что те несколько лет были для меня нелегкими и в смысле физическом. В то время я была загружена в театре, а после занятий со студентами приходила домой уставшая, поскольку на уроках приходилось много говорить, объяснять. Петь вечером спектакль было трудно: такова специфика моего голоса — он у меня легкий, и любая перегрузка сразу же сказывается.
Итак, я приняла решение отказаться от художественного руководства курсом и оставила себе только двух учениц-вокалисток. Они потом хорошо сдали выпускные экзамены, и их приняли в труппу нашего театра. Одна из них, Таня Константинова, и сейчас работает, уже заслуженная артистка, а другая ученица, Надя Дементьева, несмотря на то что была очень хорошая певица, ушла из театра — вышла замуж и уехала в Австралию.
Прекрасная леди и другие
В 1961 году Театр оперетты переехал с площади Маяковского на Пушкинскую улицу — в одно из лучших театральных зданий Москвы, в котором до этого размещался филиал Большого театра. В то время в Кремле было закончено строительство Дворца съездов, предназначавшегося в первую очередь для партийных, комсомольских, профсоюзных съездов, различных международных форумов. В остальное же время в огромном зале на 6000 мест предполагалось проводить концерты, давать спектакли, тем более что сцена, да и все здание были оборудованы самой современной аппаратурой.
Сцена была очень большая, вот и решили, что осваивать ее должен коллектив самого большого театра страны. И Кремлевский Дворец съездов (КДС) стал второй сценической площадкой прославленного ГАБТа, хотя по акустике вовсе не годился для оперных спектаклей — звук певческого голоса там не летит в огромный зал, и его приходилось усиливать. Но оперу нельзя слушать при помощи динамиков — получается не живое восприятие музыки, а обыкновенная трансляция.
Естественно, что среди музыкантов, артистов Большого театра было много недовольных тем, что теперь им предстоит выступать на такой «нетеатральной» сцене. Немало было недовольства и из-за того, что с появлением у Большого второй площадки у него отняли уютный филиал.
Кроме того, и среди театралов, и в самом Большом некоторые были возмущены тем обстоятельством, что в бывшем здании филиала теперь разместится Театр оперетты: «Как это так! На сцене, где пели Шаляпин, Нежданова, Лемешев, Козловский, теперь будут танцевать канканы?! Будут петь о красотках кабаре?!»
Понять недовольных было можно: ведь в здании на Пушкинской улице всегда звучала только серьезная музыка. Со времени его постройки в 1894 году и до 1904 года здесь была знаменитая Частная русская опера Саввы Ивановича Мамонтова. Здесь дебютировал Ф. И. Шаляпин, здесь в качестве оперного дирижера начал работать сам С. В. Рахманинов. И потом, уже после театра Мамонтова, в здании выступала еще одна известная оперная труппа — С. И. Зимина, тоже много сделавшая для развития русской музыкальной культуры.
Определенная ревность артистов Большого театра была оправданна, но на нас все эти их настроения особенно не отражались, тем более что решение о переезде в здание на Пушкинской улице принималось не нами, а на самом «верху». Да и с артистами привилегированного, обласканного вниманием властей театра мы особенно не общались: у них была своя жизнь, у нас — своя. Кроме того, нам тогда и без того хватало проблем, связанных с освоением незнакомого помещения.
Хотя мы и перебрались в большее здание, особой радости я не припомню. Несмотря на весь этот шик — зрительный зал с позолоченными ярусами лож, красивое фойе, — условия для актеров лучше не стали: в гримерных было так же тесно, так же неуютно, как и прежде. Конечно, мы понимали, что в старых театральных зданиях это неизбежно. В этом я лишний раз убедилась, когда побывала в Ленинграде, в Александринке, в некогда императорском театре, — там гримерные тоже весьма скромные. В БДТ у Товстоногова условия и то были лучше, хотя тоже не ахти какие. А вот в нашем бывшем здании на площади Маяковского после реконструкции у актеров Театра Сатиры артистические комнаты теперь намного лучше прежних, да и других удобств стало больше.
Привыкали мы к новому помещению с трудом. Сцена здесь была намного больше, она требовала иных приемов игры и новых решений при постановке оперетт. Да и к залу надо было приноровиться. Выяснилось, что в нем имеются какие-то «провальные» в акустическом смысле места, где актеров слышно хуже. То ли так тут было всегда, то ли при ремонте что-то нарушили — не могу утверждать точно. Потом уже произвели какие-то изменения в ярусах, в оркестровой яме, но акустика не стала лучше. Впрочем, я лично на себе этого не ощущаю: мне говорят, что когда я пою даже пиано или произношу текст вполголоса, в зале меня хорошо слышно. Видимо, дело здесь не в акустике и не в том, что надо знать определенные, благоприятные или неблагоприятные, места на сцене, а в том, что в природе существуют голоса полетные и неполетные. У певца может быть большой голос, но он не летит в зал, и ничего тут не поделаешь. Значение имеет еще и школа пения…
Первой удачной постановкой театра на новой сцене стал «Севастопольский вальс» К. Листова. Режиссером спектакля был А. Закс. Казалось бы, тема, к которой обратились композитор и авторы либретто Е. Гальперина и Ю. Анненков, совсем не подходила для оперетты — война, защита Севастополя… Правда, и любовь была тоже… Но спектакль многие годы пользовался у публики неизменным успехом. Конечно, свою роль играло и то, что тогда еще были живы воспоминания о недавних военных годах, о героизме наших людей, на долю которых выпало столько горя, и еще о том, что помогло им выжить, — о силе любви, о верности, которая поддерживала многих в самые тяжкие минуты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});