Морган пожал плечами.
– Ладно, я приду. Только не знаю, как можно поймать их на мошенничестве... а тем более как его доказать.
– Некоторые нечестные владельцы билетов могут оказаться твоими знакомыми. Может быть, даже там будет кто-то из брокеров, которых ты встречал на Эри.
– Только законченные болваны пойдут на подобную наглость, дядя.
– Племянник, я уже достаточно пожил на свете и насмотрелся на этих хапуг. Когда им годами все сходит с рук, они делаются наглыми до безрассудства, считая себя неуязвимыми.
– Да, верно, я тоже это заметил.
Морган имел в виду Тэйта Броули. Что, если Броули будет на розыгрыше с пачкой незаконно присвоенных билетов? Закон запрещал продавцам лотерейных билетов и брокерам участвовать в розыгрыше лотереи, билеты для которой они распространяли. Но Броули с его самонадеянностью запросто мог прийти на розыгрыш. Возможность поймать Броули на чем-то незаконном и отправить его в тюрьму показалась Моргану достаточным основанием для поездки в Харрисберг.
Когда Морган и его дядя приехали в Харрисберг, погода смягчилась. Было по-прежнему очень холодно, но ясно и солнечно. Улицы расчистили от снега.
Они прибыли за три дня до розыгрыша. Моррисона вызвали на заседание его комитета – обсудить собранный Морганом материал и, если понадобится, выслушать его устное свидетельство. Для Моррисона круглый год держали в гостинице забронированный номер. От этой гостиницы можно было пешком дойти до здания правительства.
В первый день дядя председательствовал на закрытой сессии комитета, и Морган, свободный от дел, бродил по улицам. Он заметил, что в городе уже царит атмосфера праздника. Люди толпами съезжались на розыгрыш, повсюду слышались возбужденные разговоры о том, кто сколько выиграет.
Морган размышлял над людской алчностью и глупостью. Полная сумма призов составляла восемьдесят тысяч долларов и делилась на двести разных частей, начиная от десяти крупных призов, точный размер которых до розыгрыша был неизвестен, и заканчивая сотней мелких по пять и десять долларов. Поскольку лотерейные билеты продавались по пять долларов за штуку, получалось, что двести победителей либо просто вернут свои деньги, либо получат чуть больше, не считая, конечно, тех, кто выиграет главные призы, а шансы выиграть главный приз практически, равнялись нулю. Если верить дяде, розыгрыш проводился таким образом, что эти десять призов доставались самим сотрудникам лотерейной компании, которые потом возвращали их в казну компании.
Таким образом, подавляющее большинство собравшихся на розыгрыш уйдет с пустыми руками и разбитыми надеждами. К сожалению, дядя Шерман был прав и в том, что богачи редко покупали лоте; рейные билеты. Обычно это делали те, кому лотереи вообще были не по карману.
Шерман Моррисон вернулся с заседания своего комитета мрачнее тучи.
– Они ознакомились с твоим материалом, но, несмотря на собранные тобой факты, я не сумел получить достаточно голосов в поддержку законопроекта о запрете лотерей в целом. Чертовы недоумки!
– Значит, мы с тобой только зря потеряли время, – разочарованно сказал Морган.
– И все же я хочу, чтобы ты пришел завтра на заседание. Они хотя бы согласились тебя выслушать.
Морган всплеснул руками.
– Дядя Шерман, что я им скажу нового? Все там, в моих записях.
Но в конце концов, Морган согласился дать свидетельские показания. Он обнаружил, что мнения членов комитета разделились в примерном соотношении сорок к шестидесяти, большинство было против позиции Моррисона. Для того чтобы комиссия могла представить законопроект на рассмотрение в легислатуру, дяде надо было набрать большинство голосов.
Как и следовало ожидать, задававшие вопросы были настроены по-разному – кто-то враждебно, кто-то дружественно. Дядя сидел на удивление довольный, вопросов не задавал, лишь молча попыхивал сигарой, пряча лицо за завесой табачного дыма.
Самым враждебным и самым настойчивым был Полный, напыщенный джентльмен, сенатор штата по фамилии Корриган. Он подверг сомнению рассказ Моргана о лишениях неудачливых игроков в лотерею, назвав это преувеличением.
– Знаете, мистер Кейн, – заявил он, – я сам ирландец, как многие из тех, о ком вы рассказываете в своем докладе. Мои родители приехали из Ирландии лет тридцать назад. Мне самому пришлось много работать. К тому высокому посту, который я занимаю сейчас, я пробился своим горбом. А ирландцы в большинстве своем – народ никчемный. Основные их занятия в жизни – это проституция, пьянство и азартные игры. Отберите у них лотерею, они будут играть во что-нибудь другое, только и всего. Вы не согласны с такой оценкой?
Морган пожал плечами. Его разозлила надменность этого человека.
– Не знаю, сенатор. Я не сужу о людях по их национальности, – сказал он. – Мне дали работу, и я ее выполнил. А вы теперь можете делать любые выводы. В конце концов, – он чуть улыбнулся, – как вы сами сказали, это люди одной с вами крови, так что вам виднее.
Корриган ощетинился.
– Послушайте, молодой человек, не надо мне дерзить! Я вовсе не говорил такого...
Мужчина, сидевший справа от Корригана, один из сторонников Моргана и его дяди, засмеялся.
– А мне кажется, как раз это вы и говорили, Корриган. В Библии сказано: «Не судите, да не судимы будете».
Корриган метнул на своего коллегу сердитый взгляд.
– Не надо мне цитировать Библию, Бартлет! Я христианин побольше вашего.
Бартлет оставил без внимания это замечание и обратился к Моргану:
– Ближе к делу, мистер Кейн. Вы сказали нам, что много раз наблюдали, как люди разорялись, покупая лотерейные билеты, так?
Морган кивнул:
– Да, таких случаев было очень много...
– Пять долларов – это разорение? – фыркнул Корриган.
– Для многих на Эри и пять долларов – крупная сумма, которую не так-то просто найти, – бесстрастно ответил Морган. – А в результате назойливости наиболее бессовестных продавцов покупают обычно не по одному билету в год. Вчера я гулял по улицам Харрисберга. Вы, джентльмены, представляете себе, сколько сотен, а может, и тысяч людей потратили деньги на дорогу сюда, чтобы только принять участие в розыгрыше? И все они надеются на главный приз.
– Это их трудности, – проворчал Корриган. – Многие приехали сюда из штата Нью-Йорк. Почему мы должны беспокоиться о людях не из нашего штата? Меня, например, они нисколько не волнуют.
Наступила короткая пауза, потом слово взял Шерман Моррисон. «Странно, почему дядя выбрал именно этот момент?» – удивился Морган.
– Кстати, – мягко начал Моррисон, – сегодня утром я услышал кое-что интересное для вас, сэр. И для всех вас, джентльмены.