Читать интересную книгу Однажды в Голливуде - Тарантино Квентин

Чарли не разрешает своим детям смотреть телевизор. В детстве, когда просмотр запрещали или ограничивали их родители, те заявляли, что эдак мозг сгниет. Чарли же говорит, что ящик крадет душу.

Но правда в том, что единственный реальный способ Чарли контролировать своих детей — это контролировать их окружение и реальность. Чарли переживает не из-за сериалов. Привлекательность «Деревенщины из Беверли-Хиллс», «Гомера Пайла», «Напряги извилины» и «Острова Гиллигана» не поставит его авторитет под вопрос. А переживает он из-за рекламы (истинного опиума для народа). Из-за усиленного соблазна запретного плода, которым они когда-то наслаждались, но теперь бросили. Ему ни к чему короткометражки от гениев с Мэдисон-авеню, созданные с единственной целью: искушать, напомнить его детям о жизни, оставшейся позади. В равном состязании с родителями — которым подростки не доверяли, которых ненавидели, — Чарли победит. В прямой конкуренции с истеблишментом, который они презирают, Чарли победит. В прямой конкуренции с философией, противоречащей философии Чарли, он победит. Однако в прямой конкуренции с забытыми удовольствиями «Тутси-Роллс», «Фрут-Лупс», «Кларк Барс», рутбира «Хайрс», «Кентукки Фрайд

Чикен», помады «Ревлон», макияжа «КаверГерл» и жевательных витаминов «Флинтстоуны» Чарли рано или поздно проиграет.

Но Пискля может смотреть телевизор сколько влезет.

Может, поначалу сделку с Джорджем Спаном и закрепило предложение секса с Писклей, но на практике положение «Семьи» на ранчо сохраняется благодаря тому, как она ухаживает за стариком. Пискля составляет ему компанию. Одевает его, выводит на прогулки, кормит, смотрит с ним телик, пересказывает слепому Джорджу, что там делают Картрайты в «Бонанце».

Но сегодня Чарли и большая группа его детей — в Санта-Барбаре. И, как говорится, кот из дома — мыши в пляс.

Пискля пригласила детей в дом посмотреть телик. Раз сегодня суббота, они смотрят рок-блок Дика Кларка на АВС. Сперва «Американ Бэндстенд», где ведущий — сам Дик, а потом шоу «Итс Хэппенинг», где он только продюсер, а ведущие — Paul Revere and the Raiders. Сегодняшние гости — Canned Heat.

Как и подобает ее положению в доме, веснушчатая Пискля сидит в удобном кресле с откидывающейся спинкой, раздвинутом до упора, вытянув перед собой призрачно-белые ноги, торчащие из обрезанных девайсов, и смотрит на экран между грязных босых ступней. Остальные пятеро членов «Семьи», передавая по кругу косячок, развалились на полу и на диване.

Маленький динамик играет музыкальную тему «Итс Хэппенинг» от Paul Revere and the Raiders, пока проносится начальная заставка. Черно-белые кадры того, как Пол Ревир и солист Марк Линдси безбашенно гоняют и скачут по песчаным дюнам на багги (настолько безбашенно, что Марк Линдси во время съемок чуть не погиб).

Пока все притоптывают и кивают в такт музыке, Пискля слышит в отдалении, как к воротам ранчо подъезжает машина. Хозяйка немедленно вскакивает из откинутого кресла, ее босые ноги касаются пола.

— Машина, — говорит она громко. Хватает большой пульт, два раза жмет на кнопку звука и усиленно вслушивается. До нее доносятся шум двигателя и шин по песку. — Незнакомая машина, — решает она. — Змея, подорвись посмотреть, кто там, — почти по-военному отдает она команду.

Змея, младшая из девочек «Семьи», шлепается с дивана на пол и идет из гостиной в кухню, чтобы глянуть в прозрачную дверь с москитной сеткой. Девочка вглядывается через закопченную сетку и ищет глазами автомобиль. Дом Джорджа расположен на вершине холма в углу ранчо. С этой высоты Змея обозревает весь участок. Смотрит на остатки старых вестерновых декораций и на начало главной улицы, где обычно паркуют машины. Там-то она и видит большой винтажный «кадиллак» кремово-желтого цвета.

— Что-нибудь видишь? — гаркает из гостиной Пискля.

— Ага. Прямо-таки охренительный желтый «Куп Девиль». Какой-то взрослый чувак в гавайской рубашке подвез Киску, — докладывает она Пискле.

Из соседней комнаты:

— Только подвез?

— Нет. Теперь она ведет его на ранчо знакомиться. К ним навстречу только что вышла Джипси.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пискля снова откидывается в кресле и нажимает кнопку на громоздком пластмассовом пульте, делая погромче.

— Стой там у двери, скажешь, если он пойдет сюда.

Змея смотрит, как Киска и гаваец беседуют с Джипси, пока рядом с ними понемногу собираются в кружок остальные девушки. С точки зрения Змеи кажется, что обстановка вполне мирная, время от времени слышатся смех и хихиканье. Даже «Текс» Уотсон подъезжает на коне вместе с Лулу, перебрасывается парой слов с гавайцем и уезжает.

— Что там? — требует отчета Пискля.

— Гаваец вроде бы ничего такой, — рапортует Змея. — Все дружелюбно общаются. Даже Текс подъехал его заценить, потом ускакал с Лулу.

— Смотри дальше, — отдает Пискля приказ. — Если двинется сюда, дай знать.

Затем, где-то через десять минут после того, как уехали Текс и Лулу, Змея замечает перемены в общении между девочками из «Семьи» и незнакомым мужиком в гавайской рубашке. Теперь смех и хихиканье прекратились. Как и раскрепощенный хиппарский язык тела девочек. Они становятся неподвижными, одеревенелыми, уходят в оборону. Тут Змея видит, как гаваец смотрит на дом и даже показывает на него пальцем.

— Что-то происходит, — передает Змея. — Девчонки странно себя ведут, а гаваец показывает на дом.

— Бляха-муха, так вот и знала, — говорит Пискля.

Клем, пацан из «Семьи» со сколотым зубом, спрашивает у Пискли:

— Мне с ним разобраться?

— Не сейчас, милый, — по-матерински улыбается Пискля. —Я справлюсь.

— Ой блин, — говорит Змея.

Хотя Пискля и так знает ответ, она все равно спрашивает:

— Чего?

— Гавайский мужик идет сюда, — с тревогой говорит Змея.

Пискля выпрямляет раздвижное кресло, поднимается со своего трона и идет на кухню, чтобы посмотреть, что там видит через дверь Змея. И теперь сама наблюдает, как мужик в гавайской рубашке в одиночку идет к лестнице, ведущей к их двери.

Пискля закусывает губу и думает: «Это что еще за хрен ?»

Потом бросает остальным детям:

— Ладно, ребят, сдристните. Сама справлюсь с уебком.

Пока Пискля ждет у экранной двери, остальные гуськом выходят из дома и спускаются по лестнице мимо приближающегося незнакомца в гавайской рубашке.

Все смотрят на него косо. Как только из дома выходит последний, Пискля возвращает крючок двери в металлическую петлю.

Гаваец поднимается по лестнице, пока не оказывается по ту сторону грязной двери — прямо перед Писклей.

— Значит, это ты здесь мама-медведица? — спрашивает он добродушно.

Пискля думает ответить ему саркастичным «алоха», но решает, что это слишком уж располагает к беседе. И тогда говорит резко и нервно, будто треск ветки:

— Могу чем помочь?

Гаваец сует руки в задние карманы и пытается наладить контакт:

— Надеюсь. Я старый друг Джорджа. Думал, заеду и поздороваюсь.

С двумя фарами, которые у нее вместо глаз, она обращает на чужака в гавайской рубашке полную силу своего пронзительного, вытаращенного, неморгающего взгляда.

— Очень любезно с твоей стороны. К сожалению, ты выбрал неудачное время. Джордж сейчас дремлет.

Гаваец снимает солнечные очки:

— Да, вот ведь неудача.

— Как тебя зовут?

— Клифф Бут.

— Откуда знаешь Джорджа?

— Я каскадер. Я здесь снимал «Закон охоты».

— Это что?

Гаваец посмеивается.

— Вестерн-сериал, который мы тут раньше снимали.

— Да что ты говоришь.

— Говорю, — он тыкает большим пальцем себе за спину, на вестерн-городок, — что меня состреливали с седла на каждом дюйме этой главной улицы. Что я падал в стога сена с крыши каждого дома. И что слишком часто пробивал головой окно в кафе «Рок-Сити».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Правда? Как интересно. — Ее пронзительный взгляд прожигает чужака так, что позавидовал бы и Ральф Микер, любивший зыркать во время своих сцен.

— Я, понятное дело, не хвастаюсь, — говорит гаваец, — просто поясняю, что я тут не впервой.