– Тогда нужен ещё человек, для нечётности, – заметил Сталин.
– Дементьев или Устинов. Их можно на альтернативной основе выбирать. Полностью взаимозаменяемы.
– Как видишь, Лазарь, Андреев знает людей. И придает этому большое значение. Роли партии не принижает. То, что называется «держит руку на пульсе».
– У нас резко снизился приток новых кадров в партию.
– Лазарь Моисеевич, приток в партию возрос на полтора процента со стороны пролетариата, а снизился он со стороны крестьянства и интеллигенции. Причём по интеллигенции тоже интересная картина получается: техническая интеллигенция по-прежнему стремится вступить в партию, тоже возросло количество принятых, на полпроцента, но возросло, а вот у остальной части эти настроения исчезли. То есть Жданов своими реформами партии отсёк колеблющихся и примазавшихся. Именно такую задачу товарищ Сталин перед ним и ставил.
– Пойми, Лазарь, вот нас на съезде ругали, что мы Мао не поддерживаем. Ну нет у него коммунистической партии, потому что она – крестьянская партия. Нет в Китае пролетариата почти. И никакой социализм или коммунизм он не построит с этими людьми. Для того чтобы это состоялось, мы должны: помочь ему с оружием и боеприпасами, нарушить договоры с Пу И, построить в Китае промышленность и провести индустриализацию Китая. А что мы получим взамен? Дырку от бублика? Через некоторое время он вспомнит, что Маньчжурская область была китайской, а МНР – тоже часть Китая, а Синьцзян-Уйгурский автономный округ никогда не входил в Казахскую ССР. Вот тебе и повод для бесконечных войн. Так что пусть он перестреливается с Чан Кайши, сколько влезет. СССР не выгодно иметь под боком сильный Китай. Какая нам разница, кто нам чай и рис поставляет – Мао или Пу И? Нет у тебя сил, чтобы контролировать всю страну, сделай её меньше, строй, обустраивай, докажи, что народ у тебя живёт лучше, чем у соседа. Вон, Германия подала просьбу в Верховный Совет СССР о присоединении к нам в качестве союзной республики. И болгары просятся. Но болгар мы не примем, общих границ нет, а Немецкая ССР – это отлично! Они же понимают, что в этом случае все ограничения по Московской конференции, наложенные на Германию, обнуляются, а уровень жизни у нас выше. И нам выгодно! Мы сможем полностью задействовать весь экономический потенциал Германии.
– Коба, но почему ты обо всём этом на съезде не рассказал?
– Хочешь, чтобы тебе разжевали и в рот положили? Ты что – маленький? Газет не читаешь? Думаешь, что это само собой происходит? Да начни я об этом говорить на съезде, всё это тут же накрылось бы медным тазом. Ты видишь, сколько Андрей по разным странам ездит? А сколько к нам приезжают? Всё это – политика! А ты вспоминаешь те времена, когда строительство одной фабрики съедало весь бюджет СССР. Помнишь, как Пермский моторостроительный мы с тобой строили? Помнишь, где деньги брали? Продавали сокровища Эрмитажа! Тогда да, требовалось работать на энтузиазме, зажигать массы. Сейчас требуется этим массам дать отличное образование, места работы, хорошую зарплату, возможность раскрыть свой потенциал, чтобы они гордились своей страной и своей работой, и получить от них отдачу: новые изобретения, новую продукцию, увеличить национальный продукт, повысить обороноспособность страны. Вот этим вот и занимаемся. А некоторые, пальцем показывать не буду, тихонько бурчат на кухнях, что нет коллективизма, узурпировали власть и прочая, прочая, прочая. Не коллективизм это, а коллективная безответственность. До добра это не доведёт. Понял, Лазарь?
– Понял, Коба.
– Вот и соответствуй своему положению, товарищ член ЦК партии, товарищ министр СССР. И не завидуй товарищу Андрееву! Он не просто так здесь сидит, а делает очень нужное для всей страны дело. Скоро все узнаете.
Я сидел в комнате отдыха и перебирал в мыслях события последних лет. Митя и Оля ездят вместе с мамой в 54-ю школу, в Москву. Рита стала министром культуры СССР, очень много работает, ездит по всей стране, но успевает быть хорошей матерью и хорошей женой. У Сергея идёт война, наши миры оказались не связаны между собой. Изменения у нас не вызывают ответных изменений в их времени. Связи с ним уже несколько месяцев нет. Перед войной, из-за ухудшения внешнеполитической обстановки, Сергей попросил меня взять отпуск и передал большой объём информации по различным системам вооружений, микроэлектронике, средствам связи, химии, сетевым технологиям. Обещал надёжно укрыть своё оборудование и, если повезёт выжить, выйти со мной на связь. Отдельно объяснил, как избавиться от этой связи в случае, если выйдет кто-то другой, без условных фраз. Трудно ему сейчас, он ведь не молоденький. А сидеть сложа руки не будет. Значит, опять воюет, старый генерал. Он мне вместо отца был все эти годы. Жаль, если больше его не услышу. У нас апрель пятидесятого года, через три часа вылетаю на космодром Байконур. Королёв и Браун вывезли носитель «Восток» с первым в мире искусственным спутником Земли. Его вес – полторы тонны. Примерно столько весит новая термоядерная боеголовка. Если все запланированные пуски в апреле и мае пройдут успешно, то состоится испытание такой боеголовки в космосе. Все шесть спутников будут находиться в это время над Тихим океаном, и с них будет идти телеметрия взрыва. Наземных испытаний не будет. Только подземные и космические. Нам на этой планете жить. Очень волнуюсь, хотя понимаю, что уже ничего не изменить. Вошёл Саша:
– Андрей Дмитриевич! Время!
– Риты нет?
– Нет ещё, и дети ещё в дороге.
– Ладно, поехали!
На Байконуре жарко, заканчивается заправка окислителя. От высокой, в тридцать восемь метров, ракеты идут испарения. Отходит заправочная мачта, дают тридцатиминутную готовность. Идёт проверка систем. Это – боевая ракета. Четыре дивизии таких ракет уже развёрнуты на территории СССР. Но на этой стоят форсированные двигатели, а вместо боеголовки – спутник-ретранслятор. Королёв у радиостанции постоянно отдаёт команды и принимает ответы стартовой команды. Фон Браун стоит возле перископа, периодически заглядывает в него. Лицо побелевшее, напряжённое, взял микрофон рации, запросил погоду. Метеорологи недавно запустили воздушный шар.
– Минутная готовность! Ключ на старт!
– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Пуск!
Смотрю в зенитный перископ: из-под ракеты вырывается пламя, стоит на месте, отходит мачта: ракета «встала» и пошла! Пошла! Пошла…
– Десять секунд, полёт нормальный, параметры в норме.
– Сто секунд, проходим зону возможных автоколебаний. Есть колебания, затухают! Полёт нормальный!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});