– Все мои священники служат Райогу, – сообщил он, размеренно роняя слова. – И насколько я знаю, ни один из моих братьев никаких кар не проводил. Мой король, что бы вам ни сказали, я готов поклясться, что клир вашего королевства к этому не причастен.
Равен хмыкнул и с брезгливостью на лице подтолкнул собеседнику лист бумаги с ярким штампом печати Аркейна в самом низу.
– Прочти, брат Томаш, – негромко произнес король. – А потом скажи, что ты на самом деле об этом думаешь. Оставь свои высокие речи для простолюдинов, я прекрасно помню, что всего несколько лет назад тебя звали иначе.
Клирик спокойно взял бумагу и, держа ее на расстоянии вытянутой руки, прочел. Равен видел, как с каждым новым абзацем меняется выражение его лица. Пропала отрешенность, превратившись сначала в удивление, а после и вовсе гневом. Чего стоило религиозному лидеру не порвать документ, осталось тайной, но таковое желание промелькнуло на его обычно равнодушном лице.
– Это… правда? – спросил он надтреснутым голосом, переведя взгляд с доноса на монарха.
– От начала и до конца, брат Томаш, – кивнул Равен. – И я не хочу, чтобы подобные настроения возникли на моей земле. Здесь я закон, и тот, кто посмеет это оспаривать, должен быть наказан.
Священник медленно кивнул.
– Я доведу до своих людей ваше желание, мой король, – уже взяв себя в руки, сказал он.
– А заодно найди способ разобраться, откуда эти твари, прикрывающиеся именем Райога, взялись, – велел его величество. – Самим в контакт с самозванцами вступать не обязательно, для этого есть Ловчие. Сейчас один из них как раз направляется в Чернотопье.
– Барон Шварцмаркт оставил наследника, и мальчишка прошел проверку у моего священника, – кивнул брат Томаш. – Не думаю, что от него стоит ждать новых свершений, мой король. Один раз стать героем – это одно, но геройствовать постоянно…
– Это опасно, – прервал его Равен. – Кланы уже забурлили так, что у моих людей руки отсыхают столько доносов писать. Все хотят породниться с сиротой, внезапно заключившим торговый союз с орденом. Выскочка нам не нужен, брат Томаш, а вот лояльный барон, да правильно поддержанный Райогом… Ты меня понял?
Клирик кивнул.
– Разумеется, мой король. Я отпишу в Огонвеж, за мальчишкой присмотрят. И наставят на путь истинный.
– Рад, что ты понимаешь. Но это – дело второстепенное. В первую очередь пусть твои люди ищут ублюдков, посмевших очернять имя нашего великого создателя. Райог даровал людям жизнь, он не превращает свои создания в монстров, а клирики не убивают. Если же эти новости станут известны слишком многим, мы утопнем в кровавых бунтах, брат Томаш.
Священник кивнул, не споря с очевидным. Король никогда не отпустит своей власти. Да и служителям Райога она не нужна: люди сами одаривают своих поводырей и наставников, стараясь откупиться за грехи. Однако жестокие расправы, описанные в сообщении Аркейна, ощутимо портят репутацию клира. Подобные ошибки простой народ – а именно от него идут основные доходы – не прощает.
– Сегодня же я выступлю с проповедью, мой король, – пообещал Томаш. – А потом ее станут читать по всему королевству.
Равен великодушно выделил священнику герольда. Не самому же главе клира глотку рвать.
– А теперь обсудим финансы, – сменяя тему, заговорил король.
Глава 1
Чернотопье. Барон Киррэл «Чертополох» .
– А‑а‑а!
Вопль сопровождал хруст костей. Прикованный к стене каземата разбойник из банды Яна задергался, но палач свое дело знал крепко – жертве вырваться не удалось.
– Итак, куда ты меня послал? – с усмешкой переспросил я.
Демон, стоящий перед пленником, оставался невидимым для всех, кроме меня. Ченгер смотрел в побелевшие от боли глаза разбойника и с наслаждением облизывался.
– Я не… – начал мужик, но палач резко дал ему пощечину, заставив заткнуться.
– Мастер, – кивнул я гиганту в замызганном кровью фартуке, – продолжайте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Нормального палача в баронстве не было. Зато нашелся ветеран, уже одряхлевший, но все еще бодрый. А когда Зигмунд понял, кого ему нужно будет обрабатывать, вызвался первым. Внучка старого воина была найдена изнасилованной в подворотне через пару дней после воцарения Яна, так что теперь дедок, похожий на тролля, работал, что называется, с огоньком.
Девочку двенадцати лет я видел, и жалости к висящему в цепях не испытывал.
– Когда закончишь с пальцами, возьмешь перерыв, – распорядился я, отходя к табуретке у противоположной стены.
Ченгер же обернулся лишь на мгновение, но новый крик разбойника привлек все его внимание.
Я же развернул бумаги с допросами и стал читать, параллельно осмысливая свое положение.
Прошел месяц с моего триумфального возвращения, однако изменять что‑либо в Чернотопье я еще не начал.
Во‑первых, прежде чем лезть со своими советами, нужно разбираться в том, куда лезешь. Во‑вторых, по наследству от почившего Яна мне достался серьезный долг перед королем. Налоги узурпатор заплатить то ли не успел, то ли не пожелал. Как бы там ни было, с каждого двора в моем баронстве я был обязан заплатить по половине гроша, это королевская доля. Все остальное, что возьму со своих подданных – в казну баронства. Только вот брать с полуголодных крестьян оказалось нечего.
Народ быстро смекнул, что вчерашних обидчиков никто жалеть не станет, и на руках у меня уже имелся внушительный список захоронок с награбленным. Каждый член ватаги узурпатора оказался парнем хозяйственным и старался прикопать ценности, тратя лишь небольшую сумму.
И на эти деньги я планировал решить вопросы с налогами. Конечно, можно просить короля о милости, чтобы получить отсрочку, благо, что повод любой аристократ признает серьезным. Но я счел это плохим началом правления.
Мальчишка, вымаливающий послабления, и жестокий барон, выжимающий из напавших на него бандитов все до капли, чтобы исполнить долг верного вассала. Ясно, к кому будет больше уважения.
– А‑а‑а‑а! – прорезался голос жертвы, и Зигмунд обернулся ко мне.
– Ваша милость, может быть, кляп? – предложил палач.
– Нет, мастер, пусть орет, мне не мешает, – отмахнулся я, бросив взгляд на довольного Ченгера.
Он ходил кругами вокруг преступника, как кот вокруг сметаны. Раздвоенный язык оказывался в пасти лишь на мгновения. Демон впитывал боль жертвы, как губка, наслаждаясь каждой секундой предоставленного развлечения. Собственно, этот бандит был последним из тех двадцати семи, кого я должен был замучить за свое спасение в горящем поместье.
Поместье, да. К сожалению, ремонт пока было оплачивать нечем, так что вся постройка воняла гарью, хотя слуги и старались кое‑как привести комнаты в порядок. Но, по‑хорошему, там нужен капитальный ремонт, на который у меня нет средств.
Следующий час разбойник все больше терял человеческий облик, и в конце концов перешел на сипение. Трижды Зигмунду пришлось окатывать пленника ледяной водой, чтобы привести в себя, а потом с нескрываемым удовольствием продолжать.
– Я наелся, его можно убивать , – сообщил мне Ченгер, отходя от висящего на цепях куска мяса.
Оторвавшись от допросных листов, я с удивлением обнаружил, что палач перестарался. Старик тоже осознал, что жертва скончалась и, не сдерживаясь, плюнул тому в покрытую струпьями рожу.
– Падаль, ваша милость.
– Сердце не выдержало , – пояснил Ченгер. – Люди совсем измельчали – в былые времена мы с Янисом такие вещи творили, что у твоих современников от ужаса бы волосы на заднице седели, а яйца сжимались так сильно, что застревали бы в глотках. Хорошо, что ты не таков, Киррэл .
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я в ответ лишь усмехнулся.
Кто бы сказал наивному демону страданий, что такое концлагерь, как выглядит газовая атака, и какие последствия бывают от ядерных взрывов. По сравнению с этим любые попытки местных казаться грозными – просто пшик.