Заседание Политбюро началось как обычно. Председательствовал Брежнев. По рассказам очевидцев, вопросов было много — одни решения принимались без дискуссий, другие вызывали краткие обсуждения.
Наконец наступила очередь Шелепина. Александр Николаевич кратко рассказал о происходившем на форуме и подчеркнул, что шумиху вокруг советской делегации инспирировали определенные круги с провокационными целями.
Началось обсуждение. Все говорили по очереди, но в каждом выступлении был один, главный стержень: руководитель делегации не справился с ответственным поручением и провалил важное международное мероприятие.
Обсуждение закончилось, приняли решение, констатирующее нашу неудачу, возлагавшее ответственность на руководителя делегации Александра Николаевича Шелепина. За резолюцию проголосовали единогласно.
Однако Брежнев на этом не остановился. Обстановка в ВЦСПС, по его мнению, сложилась явно ненормальная. Во многом это зависит от руководства и лично от товарища Шелепина. Время показало, что он плохо справляется с порученной работой. Впрочем, он и сам так считает.
Брежнев раскрыл лежавшую перед ним папку. Внутри было заявление Шелепина в Политбюро с просьбой перевести его на партийную работу, которое он когда-то неосмотрительно передал Брежневу!
Леонид Ильич медленно зачитал первую половину заявления. Но дойдя до фразы с просьбой о переводе в ЦК, дальше читать не стал и поднял голову:
— Кто за то, чтобы удовлетворить просьбу товарища Шелепина? Он обвел взглядом присутствующих.
— Большинство, — констатировал Леонид Ильич, и Политбюро перешло к рассмотрению следующего вопроса…[45]
Через несколько дней Шелепина официально освободили от обязанностей Председателя ВЦСПС и назначили на мелкую должность заместителя председателя Комитета по трудовым ресурсам. Один из самых молодых членов Политбюро, он еще не достиг пенсионного возраста и нуждался в трудоустройстве. 16 апреля 1975 года очередной Пленум ЦК вывел его из состава Политбюро. Политическая карьера Шелепина на этом закончилась…
Не многим лучше сложилась судьба и Николая Григорьевича Игнатова.
Он не сомневался, что его кипучая деятельность будет вознаграждена и с устранением Хрущева он вернется в состав Президиума ЦК. Ведь именно на нем лежала тяжелая и опасная миссия связи со многими членами ЦК, разъяснения им смысла готовящихся изменений. Нужно было добиться согласия едва ли не каждого, чтобы в случае обсуждения на Пленуме все заняли общую позицию. К счастью, завершилось все удачно. После избрания в члены Президиума можно будет начать борьбу за пост Первого секретаря ЦК. Брежнев ему не помеха.
Однако жизнь рассудила иначе. Стремления Игнатова занять доминирующую роль в партии и государстве были известны многим, так же, как и его склонность к интригам. Игнатов сыграл предназначенную ему роль, и теперь, по логике, следовало от него отделаться.
На октябрьском Пленуме после отставки отца решили только главные вопросы: кто займет освободившиеся посты Первого секретаря ЦК и Председателя Совета Министров. Основные перемещения отложили до ноября. В ноябре присутствие Игнатова на очередном Пленуме стало крайне нежелательным. Он мог затеять публичную ссору. А проблем хватало и без него.
Решение пришло само собой. В ноябре в Таиланд и Камбоджу отправлялась правительственная делегация, и главой ее утвердили… Игнатова. Он пытался было возражать, но потом смирился.
Уезжал Николай Григорьевич мрачнее тучи, и хотя где-то теплилась надежда, что выбрать могут и заочно, но умом он понимал — все пропало.
Об итогах Пленума Игнатов узнал в Бангкоке: членами Президиума избрали Шелепина и Шелеста, кандидатом в него стал Демичев. Освободили от секретарства Полякова, вывели из ЦК Аджубея, а о нем ни звука, как будто его и не существовало.
Москва встретила его неприветливо. Игнатов мрачно пожал руки встречавшим. Вопросов никаких не задавал. Как только закончилась официальная процедура, он сел в поджидавшую «Чайку» и уехал домой.
Посчитаться с обидчиками ему не удалось. Он так и не смог оправиться от перенесенного потрясения. Одна за другой стали липнуть болезни. Лекарства не помогали, организм отказывался бороться. Игнатов умер в 1966 году. Похоронили его у Кремлевской стены.
Из наиболее активных заговорщиков-«шелепинцев» легче всех отделался Секретарь ЦК Петр Николаевич Демичев. Сначала он одновременно с Шелепиным в ноябре 1965 года возвысился, стал кандидатом в члены Президиума ЦК, но быстро переориентировался. В результате в 1974 году его «ушли» из Секретарей ЦК, но, оставив кандидатом в члены Президиума, сделали министром культуры. В этом кресле он досидел до самой перестройки, до 1988 года.
Так сложилась судьба некоторых участников тех памятных событий.
Вернемся в осенние дни 1964 года.
Хотя у каждого из нас переживания были еще остры, у отца постепенно начали складываться новые привычки. Напомню, отец теперь безвыездно жил на даче. По утрам он просматривал газеты, но теперь уже не отмечал, как бывало прежде, статьи из внутренней и международной жизни, которые следовало изучить, осмыслить. Газеты откладывались в сторону, и начиналась прогулка по парку, вниз, к Москве-реке. Предстоял бесконечный день.
— Надо научиться как-то убивать время, — часто повторял он в эти дни.
Из обширной библиотеки отец отобрал груду книг — раньше на них не хватало времени. Сейчас его стало хоть отбавляй, но чтение не увлекало: слишком остры были недавние переживания, страницы перелистывались машинально. Книга откладывалась в сторону, и он опять начинал свою нескончаемую прогулку.
Как всегда, жизнью дома руководила мама. Она успевала везде, следила, чтобы все были накормлены, чтобы отец надел свою неизменную чистую белую рубашку, а вещи не расползлись с привычных мест. Все это она делала с надежной, доброй улыбкой на круглом лице. Казалось, что никакой катастрофы не произошло — просто Центральный Комитет принял очередное решение, на сей раз об отставке ее мужа, и она, как всегда, приняла его к исполнению. Мама привыкла беспрекословно подчиняться этим решениям, всегда регламентировавшим нашу жизнь. Только через много лет, когда отца уже не было в живых, она как-то рассказала мне о своих переживаниях, о долгих ночных монологах, адресованных Брежневу. Вот так, за своей спокойной приветливостью, она лучше нас умела скрыть переживания.
Сила маминого характера проявилась еще в молодости. Совсем юной гимназисткой она стала красной разведчицей и с замиранием сердца пробиралась через позиции белых. И в последние годы, будучи женой главы великой державы, она всегда умела найти единственно правильную линию поведения буквально со всеми — от рабочего до президента.