– Ищите красный или зеленый свет, то есть фонари правого или левого борта.
– Не вижу ни зеленого, ни красного. Все черно! – ответил Паганель.
Глаза географа невольно смыкались. С полчаса он машинально ходил за своим нетерпеливым другом; время от времени его голова падала на грудь, и он резким движением снова поднимал ее. Он шел, как пьяный, не отвечая на вопросы и сам ничего не говоря. Гленарван посмотрел на Паганеля – Паганель спал на ходу. Тогда он взял ученого под руку, отвел его, не будя, к яме и укутал песком.
На рассвете всех поднял на ноги крик Гленарвана:
– «Дункан»! «Дункан»!
– Ура, ура! – отозвались его спутники, бросаясь к берегу. В самом деле, милях в пяти в открытом море виднелась яхта. Убрав нижние паруса, она шла под малыми парами. Дым из ее трубы терялся в утреннем тумане. Море было бурное, и судно такого тоннажа, как яхта, не могло без риска подойти к банкам.
Гленарван, вооружившись подзорной трубой Паганеля, следил за маневрами «Дункана». Джон Манглс, видимо, еще не заметил своих пассажиров. Яхта продолжала идти левым галсом под зарифленным марселем.
Но тут Талькав, зарядив свой карабин, выстрелил из него по направлению яхты. Все стали прислушиваться, а главное – вглядываться. Трижды, будя эхо в дюнах, прогремел карабин индейца.
Наконец над бортом яхты появился белый дымок.
– Они увидели нас! – воскликнул Гленарван. – Это пушка «Дункана»!
Еще несколько секунд – и глухой выстрел донесся до берега. «Дункан» сделал поворот и, ускорив ход, направился к берегу.
Вскоре в подзорную трубу стало видно, как от борта яхты отвалила шлюпка.
– Леди Элен не сможет сесть в шлюпку, – сказал Том Остин, – море слишком бурное.
– Джон Манглс тоже, – отозвался Мак-Наббс, – ему нельзя оставить судно.
– Сестра, сестра! – повторял Роберт, протягивая руки к яхте, которая сильно качалась на волнах.
– Ах, как мне не терпится попасть на «Дункан»! – воскликнул Гленарван.
– Терпение, Эдуард, – сказал майор. – Через два часа вы будете там.
Два часа! Но, конечно, шестивесельная шлюпка не могла проплыть оба конца в более короткий срок. Гленарван подошел к патагонцу, который, скрестив на груди руки, стоял рядом со своей Таукой и спокойно смотрел на волнующийся океан. Гленарван взял его за руку и, указывая на «Дункан», сказал:
– Едем с нами!
Индеец покачал тихонько головой.
– Едем, друг! – повторил Гленарван.
– Нет, – мягко ответил Талькав. – Здесь Таука, там пампасы, – прибавил он, со страстной любовью протянув руки к беспредельным степным просторам.
Гленарван понял, что индеец никогда не согласится покинуть прерию, где покоится прах его предков. Он знал, какую благоговейную привязанность питают эти сыны пустыни к своему родному краю. И он больше не настаивал – только крепко пожал Талькаву руку. Не настаивал он и тогда, когда тот с улыбкой отказался принять плату за свой труд, сказав:
– Из дружбы!
Взволнованный Гленарван ничего не смог ответить. Ему очень хотелось оставить честному индейцу хоть что-нибудь на память о друзьях-европейцах. Но у него ничего не было: и оружие и лошади – все погибло во время наводнения. Спутники его были не богаче. И вот, когда Гленарван ломал себе голову над тем, как отблагодарить бескорыстного проводника, его вдруг осенила счастливая мысль. Он вынул из своего бумажника драгоценный медальон с прекрасным портретом кисти Лоуренса и подал его индейцу.
– Моя жена, – пояснил он.
Талькав с нежностью посмотрел на портрет.
– Добрая и красивая! – сказал он просто.
Роберт, Паганель, майор, Том Остин, оба матроса один за другим трогательно простились с Талькавом. Эти славные люди были искренне огорчены разлукой с отважным, преданным другом. Индеец их всех прижал поочередно к своей широкой груди. Паганель подарил ему карту Южной Америки и обоих океанов, на которую патагонец не раз посматривал с интересом. Географ отдал то, что у него было самого драгоценного. Роберту же было нечего дать, кроме ласк, и он с жаром излил их на своего спасителя, не позабыв уделить часть их и Тауке.
Но к берегу уже подходила шлюпка с «Дункана». Проскользнув между двумя отмелями, она врезалась в песок.
– Как моя жена? – спросил Гленарван.
– Как сестра? – крикнул Роберт.
– Леди Элен и мисс Грант ожидают вас на яхте, – ответил старший матрос. – Но надо спешить, милорд, – прибавил он, – нельзя терять ни минуты: уже начался отлив.
Все в последний раз обняли индейца. Талькав проводил своих друзей до шлюпки, уже спущенной на воду.
В тот миг, когда Роберт садился в шлюпку, индеец обнял мальчика, с нежностью поглядел на него и сказал:
– Знай: теперь ты мужчина!
– Прощай, друг, прощай! – повторил Гленарван.
– Увидимся ли мы когда-нибудь! – воскликнул Паганель.
– Quien sabe![72] – ответил Талькав, поднимая руку к небу. Это были последние слова индейца. Их заглушил свист ветра.
Шлюпка, уносимая отливом, уходила все дальше в открытое море. Долго еще над пенившимися волнами вырисовывалась неподвижная фигура Талькава, но мало-помалу она стала уменьшаться и наконец совсем исчезла из глаз друзей, с которыми его нечаянно свела судьба.
Час спустя Роберт первый взбежал по трапу на «Дункан» и бросился на шею Мери Грант под гремевшие кругом радостные крики «ура».
Так закончился этот переход через Южную Америку, совершенный строго по прямой линии. Ни горы, ни реки не могли заставить путешественников отклониться от намеченного пути, и если этим благородным, отважным людям не пришлось бороться с людской злобой, то стихии, не раз обрушиваясь на них, подвергали их суровым испытаниям.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА «ДУНКАН»
В первые минуты все только радовались встрече. Гленарвану не хотелось омрачать эту радость известием о неудаче поисков.
– Будем верить в успех, друзья мои! – воскликнул он. – Будем верить! Капитана Гранта нет с нами, но мы совершенно уверены, что разыщем его!
В словах Гленарвана звучала такая убежденность, что в сердцах пассажирок «Дункана» снова затеплилась надежда.
Действительно, пока шлюпка приближалась к яхте, леди Элен и Мери Грант пережили немало волнений. Стоя на юте, они пытались пересчитать сидевших в шлюпке. Девушка то приходила в отчаяние, то, наоборот, воображала, что видит отца. Сердце ее трепетало, она была не в силах вымолвить ни одного слова и едва держалась на ногах. Леди Элен поддерживала ее. Джон Манглс молча стоял подле Мери и пристально вглядывался. Его глаза моряка, привыкшие различать отдаленные предметы, не видели капитана Гранта.