мир Яви.
— И ты готов заплатить за это любую цену?
— Готов, — выдыхаю.
— Хм, возможно ты действительно способен на чувства. Но любовь ли это? — задумчиво сводит брови эльфийка.
— Мне плевать как ты это будешь называть, сейчас мне важно лишь то, чтобы Лия выжила! — взрываюсь, сжимая кулаки.
Я знаю, что тёмная ведьма намеренно тянет время, ведь если душа Лии попадёт в озеро Забытья, то я больше не смогу её вернуть, никогда.
— Хорошо, — скалится. И Акамия вдруг начинает смотреть, невидящим, потусторонним взглядом, низко опустив голову. Я понимаю она ищет. — Эту душу уже возвращали из мира Яви, странно, — хрипло шепчет. — Она не из твоего мира, ты знал об этом? — переводит на меня невидящий взгляд.
Растерянно мотаю головой.
Я не понимаю, что сейчас этим хочет сказать эльфийка, и мне кажется что она просто пудрит мне мозг.
— Что ты несёшь! Просто верни её к жизни и всё. Я же сказал, бери любую цену! — выхожу из себя.
— Но я не могу этого сделать! — удивленно восклицает. Вернувшись в своё обычное состояние.
— А кто тогда может! — в моём голосе сквозит гнев, боль и отчаяние. Неужели, неужели всё вот так закончится, даже не начавшись. — Я не верю, что я не могу что-то изменить, — хрипло выдыхаю. У меня ещё есть время, ещё есть шанс. Мама! Как, как я могу её вернуть? — вскидываю полный отчаяния взгляд на тёмную ведьму. В этот момент мою грудь вдруг сжимает от такой сильной жалящей боли, будто тысячи ножей вонзились в несуществующее сердце одновременно. Я ошеломленно прикладываю руку к груди и сгибаюсь от боли пополам, неожиданно ощущая в груди мерные, давно забытые удары.
— Ты чувствуешь его, мой мальчик, — скалится тёмная эльфийка.
— Да, — сипло выдыхаю. — Но этого не может быть.
— Почему же, это твоё ментальное тело, здесь в мире Нави всё возможно.
— Эта невыносимая боль, то что я сейчас чувствую и есть любовь? — вопросительно хриплю. Ощущая себя маленьким несмышлёным ребенком, что в первый раз поранился и в шоке от того, что при этом можно ощущать боль.
— Нет, это тоска, мой мальчик. Она приходит тогда, когда ты теряешь того, кто был для тебя очень важным, дорогим. Того, кого ты действительно искренне полюбил и когда с потерей, рвут из тебя вместе с сердцем. Легко ли тебе было жить без сердца, сын? — наклоняет голову набок.
Не зная что ответить, отрицательно мотаю головой. Слушаю, что она говорит и с удивлением вижу как наполняются слезами её красивые глаза.
— Теперь ты в полной мере можешь ощутить, то что когда-то испытала я сама, по воле твоего отца. Он сломал, разрушил, растоптал всё, что было мне дорого. Лишил меня чести, любви, а затем и жизни.
— Но Провидица мне рассказывала, что ты сама кинулась с вершины Арры.
— Сама, и ни разу об этом не пожалела, — рычит скалясь.
— Значит это была месть?
— Возможно, — лукаво прищуривается.
— Но ты сказала, что только я могу вернуть Лию, — возвращаю её к волнующему меня вопросу. — Если ты уже сполна насладилась своей местью, подскажи тогда как мне это сделать?
— М-м-м, может быть я тебе и помогу, а возможно и нет, — сверкает тёмно-синими глазами. Слезы в них уже давно высохли и сейчас они горели знакомым алчным азартом. Что не предзнаменовало ничего хорошего.
— Говори прямо Акамия, — борясь с адской болью, что буквально раздирала мою грудь и сердце.
— Ты чувствуешь это? Как оно ноет, как кровью обливается.
— Чувствую.
— Хорошо, — удовлетворенно скалится. — Так и быть, я дам тебе подсказку, слушай:
Свою любовь найти ты сможешь,
Когда на жертвенный алтарь любви,
сердце своё ты возложишь.
И будет стенаться оно, в любовном огне.
Пока не услышишь ты отклик из вне.
— Что это означает? Ты опять говоришь загадками.
— О Боги, ты точно мой сын? Неужели так сложно догадаться, — раздражённо закатывает глаза. — Прислушайся к своим ощущениям, скинь оковы боли и ты услышишь её зов, своей истинной, своей любимой. Если её любовь, такая же искренняя и сильная, как и твоя, то ты без труда её отыщешь.
Я закрываю глаза и погружаюсь в свои ощущения, стараясь откинуть жалящие чувство в груди. И действительно через некоторое время чувствую и вижу её тонкую душу. Она плывёт в беловатой дымке, тянется ко мне, зовёт. Больше не медля ни секунды я срываюсь с места и рву сквозь пространство. Призывая все свои силы, обостряя чувства до предела. И вот она уже на расстоянии вытянутой руки, хватаю любимую и прижимаю к сердцу.
Эта именно она, Лия. Та, что я полюбил, и люблю. Я уже знал, догадывался, чувствовал что её душа из другого мира, не из моего, а из параллельного. И что только благодаря этому, и смогло сломаться заклятие тёмной и мстивой ведьмы. Она говорила, что я никого не смогу полюбить в этом мире, но никто не говорил про другие миры, — мысленно улыбаюсь своей догадки.
Всё произошло даже слишком быстро и легко. Сначала я кожей ощутил твердый и холодный стол. Затем, слабое тепло хрупкого девичьего тела. Открыв глаза, уставился на ещё обескровленное лицо любимой. Чувствуя как тихо бьются в унисон наши с ней сердца.
— Ей необходима срочная медицинская помощь, — хрипит над ухом Флорианс. — Если ты в порядке, то я перенесу её в больничный отдел.
— Да, я в порядке, — мотнув головой, в глазах ещё всё плыло, отвечаю не своим голосом. При этом продолжая крепко, судорожно удерживать девушку в объятиях. Боясь отпустить.
— Корн, — строго произносит учитель. — Давай я её отнесу.
— Я сам её перенесу, — упрямо рычу.
— Ты слишком слаб.
— Нет, — отрицательно мотаю головой. И поднявшись на ослабевшие ноги, бережно прижимаю любимую к груди.
Теперь я наконец чувствую то, что когда-то так меня манило и это чувство действительно изумительно. Я чувствую настоящую любовь, я люблю и любим. Боль от потери, и страх сейчас полностью ушли, теперь меня переполняет радость и какое-то чувство дикой эйфории. Кажется, что я даже немного сошёл с ума.
***
— Корн, ты что здесь жить собрался, — слышу недовольный голос Флорианса. — Пойди хоть поспи нормально. Мало того, что уже несколько дней все свои силы на лечение Лии тратишь, так ещё и не отдыхаешь совсем.
— Я уже спал, — отвечаю даже не оборачиваясь в его сторону. Не переставая крепко держать невесту за руку. Как будто боясь, что если отпущу, она исчезнет, растворится как дымка.
— Где, в кресле?! — недовольно бурчит. — Слушай так не годиться, ты угробишь себя, а заодно и меня. Что тогда мне говорить