Но в данном случае в связи с ограниченным временем обучения это свойство нам на руку. Возможно, удастся найти хотя бы нескольких, кому под силу будет воспринять конструкт создания сопряженных тел. Один ты много не настроишь».
«А сколько сопряженных пар можно создать за один раз?»
«Несколько десятков. Сотня пар — это уже, наверное, предел даже для меня. В день не больше двух заходов, иначе отупеешь, а вскоре сойдешь с ума. Вот и считай».
По дороге в Москву Саша заглянул к Ольге Пантелеевне.
— Чего приперся? Я ж тебя просила, не приходи, я сама. Хочешь, чтоб про нас болтать начали? Тогда уже не приеду.
Ольга Пантелеевна, как и обещала, иногда заезжала к одинокому мужчинке помочь по хозяйству. Не часто, но раз в неделю выбиралась. С хозяйством особо не получалось, но скрасить одиночество, унять тоску и печаль помогала. С ней было легко, радостно и чуть-чуть грустно. Как с каждой хорошей и умной женщиной.
— Быстрее бы твоя жена приезжала. А то привыкну к тебе, тогда беда, — сказала ему в последнюю встречу, серьезно глядя в глаза.
Муж ее выпивал и в последние годы обращал на нее мало внимания. Но на предложение Саши кардинально отвадить мужика от спиртного ответила категорическим отказом.
— Мой меру знает. И как выпьет — веселый становится. А вот у Ленки Сотниковой мужика, того бы надо было. Совсем синий стал и злой как собака.
— Так скажи ей, я помогу.
— Ага, скажи… она сразу поймет, что ты меня окучиваешь по чуть-чуть, и моему настучит. Она, сучка, уже давно при каждом удобном случае ему в штаны лезет, когда меня рядом нет. Думает, я не знаю ничего. Ты уже сам как-нибудь к ней подойди.
В силу этих и других обстоятельств, а также своей занятости попрактиковаться в кодировании односельчан Александру пока не удавалось.
— Я к тебе на минутку. По делу. У вас в селе несколько домов пустых стоит. Не знаешь, кто их продает? Если сможешь, достань телефон.
— А ты что, еще один дом покупать надумал?
— Племянницы мои ко мне переехать хотят. Надо бы поселить где-то.
— На молоденьких потянуло. Ну ты и кобелина. Пятый дом от меня с левой стороны. Степана Козина спросишь. Он мать к себе забрал, а дом уже полгода продать не может.
— Спасибо на добром слове. Не забывай соседа.
— Рада бы забыть…
Он стоял над трупами ребят и смотрел на окровавленные салфетки, нелепыми красно-белыми квадратными панамками прикрывающие их головы.
«Я найду тебя, сука, найду и убью, найду и убью», — в который раз повторял он как заклинание, сдерживая охватившую его ярость.
«Не говори гоп, пока не перепрыгнешь», — прозвучал в его голове чужой голос. Прозвучало это без насмешки, скорее с легкой грустью.
Марат испуганно оглянулся. Он был по-прежнему один в комнате. Достав сигареты, вышел на балкон и со злости сплюнул.
«Этот гад специально оставил салфетки, чтоб плюнуть мне в лицо и вывести из равновесия, поганый извращенец», — мелькнуло в голове.
Внизу возле подъезда разворачивалось такси, на тротуаре стоял мужчина, чуть выше среднего роста, в джинсах и рубашке. С виду ему было лет пятьдесят. Непонятно было, вышел он из такси или ожидает его. Подняв голову, он мазнул тяжелым, равнодушным взглядом по Марату, стоящему на балконе четвертого этажа, и сел в машину. Марат сплюнул в сторону. Так учила его бабушка защищаться от сглаза.
«Преступников всегда тянет на место преступления», — вдруг мелькнуло в голове, когда он бездумно провожал глазами уезжающее такси. Вскоре раздался вой сирены и возле подъезда остановилось несколько автомобилей, привезших сотрудников оперативного розыска.
Дорога легко ложилась под колеса, светило майское солнышко, плавно переходящее в июньское.
«И действительно, какое сегодня число? Без радио и телевизора так сложно следить за календарем. Особенно если тебя гоняют каждый день без выходных как Сидорову козу».
Их машину легко обогнал черный «мерседес» с блестящим никелированным передним радиатором, похожим на оскаленные хищные зубы. Саше вспомнилось детство, когда они с родителями на 403-м «москвиче» ехали на море и их машину легко обгоняли 21-е «Волги», напоминающие пацану хищных оскалившихся акул. Маленький Саша высовывал руку из окна в направлении хищной рожи, ему казалось, рука удлиняется и он бьет акулу прямо в пасть.
Неясная мысль мелькнула в его голове, и он задумчиво повторял светлый и добрый детский стишок, пытаясь вытащить ее наружу:
Нам акула КаракулаНипочем, нипочем,Мы акулу КаракулуКирпичом, кирпичом…[5]
Светлана встревоженно поглядывала на него. То, что он не крутит руль и не нажимает на педали, уже было достаточным испытанием для ее нервной системы. А то, что готовиться к конкурсу поэтических чтецов нужно не в летящем как на пожар автомобиле, было для нее и вовсе очевидно. Но когда этот новый рабовладелец, взявший ее вчера в плен, прикидывающийся белым и пушистым, начал подпрыгивать с дикими возгласами «я гений», когда он на скорости сто километров в час полез к ней целоваться, ее долготерпение закончилось.
— Останови машину, ты нас поубиваешь! — закричала девушка. Потом уже спокойней добавила: — Тогда можешь целоваться, я ничего против не имею.
Но этот сумасшедший, вместо того чтобы прислушаться к тому, что ему предлагают, вцепился в руль и запел радостным голосом:
Я люблю тебя, жизнь,Я люблю тебя снова и снова.[6]
— Какие развратные песни пели мои родители, я только сейчас это понял, — ни с того ни с сего сказал он и дико заржал.
— Вы только не волнуйтесь и остановите где-нибудь машину, пожалуйста, мне срочно нужно поправить прическу. — Светлана решила пойти на радикальные меры, способные проникнуть в мозг даже свихнувшимся водителям.
— Все нормально, уже останавливаюсь.
«Хор, я гений! Я придумал такой конструкт, это просто улет! С ним ты победишь всех врагов!»
«Сеш, не нужно притворяться безумным. Ты бы даже ваших психиатров не провел, а моя раса разбирается в безумных состояниях и их проявлениях не в пример лучше вашей. Я очень рад, что ты смог достичь столь высокого эмоционального состояния, значительно превышающего то, которое ты испытывал в постели с женщиной, но пока не понимаю, чем оно вызвано. Придумать конструкт ты просто не можешь».
«Хорошо. Не конструкт. Но я придумал совершенно гениальную идею конструкта, а конструкт по ней ты сам изготовишь».
«За свою жизнь, Сеш, я изготовил всего два принципиально новых конструкта. На один потратил десять лет, на второй шестнадцать».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});