Читать интересную книгу Звездный лед - Аластер Рейнольдс

Раскрашивание лиц закончилось, и дети собрались вокруг Перри, раздававшего шоколад – не резинистый бурый суррогат из наноплавильни, а настоящий. При расчистке грузового трюма обнаружился ящик «Сникерсов», и теперь их держали под замком и строгим учетом, угощаясь только по праздникам. Каждый ребенок смог лишь дважды укусить как следует, но шоколада так ждали и хотели, что для детей он стал изысканнейшим, наилучшим лакомством. И несмотря на малость порций, кое-кто из особо энергичных умудрился измазаться. Но запасы шоколада таяли с каждым годом, и с каждым годом праздновали все больше дней рождения. Скоро детям придется полюбить вкус слепленного в котле суррогата.

– Иди сюда, – позвала Кристина, беря Свету за руку. – Я хочу показать тебе кое-что, пока Перри занимает их.

– И что же это такое?

– Ты видела рисунки, которые приходил оценивать Ван?

– Парочку успела посмотреть, но потом мне пришлось стыковать флекси на стене.

Кристина подвела ее к столу, где красовались рисунки во всем своем мокром, подтекающем красками великолепии. Она отлепила экземпляр, испачкав пальцы желтым, показала Свете.

– Этот нарисовала Дэнни Мэйр. Я спросила, что здесь такое. Она ответила: плохой человек.

– Что за плохой человек?

– Тот, о котором говорят все взрослые.

Света присмотрелась, пытаясь выделить какие-то формы из мешанины пятен и неуклюжих мазков, понять, что именно девочка имела в виду. Сверху – желтое небо, снизу – серо-зеленая полоса неопределенного вида земли, на ней стоит составленный из палочек человек грязноватой красно-черной расцветки. Руки и ноги – зловеще длинные, как у пугала. На концах рук будто кустятся когтистые пальцы. Насколько Света могла разобрать, лицо человека было хищным, лоснящимся и отчетливо угрожающим. В одной руке он держал нечто похожее на куклу, больше красную, чем черную.

– Понятия не имею, кто это может быть, – призналась Светлана.

– Я тоже не имела. Потому я стала расспрашивать, а девочка упорно отвечала, что это плохой человек. Я спросила про имя, и она сказала что-то непонятное – по крайней мере, сначала. Вроде «Пов» или «Пау». А потом до меня дошло, и знаешь, сразу кровь застыла в жилах.

– И что за имя?

– Пауэлл, – выговорила Кристина медленно и отчетливо. – Пауэлл Каган.

– Господи! – вырвалось у Светы, едва удержавшейся от вскрика. – Откуда она…

– Знаешь, люди еще говорят о нем. Может, и не на публике, но наедине, в квартирах. В конце концов, он загнал нас в передрягу. Мы все знаем это, просто некоторым удалось оставить прошлое за спиной и двинуться дальше. У нас и так хватает забот, и не стоит всю злость и ненависть вымещать на человеке, умершем, наверное, уже столетие назад – будем надеяться, в тюрьме. Отбывать пожизненное наказание за преднамеренное убийство многих людей, тяжело и страшно больному, причем анальгетики не в силах унять боль… Но не у всех получается забыть и пойти вперед.

Кристина пожала плечами.

– Каган теперь – новое пугало, демон, каким родители пугают детей, чтобы заставить их слушаться. Веди себя хорошо, а то придет Пауэлл и отнесет тебя к своей жене.

Светлана посмотрела на куклу в руках демона и поняла: это же украденное дитя.

– Отнесет к своей жене?

– К злой ведьме, сумасшедшей старухе, живущей далеко на льду, – объяснила Кристина, кладя на стол рисунок Дон Мэйр и поднимая другой. – Посмотри-ка на портрет Беллы кисти Ричарда Флейга. Вот как он представляет ее.

Семилетний сын Чиёко Ямады и Карстена Фляйга намалевал распознаваемо безумную старую каргу, сидящую на корточках в растрескавшемся льдисто-голубом иглу под железно-черным небом. Светлана глядела на нее, объятая холодным ужасом. И ведь видела рисунок раньше, но не обратила внимания. Подумала: какая-то ведьма, ни на секунду не заподозрив, что это может быть Белла.

– Я никогда не внушала им такого, даже и не пыталась, – прошептала она, будто оправдываясь. – Дети не должны были и знать про нее.

– Кто-то проболтался.

– Кто же?

– Думаю, это мог любой из нас, в те моменты, когда мы забываем о детях, находящихся рядом. Можешь ты поклясться, положив руку на сердце, что никогда не упоминала Беллу или хотя бы не говорила о чем-то связанном с нею в присутствии Эмили?

– О связанном с Беллой я говорила, но…

– Эмили хватило и этого. Дети создают свою мифологию, своих ангелов и демонов. Нам достаточно указать – осознанно либо нет – им направление, дать едва заметный толчок в нужную сторону. Если дети боятся и ненавидят Беллу, то лишь потому, что поняли, что мы думаем о ней.

– Они слишком маленькие, для того чтобы думать о монстрах.

Кристина вернула на стол рисунок, роняющий капли краски. От черной полосы наверху листа к хижине Беллы потянулся черный потек-щупальце.

– А может, и не такие уж маленькие. Через четыре года мы встретимся с настоящими монстрами. Не стоит ли начинать думать о них уже сейчас?

Дети покончили с шоколадом и снова помчались по залу, вопя и хохоча, лопая шарики, расплескивая напитки и разбрасывая еду. Не в силах унять тревогу после взгляда на рисунки, Светлана захлопала в ладоши, привлекая внимание. А когда заговорила, ее голос звучал нервно и слегка фальшиво:

– Эй, ребята, хотите посмотреть кино?

Дети мечтали о кино не меньше, чем о шоколаде. Светлана выждала, пока они соберутся перед прилепленными к стене флекси, усядутся и приготовятся долго и внимательно смотреть на экран, не отвлекаясь на перешептывания и беготню в туалет.

– Мы нашли это кино в архивах, – с улыбкой сообщила Светлана. – Оно лежало там годами в неверно названном файле. А это значит, никто из вас не видел его раньше. Разве это не здорово?

Большинство детей закивали, Дэнни Мэйр заревела.

– Этот фильм я видела, когда была маленькой девочкой, – продолжала Света, собравшись с духом. – Даже тогда это был старый фильм. Моя мама смотрела его, будучи не намного старше вас. Я знаю, вам понравится. Он про маленькую рыбку, оранжевую, крохотную, с одним плавником больше другого. Она потеряла папу и пережила всевозможные волшебные приключения, пока они с папой искали друг друга. Они встретили огромных черепах… Впрочем, не стану портить удовольствие пересказом. Не лучше ли посмотреть сам фильм?

Дети загомонили вразнобой, соглашаясь вежливо, хотя и без особого энтузиазма. Кое-кто из малышни уже занялся своим делом.

Светлана подумала, что лучше уж было не произносить речей перед кино. Она запустила фильм со своего флекси и устроилась за задними рядами.

Показ «В поисках Немо» провалился. Внимательно его смотрела лишь горстка ребят. Впрочем, вполне возможно, даже они лишь изображали увлеченность, чтобы угодить взрослым. Остальные в лучшем случае были равнодушны к происходящему на экране, а в худшем едва терпели зрелище, занудное до слез, – будто на дополнительном уроке алгебры. Дети не поняли мультик. Старый аквариум Беллы видели единицы, так что плавающие по экранам флекси существа оказались слишком уж чужими, погруженными в совершенно незнакомую среду, о которой никто из детей не имел представления. Немногих искренне позабавили яркие создания с человеческими лицами. Остальные же видели на экране просто мельтешение диковинных фигурок, с трудом следили за сюжетом, не понимали, кто плохой, кто нет. Акулы – забавные персонажи – попросту напугали детей. А когда действие переместилось на сушу, аудитория полностью потеряла интерес. К концу фильма половина детей уже вернулись к играм с шариками и дорисовыванию монстров.

Светлана расстроилась. В начале праздника она радовалась от души, а после фильма подумала, что растет поколение психопатов, полностью лишенных возможности нормального эмоционального и умственного развития. Почему они с такой неприязнью отнеслись к фильму, который, по идее, должен был привести их в наивный беспредельный восторг?

Но когда она увидела, как дети, смеясь, стирают краски друг у друга с лица и мажут снова, то прогнала скверные мысли. Как они могли сразу же понять и обрадоваться фильму, снятому за шестьдесят лет до встречи «Хохлатого пингвина» с Янусом? Света помнила, как ее родители хотели, чтобы она радовалась кино, какому радовались они сами в детстве. Но Свете их фильмы казались чересчур уж странными, тусклыми и даже печальными. До сих пор она помнила задумчивые и разочарованные лица матери и отца. Наверное, и они тревожились за ее психику. Но дочь их выросла не большим монстром, чем вырастут дети «Хохлатого пингвина».

Она опустилась на колени, подхватила шарик и бросила его Эмили. Где дети – там надежда, пусть даже они совсем не обрадовались приключениям нелепой оранжевой рыбки.

Глава 17

Подходил к концу двенадцатый год от посадки на Янусе. Онемев от изумления, Светлана сидела на самом верху Высокой Башни, над огнями Крэбтри, глядя на свежий отчет аналитиков. Те обработали данные по измерениям доплеровского сдвига. Числа получились очень неожиданные.