— Нет, я просто хотел прокомментировать тот разговор, что случился у меня с руководителем НАСА. Я спросил его об их программе работ по Луне. Он отвечает мне: «У нас нет планов в отношении Луны!» И объясняет, что у них есть более важные проекты и по Марсу, и по дальнему космосу. А Луна, мол, не очень интересна. Наши тут же начали попрекать меня: «Даже американцы не интересуются Луной, а ты призываешь к полетам туда?!» В общем, новые доводы появились против меня и моих идей. Однако через год НАСА отправили два аппарата к Луне и продолжили лунные исследования.
— Американцы считают, что они обязаны вести в космосе работы размашисто, по всем направлениям. Это ведь политика, не так ли?
— Она играет существенную роль по-прежнему. Космос стоит дорого, и чтобы выделять немалые средства на такие работы, нужны именно политические решения. И так будет довольно долго.
— Но в конце концов, все превратилось в фарс!
— Что вы имеете в виду?
— Лунного грунта и камней привезли столь много, что из них даже украшения начали делать для женщин.
— Даже нам предлагали тогда бешеные деньги за тот лунный грунт, что хранится в Институте. Если бы мы его продали, то не бедствовали бы до сих пор! Это очень дорогой материал, потому что много средств и усилий было вложено в то, чтобы грунт с Луны оказался в распоряжении ученых.
— Может быть, пришло время, когда политика должна уйти из космоса? Ведь приоритеты известны, ясно, какие возможности есть у той или иной страны. Не пора ли просто заниматься наукой и делать то, что ей необходимо. Ей, а не политикам!
— Мне проще всего сказать: да! Однако политика пронизывает всю эту область науки — до самых низов. К примеру, я вам рассказываю о лунной программе. Что греха таить, мои научные интересы лежат и в этой области. Но есть физики, которых интересуют только «черные дыры», и они хотят направить туда телескоп. Они считают, что важнее ничего нет. Кто же будет определять, чьи интересы надо удовлетворить в первую очередь? Значит, над нами должен стоять тот человек, который примет решение. Ученых много, а кто им должен выделять деньги?! Ответ найти нелегко. В нашей истории был М. В. Келдыш. Он брал на себе ответственность и принимал решения. Успехи в изучении планет и Луны напрямую связаны с его именем.
— Но у него был Совет по космосу. Он внимательно прислушивался ко всем мнениям, и выбирал самые интересные предложения. Я не раз наблюдал за этим процессом: не было ни единого случая, чтобы Мстислав Всеволодович не выслушал бы всех!
— Совет по космосу существует и сегодня, но никакого сравнения с тем, что был при Келдыше, конечно же, нет.
— То, что упущено, уже не вернешь. Однако представим, что у вас появились бы неограниченные возможности. Чем бы вы сейчас занялись в космосе?
— Я очень экономно бы их разместил, и сделал бы то, что было намечено. В ноябре 1996 года погиб наш «Марс», и нас спросили: что делать дальше? Мы дали свои предложения, вполне реальные. А они были такими: в 2000 году направить на Луну аппарат и 2004 году проект «Фобос — Грунт». Причем лунную задачу мы усложнили. К тому времени был обнаружен на полюсах Луны пониженный поток надтепловых нейтронов, и появилось предположение, что там может быть вода.
— Лед на Луне мы уже находили! Однажды во время работы лунохода мы разыграли одного из журналистов. Показали ему на экране кратер, из которого торчал какой-то материал. Мы сказали, что это лед. Тот репортер обожал сенсации, ради них он был готов на все. Кстати, в том розыгрыше участвовал и директор вашего института академик Виноградов. Он тогда приезжал в Центр дальней космической связи вместе с Келдышем.
— Как говорится, сон в руку. Не исключено, что лед на Луне все-таки есть. Присутствие воды и оценка ее запасов имеет большое значение для освоения Луны. Исследование состава органических соединений, которые вымораживались в течение миллиардов лет на дне полярных кратеров, представляет интерес и с точки зрения проблемы происхождения жизни. Там аккумулировалось то, что могло переноситься в космосе. Это, так сказать, музей панспермии. Разве не заманчиво в нем побывать?! Мы планировали это сделать. Для сейсмического зондирования Луны нужно осуществить посадку в трех точках: две — где-то в центре, а одну — на полюсе. Там ставим масс-спектрометр, и таким образом осуществляем решение сразу двух задач. Такой проект мы предложили в 1997 году, и к 2000 году его можно было решить.
— Это не так уж сложно…
— Стоимость экспедиции невелика, я говорю, мол, денег потребовалось бы не больше, чем на строительство двух элитных домов. А эффект такого проекта огромен: даже для истории страны он имеет большое значение. Ну а для науки само собой.
— Разве это надо разделять?!
— К сожалению, ситуация складывается весьма неблагоприятная. Приведу несколько цифр. Они показывают катастрофические несоответствие доли запусков научных аппаратов у нас и в Америке. В США в год выводится в космос чуть более 20 аппаратов, у нас — в среднем 35. За десять лет в Америке только по программе планетных исследований запущен 21 аппарат. У нас — один! В предстоящие десять лет планируется американцами десять аппаратов, у нас же опять один! Понятно, общественность должна быть уверена, что ученые не напрасно тратят деньги, и такого рода проекты — понятные и значимые — убедительны для каждого налогоплательщика. Американцы работают как раз по этому принципу.
— Экспедиции на Марс это подтверждают! По-моему, обыватели в США ждут их больше, чем сами ученые.
— Интерес там к таким полетам огромен. Такое впечатление, будто все вернулись к первому этапу освоения космоса, когда все было внове. Кстати, и мы про Марс не забыли. Я имею в виду Фобос. Мы и предполагали, что после полета на Луну в 2000 году, отправиться к Фобосу в 2004-м. Таким образом, в наших действиях просматривалась определенная логика и последовательность.
— А почему такой интерес именно к Фобосу?
— «Изюминка» в этом полете заключается в том, что мы «уравновесили» бы все достижения американцев по Марсу.
— Каким образом?
— Как было задумано? На Фобос идет тот же аппарат, который использовался для Луны. Все инженерные испытания, таким образом, прошли бы в полнейшем объеме, и это давало дополнительные гарантии в очень далеком полете к спутнику Марса.
— Но создание «планетного модуля» — это лишь техническая сторона проблемы, не так ли?
— А теперь наука. Апофеоз всех американских усилий — привоз грунта с Марса. Все те исследования, что идут сейчас и были в прошлом, — это подготовка именно такого грандиозного эксперимента. Конечно, привезти грунт с Фобоса намного легче, чем с Марса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});