Читать интересную книгу Дважды невезучие - Татьяна Устименко

– А-а-а, послать бы вас всех куда подальше, юмористы недоделанные, – с отчаянием пожелала эльфийка. – Да только посылать-то уже некуда… Вы уже везде были!

– Это точно! – печально согласилась Витка.

– Эй! – Зорган возмущенно заколотил в ворота рукоятью меча. – Уважаемые селяне, прекратите нам последнее здоровье вымораживать, оно нам еще пригодится, ибо мы – доблестные воины, жаждущие отведать вашего гостеприимства.

– Щаз собак спущу с цепи, враз и отведаете! – пригрозили из-за ворот.

– С нами путешествует знаменитый менестрель! – выкрикнула Кайра. – А от холода он может лишиться своего волшебного голоса!

– А нам-то какое до этого дело? – изумился невидимый оппонент.

– А его сопровождает самая прекрасная в мире дева! – добавил уже сам принц Тайлериан, поглядывая на Витку – скукожившуюся, сопливую, трясущуюся мелкой дрожью, а посему весьма мало соответствующую столь пышному определению.

– Да разве мы девок не видывали? – искренне удивились с той стороны ворот. – У самого таких пятеро по лавкам, одна другой смазливее…

Мы приуныли, зябко переминаясь с ноги на ногу, а вьюга вызверилась еще пуще, со свистом забираясь к нам под плащи и куртки.

– Зато мы привели к вам великую целительницу, исцеляющую любые болезни! – окончательно отчаявшись, вдруг выдал Бальдур.

«Совсем парень сдурел! – Я шокированно охнула, осознав, что он подразумевает именно меня. – Да как бы мне не попасть в неудобное положение, ибо на самом деле какая же из меня цели…» – Но додумать я не успела, ибо загремел отодвигаемый засов, ворота распахнулись и перед нашими взорами предстало грубое мужское лицо, конопатое и бородатое.

– Целительница, говорите? – Он испытующе зыркнул на нас, протянул руку и поводил ею перед нашими носами. – Которая? Она-то нам и надобна!

Не сговариваясь, друзья дружно толкнули меня вперед. Мужик тут же сграбастал меня за воротник куртки и потянул во двор.

– А ну, подь сюды! – обрадованно прогудел он.

– Одна не пойду! – испуганно заверещала я. – Мало ли чего вы со мной сотворить удумаете. Всех принимайте… – И столь же крепко ухватилась за руку стоящего за мной Зоргана.

– Еще чего! – возмутился мужик, упрямо затягивая меня во двор. – На кой ляд нам все?

– Всех! – придушенно требовала я, ибо предельно натянувшийся воротник здорово мешал мне дышать.

– Тебя! – стоял на своем мужик, не переставая упражняться в удушающих манипуляциях.

Я хрипела, воротник трещал…

Положение спас дракон, внезапно высунувшийся из нагрудного кармана моей куртки и цапнувший мужика за палец…

– А-а-а! – Селянин с воплем улетел в глубь двора, где смачно приземлился на пятую точку и громко выругался, наградив своего обидчика несколькими весьма нелестными эпитетами.

– Сам такой! – величественно парировал Трей, вновь скрываясь в недрах кармана.

Я прокашлялась, и мы ровным строем вступили во двор…

– И правда великая целительница! – продемонстрировал странную логику мужик, поднимаясь, отряхивая штаны и низко кланяясь. – Соблаговолите пожаловать к нам в гости!

– И соблаговолю! – все еще похрипывая, согласилась я, поднимаясь на крыльцо и проходя в услужливо распахнутую передо мной дверь…

Я очутилась в чисто прибранной горнице, полной народу. Мужчины, женщины и подростки обоих полов чинно сидели на скамьях, расставленных вдоль стен комнаты, храня напряженное молчание. Глядя на их печальные, торжественные лица, я поняла, что попала на какую-то церемонию, весьма неприятную и, возможно, даже траурную. В центре горницы, на возвышении, лежал мужчина средних лет, одетый в белую рубаху и до пояса укрытый погребальным покровом. Закрытые глаза, изможденное лицо с ввалившимися щеками наводили на мысль о тяжелой болезни, а единственным признаком еще не угасшей жизни являлось слабое дыхание, чуть колыхавшее грудь страдальца.

– Староста наш, Ронк! – на ухо шепнул мне хозяин избы. – Год уже как болеет, да никто так и не сумел определить, чем именно. Есть не может, пить не может, дышит и то с трудом. Много лекарей его лечили, да все без толку. А нынче Ронку совсем худо стало. Вот сидим, значит, ждем – когда он богам душу отдаст…

Тут на правой лавке кто-то горестно всхлипнул. Я пригляделась и обнаружила молодую женщину, красивую и статную, к которой прижимались двое детей – мальчик и девочка. Девочка – хрупкая блондиночка с прелестным личиком, а мальчик – вылитый Ронк.

– М-да, – глубокомысленно протянула я, подходя к умирающему. – Прискорбно. Где у тебя болит-то, сердешный?

Ронк медленно открыл глаза, выпростал из-под покрова худую руку и сделал неопределенный жест, охватывающий расстояние от носа до коленей.

– Зашибись, точный диагноз! – хмыкнула я. – Эй, красавица, – я пальцем поманила к себе жену старосты, – скажи, что ему лечили?

– Сердце, почки, легкие, желудок, – зачастила торопливо подошедшая женщина. – Даже от геморроя лечили, ничего не помогло…

– Чудесно! – Я задумчиво потерла лоб, а потом подхватила со стола горящую свечу и без слов подала ее женщине, подразумевая – посвети. Вытащила из сумки ложку, с усилием втиснула ее между зубами умирающего и раскрыла тому рот… С моих губ сорвался довольный, ироничный смешок. – Пинцет найдется? – спросила я у жены Ронка.

– Найдется! – Баба метнулась куда-то и, вернувшись, с поклоном подала мне требуемый инструмент.

Я засунула его в горло Ронка и тотчас вытащила обратно…

Больной староста охнул, икнул, широко распахнул глаза, а затем вдруг мощно задышал, откинул погребальный покров и легко спрыгнул с возвышения.

– Не болит! – обрадованно закричал он. – Ничего уже не болит!

– Целительница! – хором возопили селяне, взирая на меня с благоговейным восторгом.

– И что это ты тут сейчас исполнила? – удивленно приподнял бровь Зорган.

– А, так, ерунда! – смущенно ответила я. – Ты зубы чистишь? – Вопрос был адресован Ронку.

– Ага! – кивнул головой староста.

– В следующий раз осторожнее чисти, – посоветовала я и показала ему крохотный белый волосок. – Это у тебя щетинка от зубной щетки в горле застряла…

Домишки в деревне не блистали размерами, поэтому для ночлега нам пришлось разделиться. Нас с Зорганом впустил к себе угрюмый золотушный мужичок, до самых глаз заросший рыжей нечесаной бороденкой, более смахивающей на вонючий козлиный хвост. Казалось бы, подобная характеристика не предвещала ничего обнадеживающего, но в избе у него оказалось неожиданно тепло и чисто. Умяв предложенные хозяином горшок простокваши, кольцо колбасы и полковриги хлеба, мы с эмпиром критически обозрели шаткие лавки и комфортно разместились прямо на полу, расстелив выданные хозяином одеяла и подушки. Сам мужик протяжно зевнул, помолился королеве Смерти и с кряхтеньем забрался на печку, вежливо пожелав нам спокойной ночи. И я совсем уже задремала, когда Зоргана некстати пробило еще на одну попытку…

– Давай стоя! – нетерпеливо командовал Зорган.

– Давай!

– Эх, не получается! – Эмпир взбешенно скрипнул зубами. – Садись на лавку и упрись в печку…

– О-о-ох!.. Ты мне чуть руку не оторвал, – окрысилась я. – И печка как-то подозрительно поскрипывает…

– Прости, но и так ничего не выходит! – повинился любимый. – Вставай на колени…

…На печке послышалось заинтригованное шебаршение, и вниз свесилась лохматая голова хозяина, похоже разбуженного нашими бесплодными попытками.

– Да не напрягайся ты так! – с рычанием потребовал Зорган, его красивое лицо побагровело от тщетных усилий, на челюсти вздулись желваки.

– А ты меня не дергай резко! – парировала я, прикусив губу от нестерпимой боли. – Ой!

…Голова хозяина свесилась еще ниже…

– Есть хоть какое-то движение? – Зорган сорвался на крик.

– Нет!

– Эх!

– Ах!

Но тут раздался жуткий грохот, и на наши упревшие от тщетных усилий головы поочередно свалились сначала дубовый ушат, к счастью – пустой, потом железный котелок, затем – связка вяленых лещей, а напоследок – и сам хозяин…

– Мужик, ты чего? – оторопело спросила я, потирая ушибленный нос.

Зорган смачно ругался, стаскивая с головы гулкий котелок…

– Да ничего! – Разочарованно почесывая отбитый бок, явно обиженный нами хозяин полез обратно на печку. – Просто любиться надо проще, по-людски, а не с таким извращенным переподвыподвертом – как вы…

Я растерянно хлопала ресницами, не понимая – о чем это он? Мой распухший, посиневший палец отзывался острой, пульсирующей болью. Зорган виновато подул на мою истерзанную руку, нашептывая слова извинения и утешения. Мы повторяли свои безуспешные попытки ночь за ночью, но пока, увы, так и не сумели снять с моего пальца треклятое волшебное обручальное кольцо…

Спустя полчаса в избе воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным храпом хозяина и посвистыванием ветра в неплотно задвинутой печной вьюшке. Внезапно со стороны хозяйской лежанки донесся громкий стук и бряк. Мужик подхватился повторно, испуганно хватаясь за грудь в тщетной попытке усмирить заполошно колотящееся сердце…