Домашний эльф, появившийся словно из воздуха, налил в их бокалы вина и снова исчез. Тарелий поднял свой и проговорил:
— Я хочу выпить за нашу встречу. Жаль, что она произошла при столь печальных обстоятельствах, но искренне надеюсь, что нам удастся все уладить.
Илга не пошевелилась.
— Илга, посмотри на меня, — мягко попросил Тарелий. — Не хмурься. Все не так плохо, как кажется. Симба не пострадал. Сейчас он уже дома. Император слишком дорожит такими нелюдями, как Ждэв. Старый вояка заслужил полное доверие отца. Они о чем-то поговорили, и оборотня отпустили. Его сыновья для государя тоже вне всяких подозрений. Многие годы верной службы этой семьи не прошли даром.
Но ты должна понять, что утаив тебя в своем доме, они навсегда лишились МОЕГО доверия. Я не отец, Илга. Я не забуду и не прощу. И только ты сможешь им помочь. Убеди меня, что они по-прежнему верны Империи.
Илга медленно повернула голову и посмотрела в глаза Тарелию. Помолчав несколько мгновений, она тихо заговорила:
— Мне не известна ни история моей семьи, ни место моего рождения, ни его дата. Восемнадцать лет назад Мать-хранительница нашла меня младенцем в седельной сумке киэра. Я воспитывалась в храме Холодного Пламени.
Вы ничего не знаете ни о храме, ни о Верховной Хранительнице, ни о жрицах, ни о темноэльфийских девах-воинах, обучающих их.
Мать-хранительница — сильный противник. Но ей не нужна государственная власть. Она хочет свергнуть жрецов, вернуть былое величие храму Холодного Пламени. Для этого она наводнила города империи своими соглядатаями. Когда она нанесет удар, я не знаю, но вы должны быть к этому готовы.
Не все, кто покинул храм, согласны с Верховной. Многие не хотят переворота, понимая, что это разрушит то равновесие и стабильность, что существуют сейчас. Со временем жрицы, живущие вне храма, образовали некий союз, который сдерживает планы Матери, но это трудно, потому что они не могут знать всех, кто вышел за пределы магического круга.
Нанести предупредительный удар по храму вы не сможете: магическая защита, преграждающая мужчинам путь, с годами становится только сильней, и вряд ли кто-то из вас сможет преодолеть ее.
— Но жрицы могут пройти сквозь нее, — Тарелий сделал маленький глоток вина и посмотрел на отблески огня в своем бокале. — Как?
— Кольцо с горным хрусталем. Камень ослабляет силу магического воздействия. Но он помогает только жрицам. Для мужчин кольцо бесполезно. Вы должны найти свой способ проникновения на территорию храма.
Тарелий долго всматривался в лицо Илги.
— Ты ведь тоже не хочешь этого переворота, — произнес он твердо.
— Нет. Но у меня есть задание, которое я должна выполнить.
— Какое?
— Я интуит. Я чувствую многое из того, что должно произойти.
— И? …
— Пока я не могу всего рассказать. Я еще и сама не разобралась до конца, что происходит. Но одно я знаю точно: чтобы империя могла существовать вечно, я должна выполнить свое предназначение.
— Расскажи мне все, и я помогу тебе.
Илга грустно покачала головой:
— Вы не понимаете, Ваше Высочество. Мы своими поступками способны изменить будущее. В данном случае это нежелательно. Я не могу вам всего рассказать, но вы должны поверить мне на слово и дать свободу во имя процветания Империи. Возможно, это звучит несколько высокопарно и глупо, но все должно произойти именно так, как я говорю.
Неожиданно в комнате зазвучала тихая музыка.
— Потанцуй со мной, — попросил Тарелий, поднимаясь.
— Вы отпустите меня?
— Я подумаю.
Тарелий обошел стол, отодвинул стул Илги и предложил руку. Илга подала свою. Они медленно закружились по комнате. Тарелий нежно прижимал ее к себе и, зарывшись в волосы, которые сейчас пышным водопадом завивающихся локонов ниспадали по открытой спине, вдыхал их аромат.
Запустив пальцы в волосы, он бережно оттянул ее голову назад и заглянул в глаза:
— Я так скучал, — прошептал он. — Ты даже представить себе не можешь, как я скучал. Мне хотелось разнести весь город по камешку. Я злился на тебя, на себя, на весь свет. Не делай так больше, прошу тебя. Не исчезай. Иначе я за себя не отвечаю. Ты нужна мне, и ты — моя.
Он склонился к ее лицу и начал покрывать его быстрыми нежными поцелуями. Он целовал глаза, губы, лоб, щеки, и его поцелуи становились все более жаркими. Наконец он припал к ее губам долгим страстным поцелуем.
Горячая волна охватила тело Илги. Она изогнулась в руках принца, ее руки невольно обхватили его плечи.
Тарелий застонал, отрываясь от губ и приникая к шее. Он не мог остановиться, ее аромат сводил с ума. Вкус губ, кожи, дрожь податливого тела заставили забыть обо всем. Тарелий ощущал бешеный ритм ее сердца, и этот ответ на его желание заставлял собственное тело гореть от возбуждения.
Не останавливаясь, он подхватил ее на руки и быстрым шагом покинул комнату. Через минуту они оказались в спальне с огромной кроватью, занимавшей почти всю комнату.
Тарелий нежно уложил Илгу и отстранился, нетерпеливо срывая с себя камзол. Его глаза лихорадочно блестели, блуждая по ее стройному девичьему телу. Он задыхался от вожделения, голова кружилась от предчувствия.
Но Илга внезапно вскочила с кровати и, выставив перед собой руки, начала медленно отступать к двери.
— Что не так, Илга? — хрипло спросил Тарелий, удивленно останавливая раздевание.
— Мы не должны, — проговорила она испуганно. — Только не так.
— А как?! — Тарелия охватила волна разочарования. — Как, Илга? Ты — моя! Я никому тебя не отдам! Ты принадлежишь мне и только мне. Хочешь совершить ритуал?! Я согласен. Только завтра. Сейчас ты не можешь уйти. Я тебя так долго ждал!
Тарелий стремительно пересек комнату и рывком прижал девушку к себе. Он впился в ее губы со всей той неистовой страстью, что так долго терзала его. Его руки рванули тонкую ткань платья, обнажая тело. Он не смог сдержать глухой стон.
Но Илга упрямо отвернулась, глядя куда-то в сторону, и застыла неподвижно, словно окаменела. Ее глаза наполнились слезами отчаяния.
Тарелий отстранился и, обхватив ее лицо ладонями, заставил посмотреть на себя.
— Илга, я не хочу делать тебе больно. Но ты должна понять: отныне ты не свободна. Во всех смыслах. Я — твоя судьба, твой господин и твоя жизнь. Женщины этого мира подчиняются мужчинам во всем, и ты это знаешь. Я понимаю: тебе нужен ритуал храмовниц. И я сказал, что согласен. Но мы проведем его завтра. Сегодня ты останешься здесь, со мной.
— Я прошу, — Илга глотала слезы, в ее глазах застыла отчаянная мольба и горечь, — оставьте меня, Ваше Высочество. Я Вас очень прошу.
В ее голосе было столько боли, что Тарелий невольно отпустил ее. Нагнулся, поднял разорванное платье, подал и, резко развернувшись, вышел из комнаты.
Илга опустилась на ковер, закрыв лицо руками. По ее пальцам стекали слезы. Она дрожала. Тяжкое разочарование наполнило сердце удушливой гарью.
Илга сожалела не о том, что хотел сделать Тарелий. Он был в своем праве. Подобные отношения жениха и невесты вполне допустимы. А именно в таком статусе она теперь и пребывала после того, как Тарелий наложил на ее ауру свою энергетическую печать по закону высшего света и ритуала сплетения косы по обычаям простого народа.
Илга плакала оттого, что испытав к Тарелию физическое влечение, она не ощутила к нему тех чувств, которые могла бы назвать любовью. А она не хотела принуждать себя. Ей было крайне важно знать, что Тарелий необходим ей, как воздух, как сама жизнь. Без этого чувства она не была бы счастлива с ним никогда.
Возможно, виной тому было слишком скоротечное развитие событий, и она не успела привыкнуть ни к Тарелию, ни к мысли о своей принадлежности ему.
Только истинная любовь давала женщинам этого мира чувство полноценной жизни и личной свободы в условиях безоговорочной принадлежности мужчине. И женщины имели право на самоопределение лишь до той поры, пока были свободными от печати невесты. Илге же такой возможности не предоставили. Приняв сейчас неверное решение, она бы окончательно лишилась своего права. Но пока она невинна, она еще могла оспорить притязания принца. И он это знал.