Читать интересную книгу Социальная философия - Олег Романов

В сущности, уникальность российского хозяйственно-экономического, социально-культурного и психолого-социального развития предопределена главным образом необычайной колебательностью природных процессов. Колебательность природных процессов в континентальной части Центральной России, где формировалось ядро русской нации, настолько велика, что трудовые усилия людей давали неслыханно большой разброс достигаемых результатов. Факты поразительны. Например, обследование, которое сделано в царской России по всем уездам 25 губерний (в основном Центральной России) в период между 1891–1915 гг., «показывают, что соотношение максимального и минимального урожая по годам в Самарской губернии 7,3 раза, Воронежской – 7,05, Казанской – 5,67, Симбирской – 6,2 раза»[116]. Нигде в мире нет такой амплитуды. В Европе природная колебательность максимум 1,5–2 раза. «Следовательно, – как справедливо подчеркивает российский исследователь Г.А. Гольц, – важнейший фактор, влияющий на формирование русского характера (и, естественно, характера и специфики экономического развития. – Авт.), непредсказуемость результатов труда. Сколько ни вкладывай – неизвестно, то ли будет урожай, то ли нет»[117]. Глубоко был прав Н.А. Бердяев, когда говорил о соответствии в России географии физической и географии душевной.

В целом, объем совокупного прибавочного продукта общества в Восточной Европе всегда значительно меньше, а условия для его создания значительно хуже, чем в Западной Европе.

Это объективная закономерность, отменить которую человечество не в силах.

При учете совокупности особенностей естественной среды обитания становится очевидно, насколько больше усилий восточные славяне должны были тратить для того, чтобы добиться подобия качества и уровня жизни Западной Европы.

Отрицательное воздействие природно-климатической и географической среды на издержки производства в восточнославянских странах всепроникающе и многоаспектно. Так, восточные славяне живут по сравнению с западноевропейскими народами в более дорогих и менее комфортабельных домах. Стоимость строительства жилых домов, гражданских и промышленных объектов в восточнославянских странах выше в 2–3 раза (в зависимости от вида строительства), чем в Европе. Соответственно выше и амортизационные выплаты, а здания менее долговечны. Чтобы, например, рабочий выжил при температуре воздуха ниже 10°, ему надо построить это самое жилье, с толстыми стенами и глубоким фундаментом, отапливать его от 6 до 8 месяцев; обеспечить себя теплой одеждой и хорошим питанием (в условиях холодного климата требуется больше калорий) и т. д. По сравнению с Западной Европой обеспечение жизнедеятельности одного человека обходится в целом в 3 раза дороже.

Обратимся к простой иллюстрации. Представим себе два одинаковых завода, с равным уровнем развития технологии и подготовки кадров в России, где-нибудь в районе Екатеринбурга (там, кстати, сосредоточено большое количество промышленных предприятий России) и на Западе, где-нибудь на берегу моря в Нидерландах или во Франции. С первого взгляда вполне можно допустить, что произведенная на этих предприятиях продукция должна обладать одинаковой себестоимостью. Но на практике это не так. Себестоимость продукции, произведенной в России, оказывается на мировом рынке в 1,5–1,7 раза выше, чем продукции, произведенной в Нидерландах или Франции, потому что ровно настолько больше в условиях российского климата и географии необходимо затратить средств на энергоресурсы, коммуникации, транспорт и т. д.

Следует вывод: в условиях открытого общества (мира без границ) коллапс восточнославянской неконкурентоспособной промышленности неизбежен. Предприниматели в этой ситуации, не желая работать в убыток, направят свою деловую активность и имеющиеся в их распоряжении свободные средства туда, где они еще могут приносить прибыль. Например, на вывоз древесины, редкоземельных металлов, нефти, газа и т. д. Что, собственно, и произошло в России. А это в свою очередь означает, что трансформация России в пропагандируемое идеологами нынешней модели глобализма открытое общество есть верный путь к ее гибели как сколь-нибудь значимого государственного образования на мировой арене, превращение ее, в лучшем случае, в сырьевой придаток.

Вообще, очень многое в судьбе России (в том числе и других восточнославянских странах) объясняется природными факторами. Так, Западную Европу в силу ее уникально благоприятных природно-климатических условий населяло к тому историческому моменту, когда англичане, французы и немцы стали создавать свои национальные государства, великое множество этносов: кельтских, иллирийских, балтских, славянских и т. д. Где они сейчас на территориях этих государств? Ведь их было не меньше (если не больше), чем на территории России. Они все полностью уничтожены или ассимилированы. На территории Англии несколько раз почти полностью коренное население заменялось другим. На территории Европы еще в эпоху Карла Великого и первых Каро-лингов (786–843) почти от самой Дании, по Эльбе и за Эльбой (первоначально эта река называлась славянским словом «Лаба»), через Эрфурт к Регенсбургу и по Дунаю жили славянские племена: ободриты, лютичи, липоны, Гавелы, геда-рии, укры, поморяне, сербы и др. Что от них осталось? Выдающийся русский философ И.А. Ильин пишет в связи с этим: «Они подвергались завоеванию, искоренению или полной денационализации со стороны германцев. Тактика завоевателя была такова: после военной победы в стан германцев вызывался ведущий слой побежденного народа; эта аристократия вырезалась на месте; затем обезглавленный народ подвергался принудительному крещению в католицизм, не согласные убивались тысячами; оставшиеся принудительно и бесповоротно германизировались»[118].

Процесс уничтожения нетитульных народов и народностей в Западной Европе был таков, что они либо вообще исчезли, либо превратились к настоящему времени в своего рода этнические реликты (шотландцы, валлийцы, бретонцы, гасконцы, лужичане и т. п.). Сегодня только два древних народа в Западной Европе – ирландцы (в британском Ольстере) и баски (в Испании и Франции) сохранили свою идентичность. Однако многолетние кровавые войны этих народов за элементарную национальную автономию так и не могут до сих пор увенчаться успехом[119].

А теперь посмотрим на судьбу народов в составе России. Все они выжили, развили культуру и чуть ли не по всей горизонтали России пытаются ныне создать свою государственность, которой у многих из них вообще никогда не было. Не будем спорить: Россия, наверное, была «тюрьмой народов». Где на земле не было такой тюрьмы? Но «кладбищем народов», подобно Англии, Франции, Германии, Испании, она никогда не была. Историческая правда заключается в том, что народы, соединившие свою судьбу в пределах российской государственности, имели вполне реальные возможности для своего развития, а русский народ в массе своей не выступал по отношению к ним в качестве угнетателя и никогда не ставил перед собой цели их уничтожения. Сам факт существования в России с древнейших времен по сегодняшний день полиэтнического состава правящего класса (и правительства) говорит о многом. Если бы не сложилась такая традиция, то в нынешних правящих структурах России этнический состав был бы наверняка совсем другой. По крайней мере, вряд ли занимал бы такое место в политическом руководстве России, как это мы наблюдаем сейчас, инонациональный компонент.

Почему так произошло? Наряду с прочим, это можно объяснить историческими условиями жизни русского народа, его географией и климатом. Широта пространств, малонаселенность превращали в совершенно неразумное занятие полное искоренение и денационализацию ассимилируемых Россией территорий. Напротив, для выживания в суровых российских условиях необходимой была кооперация усилий, сотрудничество. На Западе же было тесно. Там борьба за овладение нишами выживания шла не на жизнь, а на смерть. Все это и формировало архетипические качества и менталитет народов: у русских – открытость, всечеловечность, уникально терпимое и доброжелательное отношение к другим народам, а у западноевропейцев – агрессивно-экспансионистское, высокомерное и враждебное. В подтверждение этому достаточно сказать, что колониальная экспансия Запада погубила более 90 млн австралийских аборигенов и американских индейцев, а варварская торговля людьми унесла жизни более 20 млн африканцев[120].

Или взять другой аспект. Многие с горькой неудовлетворенностью говорят об абсолютном доминировании в истории России государственного, державного начала над личностным, индивидуальным, о сверх меры централизованной и жестокой государственной власти, о ее неподконтрольности и вседозволенности. Действительно, такой феномен в русской истории имел место. Но он тоже в значительной степени объясняется объективными условиями исторического бытия России. Огромные пространства, почти не имеющие естественных оградительных рубежей, природных границ, непрерывные угрозы и нашествия со стороны воинственных соседей, нахождение на перекрестке Великого шелкового пути и пути «из варяг в греки» требовали мощного объединительного и защитного механизма, сильного централизованного государства. Можно определенно утверждать, что если бы русский народ не смог проявить своего гения в государственном строительстве, в создании мощной централизованной государственной и военной машины, восточнославянские, да и некоторые другие народы едва ли существовали бы сегодня на Земле и вряд ли где-либо слышно было русскую речь. Так что вопрос об оценке характера российской государственности нельзя решать однозначно негативно. К тому же следует отметить, что не такой уж беспредельной тираничностью и жестокостью отличалась русская государственная власть. Если взять, например, статистику казней в России и Европе, начиная со времен Ивана Грозного и вплоть до XX в., то она свидетельствует отнюдь не в пользу Европы[121].