— Как вам эта изысканная пытка, граф? — спокойно, жизнерадостно поинтересовалась графиня.
— Чего вы хотите от меня?
— Вот они, превратности судьбы: еще два часа назад вы готовились погубить в страшных муках меня, теперь вам приходится готовиться к собственным мукам.
— Перед гибелью я прокляну вас так же, как проклял своих палачей — короля, папу и руководившего следствием королевского канцлера Гийома де Ногаре — великий магистр Жак де Моле. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что с ними произошло?
— Папе Клименту он предрек смерть в течение сорока дней, и тот умер на тридцать седьмой. В отведенные им сроки погибли так же Гийом де Ногаре и король Филипп Красивый. Были убиты Флуаран — дворянин, раскрывший сатанинство ордена тамплиеров [22], а также принимавший участие в следствии королевский казначей. Я никого не забыла, достойнейший из достойных? Чем вы хотите удивить меня? Историю ордена и всего, что с ним связано, я знаю не хуже вас.
— Вы слишком храбритесь, — помотал головой граф.
— Меня смешит ваше стремление приравнять свое жалкое влияние в этом мире к могущественному влиянию того, настоящего великого магистра, Жака де Моле. Уж вам-то должно быть известно, что мой род, как и мой замок, напрямую причастен к судьбе тамплиеров.
— Так почему же вас смешит мое стремление приравнять себя к своему предку?
— Уже хотя бы потому, что гроссмейстер ордена Жак де Моле предком вашим никогда не был.
— У-у, выкидыш шайтана… — проскрипел зубами Кара-Батыр, не отказав себе в удовольствии пройтись пламенем по рано поседевшей бороде графа.
Великий магистр поднял голову и с ненавистью уставился на графиню.
— Что вы можете знать об этом?! — почти прорычал он. — Вам ли копаться в моей родословной?
— Не все. Но кое-что мне все же известно. Никакого отношения к роду де Моле вы не имеете. В одной из швейцарских тюрем вы были записаны как Клод Дуартье, обвиненный в ограблении виконтессы де Семпо, с которой к тому же прелюбодействовали; и в нескольких других преступлениях. Вас ожидала смертная казнь. Но потом вас помиловали, а еще через год вы бежали.
— Это ложь!
— В камере смертников вы, как и ваш предшественник Эстье де Флуаран, сидели с одним из членов давно запрещенного, а потому тайного, ордена тамплиеров. От него вы и узнали множество всяческих секретов ордена. Несчастный тамплиер был уверен, что вы взойдете на эшафот раньше него, и потому решил облегчить душу исповедью. Но вы воспользовались примером подлости вашего предшественника Эстье де Флуарана и решили сообщить обо всем услышанном королевскому судье. Вас помиловали, а вместе с преданным вами тамплиером казнили еще нескольких выданных им под пытками тайных рыцарей ордена. Вы же бежали, и теперь, скрываясь и от швейцарской полиции, и от мести тайного ордена, выдаете себя за графа Артура де Моле, пытаясь напасть на след сокровищ тамплиеров.
Диана саркастически улыбнулась, словно само стремление Клода Дуартье отыскать сокровища казалось ей занятием презренным, и, не выдержав паузы, позволявшей пленнику что-либо возразить, спросила:
— Я знаю не все? Не стесняйтесь, Дуартье, исповедайтесь. Преданный вами тамплиер на том свете простит вас. Что же касается меня, то мчаться к королевскому судье я не собираюсь.
То, что он услышал от Дианы де Ляфер, потрясло лжеграфа сильнее, чем ожидание неминуемой казни. Несколько минут Клод Дуартье пребывал буквально в шоке. Меч над его головой то взмывал ввысь, то вдруг так решительно опускался, словно «граф де Моле» (Диана решила так и называть его впредь, поскольку свыклась с его вымышленным именем) хотел покончить жизнь самоубийством.
— Откуда вам известно все это? — наконец обрел он дар речи.
— Вы имеете в виду историю негодяя де Флуарана? — издевательски поинтересовалась графиня.
— Нет, я имею в виду историю другого негодяя.
«Остатки некоего благородства у этого человека все еще сохранились», — подумала де Ляфер, однако высказывать эту похвалу вслух не спешила.
— Вам прекрасно известно, кто мой супруг и какой доступ он имеет ко многим документам, для всех остальных смертных недоступным, в том числе и к зарубежным архивам. Как видите, я с вами откровенна, граф Артур де Моле, он же великий магистр несуществующего лжеордена.
— Да уж, предельно откровенно, — мрачно согласился де Моле, собравшийся так и уйти в мир иной с этим украденным именем.
— Кстати, вы знаете, что рыцари тайного ордена уже напали на ваш след, и можете не сомневаться, что если бы вы оказались в их руках, то пытки, которым подвергаетесь сейчас, показались бы вам детской щекоткой, мой прелюбодейный соблазнитель престарелых виконтесс.
— Прекратите издеваться надо мной! — не сдержался де Моле.
— Успокойтесь, это продлится недолго. Если, конечно, я не решу, что вас лучше выдать членам тайного ордена. А, граф Кара-Батыр? Стоит брать грех на душу? Пусть им займутся настоящие тамплиеры.
— Как прикажете, повелительница.
— Зачем? — забеспокоился Артур де Моле. — Только не это.
— …Одним из которых является сам маркиз де Норвель, — добивала его графиня. — Только он пока не знает, кто вы на самом деле и кто предал его собрата по ордену. Как видите, я тоже умею оставаться благородной, — рассмеялась графиня. — Вот, пожалуй, и все. Поговорили. Вас выведут во двор и повесят за ребро на вбитом в стену крюке. Есть тут у них такое местечко и такой крюк. Говорят, вы будете на нем семнадцатым. Врут, наверное.
Графиня с минуту молчаливо смотрела в огонь камина. Отблески пламени едва заметно отражались на ее лице, придавая ему выражение какой-то особой суровости. Все еще глядя на камин, словно читающая молитву огнепоклонница, она поднялась и направилась к двери.
— Не уходите! — испуганно взмолился лжеграф. — Умоляю вас, не уходите!
— Вы конечно же возомнили себе, что я со слезами на глазах проведу вас к месту казни, и там, рыдая, припаду к вашим ногам, как раскаявшаяся блудница — к ногам распятого Иисуса. У вас богатое воображение, соблазнитель дряхлеющих виконтесс и предатель тамплиеров.
— Прикажите вашим слугам хоть на несколько минут выйти. Но сначала — отвести от меня меч. Нам нужно поговорить.
— Не чувствую такой потребности.
— Я должен сказать вам нечто очень важное. Прежде всего, важное для вас.
Графиня мстительно улыбнулась. Она ждала этой просьбы, этого момента. Ради него и был разыгран весь этот спектакль.
— Допустим, я восприму это как достойный аргумент. Кара-Батыр, отведите свой дамоклов меч и подождите меня за дверью. Разговор наш будет недолгим.