БАЕВСКИЙ: Я окончил Серпуховское училище: учился около шести месяцев, получил звание младшего лейтенанта. Потом я и еще двое были оставлены инструкторами, а все остальные оказались в частях на Западной Украине и в Западной Белоруссии, на полуострове Ханко. После войны я встретил только трех из них, все — Герои Советского Союза... Рассказывали, как им довелось встретить первые удары опытных немецких войск. Из тех, кто начинал в 41-м, единицы остались.
— А вы когда на фронт попали?
БАЕВСКИЙ: Узнав о войне, мы написали рапорта, чтобы нас отправили на фронт, на что получили короткий и очень жесткий ответ: «Никаких фронтов, вы летчики-инструкторы. Ваше дело готовить, усиленно готовить наших летчиков!» Конечно, я считал, что обязательно должен попасть на фронт, но мы там оказались только апреле 1943 года, на стажировке.
РЖЕШЕВСКИЙ: Позволю себе опять обратиться к документам. Мы говорили о том, что относительно взятия Берлина имел место элемент серьезного соперничества между нами и западными союзниками. Но элемент соперничества был очень силен и между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтом, между Жуковым и Коневым. Вот наиболее показательные приказы Жукова и Конева, которые были отданы в один и тот же день — 20 апреля 1945 года.
«Приказ командующего войсками 1-го Украинского фронта командующим
3-й и 4-й гвардейскими танковыми армиями о вступлении в Берлин раньше войск 1 -го Белорусского фронта.
М исх. 167. Войска маршала Жукова в 10 км от восточной окраины Берлина. Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин первыми. Исполнение донести.
Конев. Крайнюков».
«Приказ командующего войсками 1-го Белорусского фронта командующему 2-й гвардейской танковой армии с требованием первыми ворваться в Берлин.
№ исх. 10624. 2-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Мною Вам поручено организовать исполнение.
Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе.
Жуков. Телегин».
— Сегодня у кого-то эти документы могут вызвать улыбку, но кто из полководцев не стремился связать свое имя с победой? В прежние времена это вообще было буквально: генералиссимус Суворов — князь Италийский, граф Рымникский, маршал Ней — герцог Эльхингенский и князь Московский...
СЕНЯВСКАЯ: Штурмовать Берлин хотели не только военачальники. Известно, что те, кто воевал на других фронтах, не на главном направлении, высказывали свое недовольство: «Как же так, а Берлин? Мы на Берлин хотим! Воевали, воевали, а Берлин без нас брать будут? Ведите нас на Берлин!». Вот как вспоминал об этом сложном психологическом настрое адмирал Б. С. Сысоев: «Все, кто в те дни служил на Черноморском флоте, помнят, что серьезных боевых действий у нас уже не было, и мы, что называется, заскучали. Боевой дух черноморцев был так высок, что они завалили командование рапортами с просьбой списать на берег и дать возможность бить врага в его же логове. Потери в последних боях были немалые, поэтому многие рапорты удовлетворялись. Так что солдаты в бескозырках дошли до Берлина и нагоняли на врага такой же страх, как под Одессой и Севастополем».
РЖЕШЕВСКИЙ: Кстати, откуда появилось чувство соперничества между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтом? Предыстория дела такова: когда в Ставке давались последние указания на Берлинскую операцию, то должна была быть проведена разгранлиния между фронтами. Сталин взял карандаш, вел эту линию и остановился около Люббена, не доведя до Берлина. Конев, Жуков и Рокоссовский посмотрели друг на друга и поняли — это Конев так пишет, — что в этом был намек на соперничество. Тут разные могут быть мнения. Может, и действительно так было...
ОРЛОВ: А может, просто карандаш сломался...
РЖЕШЕВСКИЙ: Возможно... Но мне кажется, что Верховный, человек дальновидный, понимал, что неизвестно, как развернутся события — ведь в ходе операции разгранлиния всегда уточняется. А в результате, как минус, было то, что наши войска в Берлине перемешались, и Генштаб, Ставка, несколько раз по ходу дела меняли разгранлинию... Но документов, что задача штурмовать Берлин была поставлена именно перед Жуковым, нет.
— То есть 1-й Белорусский фронт не был тогда как-то особо усилен, каким-то особенным образом подготовлен?
ТЮШКЕВИЧ: Но я бы сказал, что подготовка к решающей Берлинской битве происходила на протяжении всей войны. Такого превосходства, которое было здесь обеспечено над противником, не было ни в одной из предыдущих операций. Например, в Сталинграде при примерном равенстве сил были определенные колебания. А здесь мы имели превосходство в личном составе в два с половиной раза; в орудиях и минометах — в четыре; в танках и САУ — в четыре; в самолетах — почти в 2,3 раза...
Ранее такого преимущества мы еще не наблюдали. Можно сказать, что эту операцию проводила совершенно новая армия, ни в количественном, ни в качественном отношении совершенно не похожая на прежнюю Красную армию. В 41-м году армия составляла 5,4 миллиона человек, а в
45-м — 12, при том ее техническая оснащенность возросла в разы... Если в начале войны 75 процентов командного состава было призвано из запаса, то в конце ее офицерский состав был подготовленный, прошедший и теоретическую, и, в основном, практическую школу.
БАЕВСКИЙ: Мои товарищи по училищу отправлялись в войска, имея по 35-55 часов налета. Когда же я оказался в 5-м гвардейском истребительном авиационном полку, которым командовал дважды Герой Советского Союза Василий Александрович Зайцев, то налет у меня был несколько сот часов. Поэтому в Курской битве мне удалось сбить 12 самолетов противника — в том числе даже несколько тяжелых «Хенкель-111». Хотя и у нас потери были значительные: за 1943 год мы потеряли 36 своих товарищей — притом что по штату в полку полагалось иметь ровно тридцать летчиков. Но мы все время получали пополнение.
ТЮШКЕВИЧ: Отмечу еще, что изменился моральный настрой личного состава. В нем как бы аккумулировались морально-боевые качества, необходимые и в обороне, и в наступлении. Под Москвой, Сталинградом, Курском нужны были прежде всего такие качества, как стойкость и мужество, без которых нельзя было выстоять и устоять. В наступлении были необходимы смелость, отвага, напор и т. д. В Берлинской операции, учитывая особенности этого театра и укреплений, ожесточенное сопротивление, нужно было быть и стойким, и смелым, и храбрым, и мужественным. Теперь наше моральное превосходство, как в боевом отношении, так и в политическом, и в идеологическом отношении, было бесспорным.
СЕНЯВСКАЯ: Безусловно, весь боевой путь Красной армии был испытанием духовных и нравственных качеств советского воина в условиях постоянного риска, в обстановке, которая требовала огромного напряжения всех человеческих сил, а порой и самопожертвования. Каждый период Великой Отечественной войны, имевший особую морально-психологическую доминанту, определял изменения в духовном облике фронтовиков, в отношениях личности к разным областям действительности и жизненным ценностям. Для заключительного этапа войны было характерным ощущение близости Победы, что вызывало целый комплекс мыслей и чувств, сложный психологический настрой...
ТЮШКЕВИЧ: Кстати, возникает аналогия. Вот, мы спрашиваем, а почему немецкая армия в 41-м году имела такие успехи? Именно потому, что она приобрела определенный опыт: возникла инерция наступления, инерция боевых действий, приобретенные в течение двух лет. Красная армия, в особенности после Курской битвы, приобрела огромную инерцию напора, инерцию наступления. Ту силу напора, с которой нельзя было не считаться.
ХАЗАНОВ: Наша армия накануне Берлинской операции представляла могучую силу, наши бойцы и командиры многому научились — речь идет и о массировании сил и средств в направлении главного удара, и об успешном взаимодействии родов войск, централизованном управлении войсками.
ТЮШКЕВИЧ: Главное, надо подчеркнуть, что наши научились опережать противника и в мыслях, и в действиях, что очень способствовало завершающему успеху...
ХАЗАНОВ: 9 марта командующий Берлинского укрепрайона генерал Рейман отдал приказ о приготовлениях к обороне имперской столицы. В нем говорилось, что надо считаться с возможностью наступления на Берлин с различных сторон: охват, окружение, использование советскими войсками десантов, быстрое продвижение танков с посаженным на броню десантом. Рейман ставил задачу: обороняться до последнего человека, до последнего патрона. С фанатизмом готовились к упорной обороне каждого дома. Были подготовлены возможные объявления тревог: сигнал «Клаузевиц» — приближение противника, т. е. советских войск; «Кольберг» — предполагаемое начало атаки; «Блюхер» — поднятие всех войск по тревоге.