Читать интересную книгу Инструктор над законом - Андрей Воронин

Он прошелся по кабинету, снова присел на стол, опять вскочил и направился к дверям.

- Пойду-ка я, пожалуй, и вправду спать, - сказал он с порога. - К -Степановне пойду - авось, не прогонит по старой памяти. У нее, помнится, чекушка была, все никак руки не доходили выпить.

Вот выпью - и на боковую.

- Погоди, - сказал Мещеряков. - Ты, когда выспишься, все-таки в больницу съезди. Там тебя видеть хотели. Уважь человека, ждет все-таки.

- Кто же это? - спросил Илларион. - Учти, на местных придурков я досыта насмотрелся - и на здоровых, и на больных. Так что, если это какой-нибудь Воробей, то он может ждать до второго пришествия.

- Да нет, - сказал Мещеряков, - не Воробей.

- Тогда кто же? Не тяни, полковник, что ты мнешься, как витязь на распутье?

- Да дело такое.., как тебе сказать.., деликатное, в общем.

- Неужели мой тест на беременность дал положительный результат?

- Размечтался... Просто Виктория Юрьева передавала тебе привет и очень просила зайти, когда освободишься.

- Какая еще Вик... Кто?!

- Юрьева. Виктория, по-моему, Павловна. Ты что, ее не знаешь?

Полковник Мещеряков неожиданно обнаружил, что висит, не касаясь ногами пола, и смотрит на Забродова сверху вниз.

- Кто?! - повторил Илларион. Вид у него был совершенно безумный.

- Ты что, взбесился? - просипел он, делая слабые попытки освободиться. - А ну, поставь на место!

Илларион опустил его на пол и отступил на шаг.

- Говори толком, Андрей, - попросил он. - Я знал здесь только одну Викторию, но она мертва.

- Так уж и мертва, - проскрипел Мещеряков, оправляя смятую одежду и заталкивая в брюки вылезший хвост рубашки. - Что за манера бросаться на людей? Где тебя воспитывали?

- Ты знаешь, где меня воспитывали, - с угрозой ответил Илларион, - и я задушу тебя окончательно, если ты не перестанешь строить идиота.

- А чем ты недоволен? - возмутился Мещеряков. - Это, между прочим, твоя собственная манера речи. Не нравится? А каково мне?

- Андрей, - сказал Илларион, - перестань паясничать. Тебе это не к лицу, ты у нас все-таки полковник. Викторию на моих глазах застрелил Старцев. Он стрелял в упор, и ты тоже это видел. Если это какая-то шутка, то я преклоняюсь перед твоим чувством юмора: я до него не дорос.

- Фу-ты, ну-ты, - сказал Мещеряков. - Надо же, как тебя зацепило. Я не ожидал!

Илларион шагнул к нему, и полковник быстро заговорил:

- Ты меня удивляешь. Ты же грамотный мужик - резаный, стреляный и черт знает еще какой. Тебе ли не знать, что такое пистолетная пуля?

Это ведь только в кино все просто: приставил дуло к голове, нажал, и тебя уже нет на карте страны. А в жизни сплошь и рядом после этого просыпаешься в больнице и слабым голосом интересуешься, где это ты, а тебе вместо ответа суют утку...

- Ты хочешь сказать...

- Я хочу сказать, что рано ты ее похоронил.

- Подожди, но я же видел...

- Что ты видел? Пуля скользнула по черепу, вырвала клок кожи. Вот что ты видел. Крови было много, и вообще все выглядело так, словно у нее мозги наружу. Но, уверяю тебя, она жива и очень скоро будет здорова. Сотрясение мозга и царапина на голове - пара пустяков, ты в таком виде по горам скакал, как козел.

- Но я же щупал пульс...

- Ах, это ты пульс у нее щупал? Подержался за руку и убежал искать, кому бы еще свернуть шею. Ты что, медик?

- По-моему, я просто идиот. А когда ты об этом узнал?

- Сразу. То есть, я хотел сказать...

- Сразу?! Ты об этом знал и ничего мне не сказал? Сидел рядом, пудрил мозги, выражал сочувствие...

- Мне не хотелось тебя расхолаживать.

- Ну, полковник... Удивил, ничего не скажешь.

Каждый день узнаю о тебе что-то новое. Такое впечатление, что ты умнеешь прямо на глазах.

- А нельзя ли без оскорблений? - обиделся Мещеряков.

- Ха, - сказал Илларион.

- Вот именно, - откликнулся полковник, надулся и стал смотреть в окно. - И вообще, - оживляясь, сказал он, - ты мне должен быть благодарен. Награда должна идти после совершения подвига, а не перед.

- Какие слова, - скривился Илларион, несколько смягчаясь. - Подвиг, награда... Ты что, на старости лет книжки читать начал?

- Ага, - кивнул Мещеряков, чувствуя, что гроза миновала. - Он увидел, как Забродов заспешил к выходу.

- Эй, - окликнул его Мещеряков, - ты куда?

- В больницу, - донеслось с крыльца.

- Погоди, чумовой, куда ты! Еще рано, тебя туда не пустят!

- А кто их будет спрашивать?

- Вот черт, и верно, - пробормотал Мещеряков. - Ты хоть умойся! крикнул он в распахнутую дверь, но ответа не дождался.

Полковник вернулся к столу, присел на шаткий табурет, закурил и стал думать обо всем на свете, но больше всего почему-то о Забродове. Он рассеянно массировал пальцами ноющие с легкого похмелья виски и чему-то хитро улыбался, вряд ли замечая эту улыбку.

Через несколько минут мимо промчался старый зеленый "лендровер", подскакивая на ухабах и волоча за собой длинный шлейф пыли.

***

- Ходят тут всякие... - тихо пробормотал охранник в спину полковнику.

Сорокин остановился, не спеша развернулся и вперил в охранника тяжелый взгляд воспаленных глаз. Он понимал, что это глупо, но пребывал в таком расположении духа, что испытывал настоятельную потребность сорвать на ком-нибудь злость. Охранник, как видно, почувствовал это и поспешно отвернулся, делая вид, что занят какими-то своими делами. Постояв несколько секунд возле стеклянной будки и убедившись, что у вохровца стали дрожать руки, Сорокин направился к лестнице.

Кабинет директора, как водится, располагался на втором этаже. Полковник поднялся по лестнице, оставляя на светлых ступеньках мокрые следы, - дождь, зарядивший две недели назад, похоже, и не думал прекращаться, и сквозь грязные окна на лестничной площадке полковник мог видеть насморочное небо и мокрую ржавчину заводских труб. Тяжело ступая, Сорокин прошел по коридору к приемной, распугивая работников заводоуправления - его шаги, похоже, казались им поступью Каменного Гостя, но он-то знал, что у колосса глиняные ноги.

Несколько увядшая красавица, сидевшая за компьютером в приемной, легонько вздохнула, увидев Сорокина, и изобразила профессиональную улыбку, предназначенную как раз для таких гостей, как он, - неприятных, но требующих предупредительного к себе отношения. Он выдавил из себя ответную улыбку, которая могла бы быть гораздо более искренней и теплой, встреться они при иных обстоятельствах.

Секретарша подняла холеную руку, прося подождать, и сняла трубку внутреннего телефона.

- Игорь Николаевич, - интимно пропела она в трубку, - к вам полковник Сорокин.

Вопреки его дурным предчувствиям директор не стал мариновать его под дверью. Надо было отдать ему должное: Сорокин с бульдожьим упорством уже третий месяц пытался засадить Игоря Николаевича за решетку на максимально долгий срок, тот до сих пор ни словом, ни взглядом не проявил и тени враждебности по отношению к отравлявшему существование полковнику. Это было плохо - Сорокин невольно начинал чувствовать себя жалким надоедой, ради малой выгоды шьющим дело хорошему человеку, хотя и понимал, что именно этого и добивается его противник.

- Проходите, полковник, - сказал директор, предупредительно вставая навстречу вошедшему в кабинет Сорокину и указывая на кресло для посетителей. - Располагайтесь. Чай, кофе?

- Благодарю вас, не нужно, - ответил Сорокин, подбирая полы плаща и опускаясь в кресло.

- Тогда, быть может, чего-нибудь покрепче?

- Звучит банально, но я на службе.

- Сигарету?

Сорокин терпеливо покачал головой, отказываясь от протянутой пачки. Директор сел и взял сигарету сам.

- Понимаю, - сказал он, щелкая настольной зажигалкой и окутываясь облаком ароматного дыма. - Не желаете ничего брать из рук врага.

Напрасно. Я ведь неоднократно говорил вам и готов повторять это снова и снова: я вам не враг, несмотря на те беспочвенные подозрения, которые вы с таким упорством продолжаете относить на мой счет.

Кончилось лето, на дворе осень, а вы все ищете и ничего не находите, и все же продолжаете искать...

Зачем вам это? Впрочем, я отнимаю у вас время.

Слушаю вас.

Сорокин откашлялся и без нужды поерзал, поудобнее устраиваясь в кресле. Некоторое время он внимательно разглядывал наполненный сжиженным газом прозрачный шар зажигалки, увенчанный сверкающим медным набалдашником. С усилием отведя глаза от блестящей игрушки, он заговорил, осторожно подбирая слова.

- Собственно, - сказал он, - я зашел попрощаться.

- Как это мило с вашей стороны, - вежливо откликнулся директор, щурясь от дыма.

- Как вы верно заметили, предпринятое мной расследование ничего не дало...

Сорокин замялся, ощущая себя не в своей тарелке.

Во-первых, он был без формы, которая дала бы ему хоть какой-то моральный перевес. А во-вторых...

Во-вторых, он не мог не сознавать, что сидящий перед ним мерзавец абсолютно неуязвим, - по крайней мере, в данный момент. На него у Сорокина не было ничего. Забродов, дай ему, бог, здоровья, хоть и уничтожил это осиное гнездо чуть ли не до последнего человека, в то же время нечаянно оборвал все ниточки, которые вели из Риги к этому негодяю. Те же, которые не успел оборвать Забродов, аккуратно и эффективно обрезал сам Игорь Николаевич. Сорокин был уверен, что гибель начальника грузового автопарка, к которому был приписан тот самый мебельный фургон, что утопил в устье Даугавы Забродов, - дело рук Игоря Николаевича.