Читать интересную книгу У смерти твои глаза - Дмитрий Самохин

– Наверное, так и будет. Но раньше нам там делать нечего.

– А когда это время «Икс»? – поинтересовался Кубинец.

– Думаю, двадцать седьмого. День кульминации юбилейных празднований. Будет много высокопоставленных гостей и народу море. Взрыв дамбы принесет максимум разрушений. Двадцать седьмого.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Менять лицо, надо сказать, болезненное занятие. Никому не пожелаю такой адской пытки. Сначала твое лицо словно бы помещают в пчелиный улей и каждая вшивая пчела норовит оставить в твоей коже свое маленькое хрупкое жало. И когда вроде бы живого места на твоей физиономии не осталось, пчелы отступают. Слабое облегчение перед новым приступом мучений. Конечно, остается ужасный зуд, но что он в сравнении с разъяренным пчелиным роем – легкое неудобство. Правда, это лишь временное послабление. Затем наступает дикая боль. Она наваливается, затопляя мозг. Такое ощущение, что кто‑то пытается стянуть с лица кожу заживо. Этакое скальпирование. Только скальпу придали более широкое значение. Открыть глаза невозможно, веки расплющивает непомерная тяжесть, как будто сверху навалили кучу железного лома. Кожа не желает расставаться с лицом. Ты готов закричать от боли, но ни одного звука не вырывается из гортани, словно туда залили расплавленный свинец.

Видит бог, превращаться в Туровского куда больнее, чем в какого‑то чиновника из администрации города. Боль отступила. Старая кожа слезла с меня. И на свежие сочащиеся болью раны пролилась дарящая успокоение влага. Лицо омыли. Но экзекуция на этом не закончилась. Однако самая болезненная часть миновала. Я расслабился и, кажется, заснул. Невинные пощипывания успокоили меня.

Когда я проснулся, то обнаружил, что процедура закончилась. Кожа лица слегка горела. По сравнению с тем, что мне довелось испытать, это казалось блаженством. Я потянулся и раскрыл глаза.

Я лежал слегка прикрытый тоненькой простынкой, но в одежде на мобильном операционном столе. Стол находился в гостиной первого этажа. Я напрягся, сел на столе и свесил вниз ноги. Огляделся. И тут же столкнулся взглядом с Ваней Дубай, дремавшим на диване, укутавшись пледом. Рядом на полу валялась книга. «Вячеслав Король» – прочитал я на обложке фамилию автора.

Соскользнув на пол, я осторожно, стараясь не разбудить Дубай, направился вон из комнаты. В коридоре также никого не было. Судя по свету из окна, наступил вечер. А операцию начинали с утра. Целый день проваляться на операционном столе. Неудивительно, что так ломит все тело.

Я пробрался в сумраке на кухню, зажег свет и первым делом заглянул в зеркало. Приемлемо. Лицо мое, Дага Туровского. Только очень уж красное. А в целом портретное сходство. Я усмехнулся. И поднял трубку телефона. Затем минут десять искал в справочнике номер первого столичного телевизионного канала. Потом бросил это гиблое дело. В приемной канала меня в лучшем случае примут за тихого сумасшедшего. В худшем – за какого‑нибудь маньяка, который сам и отправил на тот свет известного детектива‑пивовара. Этакий Марк Чапман, в упор расстрелявший Джона Леннона, а затем во всеуслышание объявивший, что именно он и есть экс‑битл Леннон. Я закрыл справочник, слегка отрезвленный. Если уж и действовать, то не так прямолинейно. Предпримем обходной маневр. Я набросал по памяти номер Льва Новоселова. Новоселов, мой старый школьный друг, работал на первом новостном канале «Время». Возглавлял информационный отдел «Столичные новости». Мы с ним вот уже года полтора как не виделись, но это не мешало нам поддерживать в душе теплые дружеские чувства друг к другу. Ведь не обязательно видеться чуть ли не каждый день с человеком, распивать пиво и обсасывать извечные мужские проблемы: женщин, спорт и политику. Можно общаться раз в два года, но чувствовать, что у тебя есть друг, который в нужный момент окажется рядом.

– Алло. – Недовольный хриплый голос, точно с перепоя. Но этот голос я узнал тут же. Лева. Новоселов. Друг закадычный.

– Льва Николаевича можно? – осторожно поинтересовался я.

Интересно, узнает он меня или нет.

Узнал. Изменился голос у друга. Стал настороженным, чуть звенящим, хоть и произнес он всего три слова:

– Я, Лев Николаевич.

– Лева, как давно не слышал тебя, – обрадованно произнес я.

– Даг? Ты, что ли? – удивленно, но радостно спросил Новоселов.

По голосу чувствуется, что он еще не верит в реальность происходящего. И просчитывает возможность телефонной связи с иным светом.

– Я это. Я, – смеясь, подтвердил я.

– Даг, тебе надо уволить всех своих Сотрудников. Они уверили весь город, что ты спекся.

– Рановато мне еще на пенсию. А уж тем более в могилку. Подождет земелька. Мы еще повоюем, – пообещал я.

– Ты уж извини, Даг, что я на твои похороны не приехал. Узнал поздно. Из СМИ. Но я тебе классный венок послал. С отличными строками соболезнования. Сочинял долго, – говорил Лев вполне серьезно, но в его голосе проскальзывала издевательская нотка. Чувствовалось, что Новоселов не успел смириться со смертью друга и возвращение его с того света воспринял с открытым, наполненным радостью сердцем.

– Ничего. Как‑нибудь переживу, – пообещал я.

– Рад тебя слышать, Туровский. Честно говоря, я поверить не мог, что ты копыта бросил. Все время думал, что это какая‑то ошибка, путаница какая‑то.

Но факты, понимаешь, Даг, факты. Они давили. Хотя верить в них я отказывался. Чутье мне подсказывало, что ты жив. И оно, мать его, меня не обмануло.

– Поверь мне, Лева, я тоже рад, что жив. Но у меня есть к тебе одна просьба.

– Все что попросишь, Даг. Разве что за одним исключением. – Лев задумался на секунду. – Двумя.

– Внимательно тебя слушаю, – проникся я интересом.

– Во‑первых, я не могу даже для тебя убрать Папу в Ватикане. Не по этическим соображениям. А просто не смогу до него добраться. Во‑вторых, я не могу с тобой переспать. Если после реинкарнации ты вдруг поменял ориентацию. А так я полностью в твоем распоряжении.

Я усмехнулся, но не поддался провокации стянуть весь разговор к обмену шутками.

– Мне нужна завтра пресс‑конференция с обилием телекамер. Множество газетчиков. В общем, я хочу поднять шумиху.

Новоселов аж крякнул.

– У тебя всегда были высокие запросы. Но они должны быть чем‑то мотивированы. Что ты можешь предложить?

– Мои предложения, Лева, ты услышишь завтра утром в двенадцать дня. Вместе со всеми остальными. И поверь мне, то, что я скажу, того стоит. Мало этого, друг мой, одно то, что я еще жив, несмотря на старания некоторых личностей, уже одно это полная сенсация.

Новоселов ничего не ответил. Но по легкому дыханию было понятно, что он еще у трубки. Никуда не ушел.

– Ладно. Убедил, – произнес он наконец.

– Я рад этому, дружище. Теперь скажи мне, ты сможешь устроить для меня большую шумиху?

– Постараюсь, Туровский. Много обещать не могу. Но удочки закину. Внимание от моего канала я тебе обеспечу. Возможно, канал «Россия» заинтересуется. Парочка газет. Пять, если быть честным. Есть знакомые. Если твоя тема их заинтересует, то начнется цепная реакция. И уже не важно, со сколькими изданиями тебе удалось связаться, прибудет большинство.

– Еще одно, – осадил я Новоселова. – Никто не должен знать о моем воскрешении. Пусть будет для всех сюрприз.

Лев ухмыльнулся.

– Это, конечно, будет посложнее. Но все еще возможно. Думаю, одно лишь упоминание о грядущей сенсации на канале Беринга в особняке «Квадро» окажется отличной приманкой. Ладно, Даг, будет тебе шумиха. Это я обещаю. Все. До завтра. Ты мне работы на весь вечер задал. Так что ни одной минутки.

– Все. Встречаемся в двенадцать. Ровно в двенадцать часов двери моего дома откроются. Пока, Лева. Желаю тебе приятной ночи.

Я повесил трубку. Зажмурился. А когда открыл глаза, обнаружил, что на кухне я не один. Напротив меня стоял неподвижно Ваня Дубай и немигающим взглядом наблюдал за мной. Я не знал, как давно он здесь находился, но сомнения не возникало, что он все слышал.

– Что ты хочешь сделать, Даг? – спросил Дубай.

– Я всего лишь хочу заявить о своем воскрешении. Да попугать немного Мертвого. И его хозяев, – честно признался я.

– Ты считаешь это умным?

– Да. Я считаю это умным, – заявил я.

– Что ж, я рад, что ты оклемался после операции. Больше я не нужен. Остался только, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Теперь поеду. Бывай. Только помни, что Кочевей ждет результатов. А пока их не видно. Время «Ч» грядет. Гоша Качели не хочет выглядеть полным идиотом…

– Не будет никакого времени «Ч». Ничего не будет. Я уже в курсе дела. И раз уж ты завел этот разговор, то хочу тебя предупредить, что через пару дней мне будет нужна твоя помощь. И все твои ресурсы, – сказал я.

– Ты что‑то узнал?

– Место удара. Но чтобы его предотвратить, потребуется много сил и расходного материала. Боюсь, могильные без боя точку не сдадут.