Верка была явно навеселе.
— Чего это ты, Веруня, с утра уже поддамши? — полюбопытствовал Сын полка.
— А у меня сегодня уважительный повод! — ощерилась в пьяной улыбке приемщица стеклотары. — Именинница я! Вы, охламоны, православную веру пропили, а то б помнили, что на Руси истинно женский праздник не 8-е марта, а день святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Считай, у каждого мужчины обязательно найдется близкая женщина с одним из этих имен — мама или бабушка, сестра или тетка, жена или просто хорошая знакомая. Может, скажешь, не права я?
— А и, правда, так! — воскликнул Сын полка, радостно изумившись, что Верка своим глупым бабьим умом сообразила, что женский праздник полагалось бы отмечать именно 30-го сентября, а вот никто из правителей наших не дотумкался до столь очевидной истины.
Увы, уже через секунду от хорошего настроения не осталось у Верки и следа.
— Порядочные люди в такой день именинницам цветы дарят, — в горестной ухмылке раззявила она свой щербатый рот. — А от моих клиентов и конфетки не дождешься. — И совсем уж грубо заключила. — Рассчиталась я с тобой? Рассчиталась! Ну, и отваливай! Нечего очередь задерживать!
А вся-то очередь состояла из старушки-побирушки, трепетно прижимавшей к груди три водочных бутылки, одну из которых Верка наверняка не примет, потому как этикетку с нее соскребли весьма небрежно.
Когда Сын полка услышал о цветах, кои положено дарить именинницам, то сразу подумал о знакомой торговке семечками: ведь получается, что и у нее сегодня именины. А что? Взять да и подарить Надежде Прокоповне букет! Вот обрадуется!
Последний раз Сын полка покупал цветы лет двадцать назад, и тогда букетик ландышей, припомнилось, стоил ровно рубль, поэтому к цветочному киоску, который стоял как раз на пути к Руслановой палатке, подошел он без всякого дурного предчувствия. А когда глянул на ценники, челюсть отвисла. Одна красная розочка на длинном стебелечке — пятьдесят рублей, гвоздики — по пятнадцать, а за букет гладиолусов в кружевной целлофановой обертке, перевязанный розовой ленточкой с пышным бантом, больше сотни выложить надо.
— А-а подешевле у тебя ничего не найдется? — чуть заикаясь, обратился он к цветочнице, длинноносой рыжей девахе.
— Подешевле, дядечка, ромашки на лугу, — сострила рыжуха, бегло окинув Сына полка оценивающим взглядом. На серьезного покупателя этот замухрышка явно не тянул, но все же приличия ради она поинтересовалась, на какую сумму он готов раскошелиться.
Сын полка задумался. Сперва было решил плюнуть к черту на эту затею с цветами, а потом характер упрямый сказался: раз возникло желание, пусть и блажное, надо его исполнить. Придется отказаться от одной бутылки портвейна, а мужикам скажет, что кокнул ее нечаянно, с кем не бывает, авось простят.
На двадцать пять рублей цветочница соорудила букетик из трех белых слегка пожухлых астрочек, сбрызнула их водичкой, завернула в целлофан, только не в кружевной, а обычный, и даже ленточкой красной перевязала, но, увы, коротенькой, так что на бантик ее не хватило.
Сын полка сунул букетик в сумку, в которой таскал бутылки, и побежал к Руслану — мужики, поди, уж заждались. Отоварившись, он в том же темпе рванул на угол Первомайской. На ходу вынул из сумки цветы, руку с ними заложил за спину. Надежда Прокоповна не сразу его углядела, какому-то солдатику прямо в карман бушлата сыпала она бережно подсолнуховые семечки, так что Сын полка смог отдышаться, и, когда солдатик отошел, произнес ровным без дрожи голосом:
— Поздравляю с днем именин! — И, протянув ей букет, добавил. — Желаю здоровья, всяческих успехов и счастья в личной жизни!
Надежда Прокоповна машинально взяла цветы и тут же покраснела, стала совать ему их обратно, повторяя сбивчиво:
— Це мени квиточки? По правдочке мени? А чому така ласка? Забудь, вы якийсь иншой жинке их купляли?
— Вам покупал, честное слово, вам, — чуть слышно произнес Сын полка. Тут он встретился с ехидным взглядом Зыкиной, которая внимательно наблюдала за ними, стушевался, понял, что ничего путного больше сказать не сможет, скривил губы в смущенной улыбке и поспешил уйти.
Думал сразу сказать мужикам, что одной бутылки портвейна они не досчитаются, а потом, дурак, решил погодить: выпьют — добрее станут. Куда там!
Когда с водкой было покончено и ее слегка отлакировали вином, Серый, блаженно щурясь, протянул:
— Давай, Колян, доставай второй портвешок! Сын полка не пошевелился и только часто заморгал, и лицо его искривила жалкая улыбка.
— Не тяни волынку! — поторопил Серый!
— Простите, мужики! — со слезой в голосе попросил Сын полка. — Разбил я одну бутылку.
— Как разбил?! — заорал Серый и лихорадочно зашарил в сумке, даже вывернул ее наизнанку.
— Очень торопился к вам, вот и сплоховал, — вдохновенно соврал Сын полка. — Стал бутылку в сумку определять, а она, зараза, скользкая, вывернулась из рук и об асфальт.
— Горбатого лепишь?! — не поверил Серый. — Выжрал ее, сука, в одиночку!
— Это навряд ли, — рассудительно подал голос Стаканыч. — Сын полка тверезый пришел.
— С кем не бывает! — примирительно зевнул Павел Матвеич, для которого и принятой дозы было уже вполне достаточно.
На этом конфликт, возможно, и был бы исчерпан, ну, пошумел бы еще Серый немного и, глядишь, выпустил бы весь пар, да только тут с дорожки, что шла по верху берегового склона, послышался зычный голос Зыкиной:
— Что, господа алкаши, празднуете «Веру, Надежду, Любовь»?
Господа алкаши не удостоили ее ответом. Тогда, подойдя поближе, Зыкина напрямую обратилась к Сыну полка:
— А чего ж ты именинницу не пригласил? Цветочков ей купил, а винца жалко стало?
— Про какие это ты цветочки вякаешь? — насторожился Серый.
— Так ваш кавалер, — Зыкина указала своим сарделичьим пальцем на Сына полка, — моей товарке букет сегодня преподнес по случаю ее именин. Сама видела, как он цветочки выбирал. Уж так старался, что и меня не заметил, когда я мимо проходила.
Серый моментально уяснил смысл полученной информации.
— Ах ты, козел! — завопил он, схватив бутылку из-под портвейна и занося ее над головой Сына полка. — Наши общие башли на цветочки для марухи своей потратил! Получай, падла!
От длительного злоупотребления алкоголем реакция у мастера спорта по боксу Николая Пилипенко стала замедленной, и увернуться от страшного удара он не успел.
Провалялся Сын полка в больнице почти пять месяцев. Две сложнейшие операции ему на черепушке сделали. Вытащили его врачи, можно сказать, с того света. А зачем? Кому он нужен? К соседям по палате приходили родные, друзья, а его лишь однажды навестили — следователь заявился и уговорил подписать бумажку, что к гражданину Гераськину Сергею Владимировичу он никаких претензий не имеет, так как ссора между ними произошла на почве выпивки и взаимной неприязни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});