Еще менее она знала о мужчине, который эти дни находился рядом с ней. Не потому, что он почти все время молчал и не спешил рассказывать о своих жизненных увлечениях или о том, чем занимался раньше. Однако, ведь да, не спешил. Но Инга не глупая, вроде, и сама могла сделать определенные выводы. Так вот эти самые выводы, сделанные за первые сутки общения с Лютым, и рухнули теперь, дезориентировав Ингу, заставив затеряться в сложных хитросплетениях личности данного мужчины. Отграничили от всего остального.
Он был наемником? Убийцей, устраняющим людей за деньги?
Да, она не имела в этом сомнений.
Он должен был убить ее? Ответ, очевидно, так же был положительным.
Он не сделал этого из-за каких-то своих отношений с Соболевыми или Боруцким? Из-за счастливой случайности такого своевременного звонка Карины? Да.
Но на этом все очевидности касательно Нестора для Инги заканчивались.
Зачем тому, кто воспринимал ее лишь заказом, просить тело Инги в оплату помощи? Он мог бы просто взять ее, не помогая, сила тут была на его стороне. Зачем беспокоиться о ее здоровье, питании, оргазме, в конце концов? Для чего поднимать риторические вопросы о счастье?
Она не понимала этого три дня назад. Не имела представления и сейчас. И загадка его личности настолько заполнила ее сознание, что Инга забыла думать о том, как стояла под его прицелом, как нашла мертвого Мишу, как оправдывалась перед следователями, пораженная предъявленными обвинениями.
Тем более что в последние дни, после того его сбивающего с ног и не укладывающегося в мозге требования: «покажи», отношения между ними стали еще более странными и непонятными.
Глубокими, до дрожи в пальцах. И глухими, как монолитная бетонная стена.
Он теперь одевал ее. Не помогал натянуть футболку или брюки, а выбирал из нехитрого гардероба, что сегодня следует надеть Инге, в чем ей, по его мнению, будет удобней и лучше, а что стоит в этот день отложить для стирки. Или, в принципе, не следует трогать. Единственное, чем Инга себя подбадривала и старалась успокоить – что Нестор не накупил всяких чулок-кружев или, того круче, тематических костюмов, и не заставляет ее дефилировать по дому в чем-то подобном. И то, счастье.
Честное слово, у нее кончились аргументы и доводы. Он не внимал ее словам и примерам. Ни спокойным, ни выплеснутым криком. Нестор, определенно, считал, что лучше знает, в чем нуждается Инга. И воплощал это в жизнь. И не скажешь, ведь, что ошибался. Просто он совершенно не прислушивался к ней, ее словам. Не спрашивал ее мнения.
Если Нестор считал, что Инга должна поесть – он ее кормил; думал, что она нуждается в свежем воздухе (а после ее истерики он считал, что гулять Инга должна была регулярно) – значит, они гуляли, даже если она не хотела. В таком случае Нестор просто брал ее на руки, преодолевая любое сопротивление и пресекая все ее возражения, и выходил с Ингой на улицу. Если замечал какие-то признаки усталости – он укладывал ее спать.
Она чувствовала себя комнатной домашней собачкой. Этаким йоркширским терьером, которого заботливый хозяин оберегал и о котором заботился.
А заботился Нестор о ней так, как никто до этого. С какой-то маниакальной одержимостью. Так, что Инга хотела кричать, и в то же время, желала забраться к нему на руки, прижаться к Нестору и больше никогда не отстраняться.
Как же ей хотелось понять его, Господи! Донести свои мысли и чувства. Чтобы не ощущать себя собачонкой. Или живой куклой заигравшегося взрослого мальчишки. Потому что, при всем своем стремлении сделать ей как можно лучше, создать оптимальные условия, Нестор, кажется, в принципе не допускал, что Инга имеет свое представление о собственных желаниях.
И вот этот вот дисбаланс, это несоответствие в Несторе; ее собственные противоречивые чувства, когда хотелось наорать на него, и в то же время прижаться крепче, обнять, поцеловать, просто по голове погладить, чтобы убрать растерянное и потрясенное выражение глаз от каждой ласки. Его шок от любого ее объятия, который и сейчас еще ощущался. Его странная, покоряющая реакция, когда казалось, что он всем телом пытается впитать в себя малейшее ее прикосновение. Все это настолько поглотило Ингу, что остальное в принципе отошло на задний план, до лучшего времени для анализа.
Пока мимо их дома не проехала машина.
Чужая. Милицейская.
Инга поначалу даже не сразу сообразила, что это за шум. Отвыкла как-то, да и звук работающего двигателя здесь – стойко ассоциировался у нее с Нестором, но он-то как раз никуда не уезжал, а сидел на кровати. А Инга сидела на его коленях, пока он вертел в своей руке ее ладонь, зачем-то внимательно изучая каждый палец. Так сосредоточенно, словно в мире важнее ничего этой ладони и не было, а он хотел запомнить точное расположение каждой линии, подживших трещин и заусениц у ногтей. Которые он все-таки сам обрезал, так и не вернув ей ножницы. Инге от этого хотелось стукнуться головой об стену. Или его стукнуть.
Потому она и обратила внимание на шум в принципе: Лютый отвлекся, что практически не случалось, когда он задавался целью что-то в ней изучить. Поднял голову. Прислушался. А потом аккуратно пересадил Ингу на постель и поднялся. Вышел из спальни, видимо, собираясь из окон кухни посмотреть на дорогу.
Инга тут же подскочила и пошла следом, начав испытывать некоторую тревогу. Ей не понравилось, что Нестор, определенно, насторожился. А в эквиваленте проявляемых им эмоций (если, конечно, они не занимались сексом) такое – даже немного пугало. Она попыталась рассмотреть что-то из-за плеча Нестора, который уже вглядывался во окно. Но ей никто не позволил: он тут же выставил руку и преградил Инге дорогу. После чего вовсе задвинул ее глубже себе за спину. Но Инга все равно привстала на носочках, стараясь рассмотреть движущийся автомобиль. А Нестор, хоть и заметил, не помешал, и сам сосредоточившись.
Машина приближалась, уже становилась отчетливо видна синяя надпись на желтом фоне и «мигалка» на крыше. И чем ближе она подъезжала, тем заметнее было, что скорость машины снижается. Наконец, у ворот, автомобиль полностью затормозил. Однако наружу никто не торопился – Нестор не позволял собаке оставаться во дворе, ведь теперь они каждый день «гуляли». И если псина не убегала в лес, что периодически случалось, хоть и ненадолго, то всегда крутилась рядом с забором. Сейчас же она буквально бросилась под колеса и яростно лаяла на незваных гостей.
У Инги внутри плеснулся кислотой страх, вперемешку с паникой. Почти забытые, уже даже непривычные эмоции, которые она после возвращения Лютого не испытывала. Неужели ее нашли? Кто-то узнал, где она? Откуда, как?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});